Глава 1

Уна

Я протягиваю парню за стойкой поддельное водительское удостоверение на имя Сары Джейкобс. Он, едва взглянув на документ, делает ксерокопию и возвращает мне вместе с ключом.

— Место 24, — произносит он скучающим тоном.

— Спасибо, — я закидываю сумку на плечо и спускаюсь на лифте в гараж. На месте под номером 24 стоит черный блестящий Мерседес. Бросив сумку в салон, я сажусь за руль и завожу двигатель. Мне нельзя терять времени – у меня его нет. Поэтому туда и обратно.

Выезжаю из аэропорта Кеннеди и направляюсь к Бруклинскому мосту. Мне нужна еда, а еще оружие, боеприпасы, взрывчатка и бронежилет.

У меня возникала мысль затеряться где-нибудь в Европе, но я не смогла примириться с тем, что это будет выглядеть побегом от итальянского слизняка. Неро и Николая я боюсь бесконечно сильнее, а Арнальдо – это ничтожество, и мне уже наскучило убивать его людей. Я собираюсь добровольно войти в логово льва, убить и поставить ногу на его гребаную голову.

***

Я уже несколько раз проникала в дом Арнальдо, поэтому знаю практически каждую лазейку, каждый укромный уголок, не просматриваемый на камерах. Я планирую выиграть за счет эффекта неожиданности. Дойдя пешком до главных ворот, я натягиваю капюшон и опускаю голову, чтобы скрыть лицо. Быстрым движением достаю из карманов две гранаты и из каждой выдергиваю чеку. Опустившись на одно колено, плавным движением отправляю их катиться к воротам. Звяканье металла по асфальту – невинно звучащая прелюдия предстоящей бойни. Я отворачиваюсь и пригибаюсь к земле как раз в тот момент, когда раздается взрыв. Горячая волна обжигает спину, над головой летят обломки. Слышен скрежет металла, и следом раздается звук тяжелого удара – это ворота слетели с петель. Я вскакиваю и успеваю добежать до кустов, растущих по правую сторону от ворот, еще до того, как последние обломки касаются земли. Из небольшой будки рядом с воротами выходят, пошатываясь, два охранника, и каждый из них получает пулю в лоб. Спрятав пистолет в закрепленную на бедре кобуру, я ныряю за кусты и пробираюсь вдоль стены к задней части дома.

Задний двор освещен, как в День Независимости. Это не очень хорошо, но зато охрана здесь никакая. Хотя обычно один боец с винтовкой дежурит на крыше. Думаю, взрыва у ворот достаточно, чтобы отвлечь всю охрану на территории, но самонадеянность равносильна смерти. Я подтягиваюсь на руках, замираю на мгновение и спрыгиваю с другой стороны каменного забора. Мои ноги с легким шорохом касаются покрытой росой травы, и я, укрывшись в тени забора, замираю на несколько ударов сердца. На крыше не заметно никакой активности, но это ничего не значит. Прямо передо мной бассейн, и люминесцентные синие лампочки вокруг него освещают газон. Сжав пистолет в руке, я отталкиваюсь от забора и бегу через лужайку до ближайшего куста, чтобы спрятаться за ним. Сердце бешено колотится в груди, в крови кипит адреналин. Зажмурившись на мгновение, я перебегаю к следующему идеально подстриженному кусту. Затаив дыхание, выжидаю секунду, когда же невидимая пуля пронзит мою грудь или, может, голову – я даже понять не успею. На миг засомневавшись, я провожу ладонью по животу. Если я сегодня умру здесь, то погибнет и мой ребенок, но… его жизнью я жертвовать не хочу. Наверное, это единственное, что имеет значение. Единственный стоящий поступок в моей жизни. Проблема в том, что меня загнали в угол, из которого не выбраться без потерь. Я не могу привести ребенка в мир, где на моем пути стоит Арнальдо. Ведь если я умру, все окажется напрасным. Что будет через пару месяцев, когда беременность начнет причинять физические неудобства, и я уже не смогу защитить себя? Нет, уж, нужно разобраться с этим сейчас. Это моя последняя возможность – других не будет. Я – Уна Иванова. Я сумею выжить, а затем исчезну, как призрак в ночи. Потом рожу этого ребенка и вернусь к тому, что умею делать лучше всего. Убивать. У этого ребенка может быть любящая семья и шанс на нормальное существование. Это лучшее, что я могу дать ему.

С вновь обретенной решимостью я пробегаю оставшиеся несколько метров и прижимаюсь спиной к стене дома. Здесь установлено не так уж много камер. Честно говоря, Арни действительно стоило подумать над обеспечением своей безопасности. Сняв рюкзак и покопавшись в нем, я извлекаю несколько брикетов взрывчатки С-4. Закрепляю их справа от стеклянных дверей и, сделав глубокий вдох, со скоростью пули перебегаю на противоположную сторону. Тонкая проволока протягивается к двум другим брикетам взрывчатки, которые я устанавливаю у противоположной стены. Безрассудство? Возможно. Но дело в том, что у Арнальдо целая армия охранников, и я хочу выманить их всех. Мне не добраться до него, пока его надежно охраняют. Можно было бы попросить о помощи Сашу, чтобы он взломал систему безопасности и отключил камеры. Скорее всего, мне удалось бы убить Арнальдо так, что он даже не заметил бы моего присутствия, но сейчас не тот случай. Я хочу, чтобы он, сидя в своем кабинете, наблюдал за тем, как его драгоценный дом разлетается на куски. Хочу, чтобы он видел, как один за другим умирают его люди. Пусть он ясно понимает - я пришла за ним, но защитить его больше некому. И бежать некуда. Это больше, чем просто убийство. Это своего рода послание: никто не смеет объявлять охоту на смерть.

Арнальдо не первый, кто недооценивает меня. Естественно, он не ожидает, что я заявлюсь сюда. Даже опустив тот факт, что это чистой воды самоубийство, расчет довольно сомнителен. С одной стороны, итальянцам это может показаться справедливым: он заказал меня, и я пришла отомстить. С другой стороны, они могут выставить меня врагом номер один, и тогда меня будет преследовать вся итальянская мафия. Но у меня имеется поддержка русских… Наверное… Плюс, скрывать не буду, у меня есть какая-то патологическая уверенность в Неро. Хрен знает, почему. Он, хоть и капо, но большая головная боль всех мафиози.

Непредсказуемый человек, Джокер в этой игре, и, по его собственным словам, я принадлежу ему. Честно говоря, он с одинаковой вероятностью может как пристрелить меня, так и поддержать. Но девушкам свойственно надеяться. И, чего греха таить, у меня имеется туз в рукаве. Точнее сказать, в матке.

Захожу за угол и достаю из кармана обычный телефон-раскладушку. В течение нескольких секунд я удерживаю кнопку с цифрой один, и, кажется, все вокруг взлетает на воздух. Я достаточно далеко от эпицентра взрыва, но горячая взрывная волна бесцеремонно валит меня на газон. Вскакиваю на ноги, хватаю закрепленные на бедрах пистолеты и бегу к дому Арнальдо.

Задняя стена разворочена, из зияющей дыры вываливаются обломки. Через нее виден первый этаж и охваченная огнем кухня. Добрая половина стены разбросана в виде обломков по лужайке, а куски горящих досок делают особняк больше похожим на зону боевых действий. Я держусь поближе к дому, пользуясь огнем и дымом как прикрытием. Тем, кто появится со стороны сада, будет трудно заметить меня. А тем, кто внутри … ну, затруднительно стрелять через стену, к которой я в данный момент прижимаюсь спиной.

Я стреляю во все, что движется, едва замечая малейшее мелькание тени за дымовой завесой. Целюсь и стреляю. Целюсь и стреляю. Перезаряжаю. И все сначала. До тех пор, пока количество трупов не сравнивается с количеством пистолетных гильз, и вокруг не воцаряется жуткая тишина. Слышно только монотонное потрескивание огня, сопровождаемое периодическими звуками разрушения дома.

Немного выждав, я вытряхиваю пустые обоймы из обоих пистолетов и перезаряжаю их. Перепрыгнув через груду камней и то, что когда-то было французскими стеклянными дверями, я направляюсь к утратившей свой облик кухне. До боли напрягаю каждую мышцу и проскальзываю в коридор. В доме слишком тихо. Как-то все очень легко. Знаю, что мои ноги перемещаются по кафельному полу практически бесшумно, но каждый шаг отдается в ушах жутким грохотом. Сердце колотится в груди, а пульс в висках, словно предательские удары в барабан.

Я останавливаюсь, почувствовав едва уловимое движение в дверном проеме передо мной. Этого достаточно: в мгновение ока падаю на пол и делаю два выстрела. Раздается болезненный крик, но меня он уже не волнует, потому что в нескольких футах от меня раздаются шаги. Едва успеваю вскочить на ноги, как в лицо мне уже смотрит дуло пистолета. Я хватаю мужика за запястье, отвожу его руку в сторону и, вдавив свой пистолет ему в живот, жму на курок. Успев дважды выстрелить, пистолет выпадает из его обмякшей руки. Парень не умер, но из него получится идеальный щит. Он заваливается на меня, и я, просунув руки у него под мышками, отстреливаюсь от четырех мужчин, направляющихся в мою сторону. Мой «защитник» принимает в себя все их пули, хрипит, после чего его тело становится похожим на куль с мукой. Я пошатываюсь под его весом, а потом слышу характерный металлический звук: кто-то выдернул чеку из гранаты.

Твою мать.

Что-то ударяется о мой ботинок, и я, бросив труп на гранату, делаю рывок к ближайшей двери. Но не успеваю, получив по шее ребром ладони удар такой силы, что, кажется, повреждается гортань. Граната взрывается, и от этого звука закладывает уши. Что-то влажное шлепает меня по лицу, и я, ползком перемещаясь по полу и задыхаясь, пытаюсь проморгаться и вернуть четкость зрению. Перед глазами возникает пара ботинок, и я заставляю себя сосредоточиться и успокоиться. Вытащив из браслета на запястье маленькое лезвие, я демонстративно кладу его на ладонь.

— Поцелуй смерти поцелует меня в задницу, — издевательская насмешка звучит в голосе с сильным акцентом.

Мне удается набрать немного воздуха в легкие и вернуть себе способность двигаться. Молниеносно выбросив вперед руку, я чиркаю лезвием по его ноге, перерезая ахиллово сухожилие. Нога под ним подгибается, и он грузно валится на пол и рычит: