II

На обратном пути почти всю дорогу, несмотря на красноречие Васи и его наивные, подчас нелепые рассуждения и вопросы, Харитон Харитонович не обмолвился ни одним словом. И теперь он думал не о том, кто и зачем вспахал полянку, а как он мог неправду сказать утром Ковче, а сейчас такую же неправду сказал секретарю райкома.

«Да не сон ли это? Нет, не сон».

«Уж не заболел ли?» — думал Вася, поглядывая на старшину.

Подъехали к Быстрице. От Быстрицы до дому — рукой подать. Вася остановил машину, взял брезентовое ведро и за водой: «газик» купать. Председатель тоже вышел из машины.

Северное полуденное весеннее солнце яркое, весёлое и жаркое. В чистом, прозрачно-голубом небе повисли жаворонки и огласили окрестность чарующей задушевной песней. На припёке зелёной щетинкой с красноватыми стебельками тянется к солнцу молодая травка. Маленькими солнышками у всех на виду распустилась мать-и-мачеха. По берегам, у самой воды, кусты краснотала разукрасили себя бархатными серёжками и просеребью обрамили Быстрицу. Над болотом, не умолкая, блеет бекас. В речке, в бурунах воды, тепло улыбается солнце. Улыбнулось оно и председателю — раз и другой. И потеплела, отошла душа Харитона Харитоновича. А когда Вася закончил мыть машину, председатель подал команду:

— По ма-ши-нам! За-во-ди!

— Есть заводить, товарищ гвардии старшина! — крикнул обрадованный Вася и бросился в машину.

— Прямо по дороге! В колхоз «Вешние воды»… вперёд!

— Есть вперёд, прямо по дороге, товарищ гвардии старшина…