I

Спал ли эту ночь председатель колхоза «Вешние воды» Харитон Харитонович Харитонов, или, как его называют, Третий Харитон, так как и деда и отца его тоже звали Харитонами, — никто не знает. Как только солнце начало протирать свой заспанный красный глаз зубчатой опушкой леса, Харитон вышел на верхнее крыльцо. Вышел, потянулся, глянул на поле, что скатом к реке, — и тоже начал протирать глаза.

— Это что за оказия такая, никак, вспахана Овсяная полянка? — спросил самого себя председатель. Протёр глаза, ещё глянул. — Вспахано! Так и есть — вспахано! Харитон! Харитон! — закричал председатель сыну, которого тоже звать Харитоном, а по деревне просто «Четвёртый». — Подай бинокль!

Прибежал, не успевший ещё заснуть, прогулявший где-то до вторых петухов сын — Четвёртый Харитон — с биноклем.

— Дай-ка сюда, — выхватил отец у сына бинокль, — гляди, никак, вспахана Овсяная полянка?

— Конечно, вспахана, — недовольно ответил сын, — и без бинокля видно. Вспахана.

— Вспахана! Так и есть, вспахана! — глядя в бинокль, удивился председатель. — А кто разрешил? Кто разрешил? Ведь я думал, да и тебе толковал, что этот клин под картошку пойдёт. Сию минуту ко мне трактористов. Слышишь?

— Такую рань, папа? Спят ещё все люди.

— Какая рань, коли солнце встало! А ну-ка: одна нога здесь, другая — там. Да живо!