Глава 3

Эйден ненавидит меня.

Он терпеть меня не может.

Я могу себе представить, как он мысленно разыгрывает мою смерть.

Зачем?

Не знаю и никогда не спрашивала.

Потому что у меня существуете правило: никогда не пытайся понять задир.

Они имеют право быть мудаками, которые используют свою власть, унижая других. Что в них можно понять?

Но когда я смотрю в карающие глаза Эйдена, мои прежние мысли отступают за дрожащее, ущербное сердце.

Он пугает меня.

Назовите это инстинктом или интуицией, но что-то ужасающее скрывается за этой непринужденной улыбкой и образом футбольной звезды.

— Что ты только что сделала?

Его голос спокоен и тих с легкой хрипотцой.

Постороннему это показалось бы приветливым, но я знаю, что это один из его многочисленных фасадов.

Голос, который дьявол использовал бы, чтобы заманить своих жертв.

Я поднимаю подбородок, хотя моя рука, сжимающая телефон, дрожит.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Он протягивает передо мной ладонь.

— Отдай.

Я начинаю обходить его. Эйден отступает в сторону передо мной. Он глупо высокий. Глупо широкий. Глупо все.

Он блокирует мой обзор на Ким и Ксандера.

Но он еще не закончил.

Эйден вторгается в мое пространство. Он так близко, что я могу разглядеть маленькую красивую родинку в уголке его правого глаза.

Я инстинктивно отступаю назад с каждым его шагом вперед. Пересыхает в горле, и я ненавижу то, как съеживаюсь перед его атакой.

Он просто чертовски высок, и на его лице непроницаемая маска. Единственное доступное изображение Эйдена это то, которое он показывает внешнему миру. Кроме этого, он... ничто.

Тёмная тайна.

Глубокая пустота.

Бесконечная пропасть.

Моя спина ударяется о ствол дерева, и я вздрагиваю. В попытке пройти мимо него, его рука взлетает вверх и ударяется о дерево рядом с моей головой.

Я в ловушке, как и в тот чертов первый день, когда я его встретила.

С тех пор Эйден никогда не подходил так близко. В конце концов, он Король. Все, что ему нужно сделать, это издать указ, и все королевство преклонится. Люди выполняют за него грязную работу — включая буллинг.

От него все еще пахнет гелем для душа и чем-то полностью его. Странно, как некоторые вещи никогда не покидают нашу память.

Он снова протягивает руку.

— Отдай телефон, Холодное Сердце.

Холодное Сердце.

Я для него простое прозвище. Еще одна форма издевательства и запугивания.

Но я уже решила, что с меня хватит быть жертвой несправедливой войны Эйдена. Я устала быть той, кто всегда первой разрывает зрительный контакт и спешит в противоположном направлении.

Мы должны нанести ответ.

Слова Ким звучат у меня в голове.

Если бы это была прежняя я, я бы сделала все, что в моих силах, чтобы избежать конфронтации с Эйденом и держаться как можно дальше от него.

Я всегда прятала своих призраков между моим дефектным сердцем и грудной клеткой, но ему нужно понять, что мир не вращается вокруг его дурацкой фамилии.

Я складываю руки на груди и выпячиваю подбородок.

— Нет.

Он прищуривает левый глаз.

— Кем ты себя возомнила, Холодное Сердце?

— Простым человеческим существом, которое заслуживает того, чтобы его оставили в покое.

Он наклоняет голову набок, наблюдая за мной своими демоническими глазами.

— Не все люди живут в мире. Почему ты должна?

— Ты, черт возьми, серьезно?

— Дай мне телефон. Я не стану повторяться в другой раз.

— Нет. — я передразниваю его тон. — Я не стану повторяться в другой раз.

Тогда он делает нечто неожиданное.

То, чего я бы никогда не предвидела.

Его пальцы обхватывают мое запястье, сжимающее телефон.

Что-то в моем животе скручивается болезненным, странным образом.

Эйден никогда не прикасается ко мне.

Последний раз это произошло два года назад, когда он обхватил меня рукой за горло.

Его прикосновение все еще.. такое же.

Мозолистое. Грубое. Забирающее воздух.

Он не перекрывает воздух, как в прошлый раз, но воздух вокруг потрескивает, а затем вообще перестает существовать.

Он тянется к телефону, но я выхожу из ступора прежде, чем он успевает схватить его.

Несколько секунд мы боремся. Или, скорее, я изо всех сил пытаюсь дать ему отпор. Он похож на быка, гоняющегося за красной тряпкой.

Неудержимый, кровожадный бык.

Тяжело дыша, я прижимаю телефон к груди.

Эйден не колеблется.

Какого черта я думала, что у этого мудака есть границы?

Пытаясь блокировать его одной рукой, я ослабляю ленту достаточно, создавая дырку, а затем засовываю телефон в лифчик.

Я торжествующе улыбаюсь, приподнимая подбородок в его сторону.

В дымчатых глазах Эйдена мелькает что-то нечитаемое.

— Ты облажалась.

— Что?

— Ты действительно думаешь, что это остановит меня?

Эйден двигается прямо к моей рубашке и расстегивает первую пуговицу. Я так потрясена, что смотрю с приоткрытыми губами, не реагируя. Только когда он добирается до второй пуговицы, я отталкиваю его.

— Ч-что, черт возьми, ты делаешь? — я кричу.

Он делает паузу, склонив голову набок с этим маниакальным выражением лица.

— Ты отдашь мне телефон?

— Н-нет.

Он продолжает свои манипуляции с пуговицами моей рубашки. У меня перехватывает горло, и я чувствую, что вот-вот начну задыхаться. Я толкаю его, но его хватка стальная. Непроницаемая, как твердая сталь.

— О-остановись!!

Странный прилив течет по моим венам и напрягает мышцы. Я понятия не имею, как это объяснить, кроме того, что Эйдену нужно убрать свои чертовы руки от меня.

Я повторно толкаю его в грудь, но он уже расстегнул три первые пуговицы, так что виден край лифчика.

Мои губы приоткрываются в понимании, что еще находится на виду.

Мой хирургический шрам.

В течение многих лет я делала все, что было в моих силах, убеждаясь, что никто его не увидит. Я никогда не носила рубашек с глубоким вырезом. Покупала цельные купальники, скрывающие грудь. Мне даже не нравится показывать его своей тете. Ким, вероятно, видела его дважды, и даже тогда, только случайно.

И теперь Эйден смотрит на шрам.

Нет. Он не только смотрит. Он пожирает его взглядом, будто это какое-то чудо.

Он перестает расстегивать мою рубашку, но не убирает пальцы с четвертой пуговицы. Фактически, он расстегивает ее, так чтобы рубашка была открыта под лифчиком, и ему был полностью виден диагональный шрам в верхней части моей левой груди.

Уродливый.

Длинный.

Блеклый.

Причина, по которой я начала скрывать его, заключается в том, что люди бросали на меня жалкие взгляды. Даже тетя Блэр иногда одаривала меня подробным взглядом.

Однако выражение лица Эйдена, что угодно, только не жалость.

Я не ожидала, что в его чёрной душе будут такие эмоции, но предполагала, что, по крайней мере, его дьявольское сердце смягчится.

Я не могла так ошибиться.

Раньше его глаза были убийственными, но теперь он, кажется, жалеет, что у него нет ножа, чтобы разрезать мой шрам и вырвать мое сердце.

Ветки ломаются под ближайшими шагами.

Я вытряхиваю себя из оцепенения, отталкиваю его и поворачиваюсь, застёгивая рубашку. Мое дыхание учащается, несмотря на мои попытки взять его под контроль.

Позади себя я ощущаю его нежелательный жар у спины. Еще один шаг, и он бы задышал мне в затылок — или, возможно, отделил бы его от головы.

— Приятель, — раздается за моей спиной холодный голос Ксандера. — Поймал ледяную принцессу?

— На самом деле, это ледяная принцесса для тебя. У нее есть кое-что на тебя.

Как только моя рубашка застегнута — с телефоном, все еще засунутым в лифчик, — я поворачиваюсь. Встав на цыпочки, я оглядываюсь вокруг Ксандера, но Ким нигде не видно.

Ксандер выглядит победителем, словно он только что сделал что-то, чем можно гордиться.

Если он как-нибудь обидит Ким, я испорчу ему лицо и вырву эти дурацкие ямочки.

— Что-то на меня?

Взгляд Ксандера перескакивает с меня на его друга мудака.

— Она записала тебя на видео. — Эйден не удостаивает меня взглядом. — Уверен, что она думает использовать это против тебя в социальных сетях и прессе, чтобы разрушить твое будущее и будущее твоего отца. Что-то в этом роде.

Я не смогла бы удержаться от того, чтобы у меня не отвисла челюсть, даже если бы попыталась. Эйден разгадал мой план на все сто.

Я настолько очевидна?

Ксандер разражается смехом, будто он действительно находит все это забавным. Жестокая ухмылка кривит губы Эйдена, словно это какая-то внутренняя шутка.

— Хорошо, Холодное Сердце. — Ксандер смотрит на меня, его смех исчезает. — Это так мило, что ты думаешь, что можешь навредить мне и все такое. Теперь, когда ты повеселилась, дай мне это видео.

Едва скрываемая ярость вырывается в горячее, обжигающее пламя. Это могло быть из-за того, что я видела, как этот самый придурок приставал к Ким, или из-за того, как Эйден прикасался ко мне, как будто имел на это полное право.

Я расширяю свою позицию, пристально глядя на Ксандера.

— Ты разрушал жизнь Ким в течение чертовых лет без всякой причины. Пришло время, чтобы кто-нибудь положил конец твоей испорченной, богатой заднице. Мне все равно, сын ли ты министра или чертов член королевской семьи. Если ты не прекратишь держаться от нее подальше, ты пожалеешь об этом.

Тишина.

Долгая, густая, похожая на туман тишина.

Ксандер изучает меня, приподняв бровь, в то время как Эйден остается невозмутимым. Если бы он не был так близко, я бы подумала, что он меня не услышал.

Чем дольше они не дают реакции, тем сильнее бьется мой пульс в горле. Это чудо, что я не ерзаю.

— Телефон у нее в лифчике. — Эйден нарушает тишину ровным тоном. — Хочешь, чтобы я достал его, или сам это сделаешь?

— Не знаю, — размышляет Ксандр. — Давай бросим монетку.

— Как насчет того, чтобы ты подержал ее?

Взгляд Эйдена скользит по моей груди.

Я инстинктивно скрещиваю руки.

Ксандер не произносит ни слова. Он заламывает мне обе руки за спину. Он так высокомерен, что сжимает оба моих запястья в одной руке. Моя грудь выдвигается вперед, смотря Эйдену в глаза.