"А что, если у них давняя связь? - растравляла себя Ника. - И он начнет потихоньку к ней похаживать, раз уж они очутились в одном отеле? - Орлова ловко увернулась от яркого надувного самолетика, а потом поймала на лету и вернула запыхавшейся маленькой хозяйке белую панамку. - Брр... не хотела бы я оказаться в такой ситуации!".

Она ощутила отвращение и гнев. Захотелось нарыть на Глафиру компромат. Скажем, узнать, что она и есть та самая "Глаша - дура" из дневника Нестерова... А может, есть и еще что-то. "Блин, я что, ревную? Думала, что это - удел глупых и ограниченных баб, которые весь смысл жизни видят в том, что "был бы милый рядом"... А вот поди же ты: живу полноценной жизнью, занята любимым делом... Но и мне неприятно, когда мой друг начинает заглядываться на какую-то жердь с маникюром!"

- Тебе идет это бикини, - улыбнулся ей Виктор. - А я уже готов был надавать по лбу вон тому парню на волейбольной площадке. Уж больно он прилипает к тебе взглядом.

- И как ты это заметил, стоя лицом к воде? - "А может, я боюсь того, чего нет? Хорошо, что я хотя бы не истеричка, готовая устраивать сцены по любому поводу и без. Вот бы дурой себя выставила!"

- Привычка видеть даже то, что у меня за спиной. Профессиональная. Не раз выручала. Кстати, Ника, - вкрадчиво понизил голос Морской, когда они окунулись, - без всякого бикини ты смотришься еще лучше!

От ловкой подсечки он ушел под воду с головой и вынырнул, смеясь и отплевываясь. Тут же он окунул с головой и Веронику. Потом они весело ринулись наперегонки к буйкам. Обоим хотелось смыть с себя окружающий негатив, отделаться от прилипчивого запаха метана и крови, который преследовал их от самой Новокарьерной.

***

В это время Наум Гершвин беседовал в Круглой башне с одним из своих "полезных человечков". Когда-то он спас юного хакера от солидного тюремного срока, и теперь паренек отрабатывал долг.

- Хоть бы двойную верификацию поставила, солоха, - сказал он, отчитываясь о том, как просмотрел электронную почту Антонины, - обижаете, Наум Моисеевич, это работа для первоклассника, а не для профи моего уровня!

- Она была уверена, что в ее домашний компьютер никто не влезет, - ответил Наум, с легкой иронией глядя на чрезвычайно гордого собой паренька. "Да, ты мастер, спору нет. Но где бы ты был, если бы не я? Уж точно там, где нет свободного доступа к компьютерам. Владелец банка, которого ты облапошил, да еще и дураком выставил, готов был в отместку нажать на все педали, чтобы упечь тебя лет на десять куда-нибудь к белым медведям. Да и сейчас с огнем играешь, ломая "по приколу" то одну базу, то другую... Хорошо хоть, что больше всерьез не вредительствуешь, извлек урок!"

Парень отдал Науму флешку, на которую скинул содержимое почтового ящика Антонины, с аппетитом умял бизнес-ланч и ушел, а Гершвин сразу отправился к себе, чтобы тут же приступить к работе. Он не боялся, что мальчишка добавил на карту "Подарочек" в виде "трояна" или вируса. Он не так глуп, чтобы строить каверзы адвокату. "Я его однажды выручил и еще помогу, если между нами будут мир и лад. Да и чувство благодарности ему не чуждо".

Наум решил просмотреть письма из ящика начиная с марта. На всякий случай он не поленился проработать переписку медсестры за три месяца.

Он сразу обратил внимание на несколько писем из сетевых магазинов с просьбами подтвердить и оплатить заказы на большие суммы: детские игрушки, кухонная техника, домашний кинотеатр. И уведомления о том, что оплата получена и заказ выслан.

"Интересно, сколько "Антонио" ей отвалил за "случайное" перепутывание бутылок? - думал Наум, подсчитывая в уме, сколько Антонина истратила на свои прихоти за последние три недели. - И что он за птица, если так сорит деньгами?"

Также от него не ускользнула активная переписка, опять же в последний месяц с неким (или некой) "Энди Сакс". И очень похоже на то, что речь иносказательно шла о деле, которое Гершвин сейчас распутывает. "Энди Сакс, что-то знакомое. Надо погуглить..."

***

Виктор сидел в вестибюле и проводил вебинар со своими подчиненными в Краснопехотской мэрии. Краем глаза он увидел, как напротив него грациозно села Глаша. "Странно, почему она не поменяла имя и фамилию, превращаясь из провинциальной "королевы выпускного" в столичную гламурную барышню? Как-то имя "Глаша" ей сейчас не идет. Назвалась бы Илоной или Региной. И фамилию подобрала бы прибалтийскую - что-нибудь изысканное, утонченное. Сейчас многие модницы так делают, когда им не нравится родное имя!"

Он всегда с иронией относился к таким особам - больше всего они боятся быть естественными и из кожи вон лезут, стараясь перещеголять друг друга, да набрать больше лайков под фото "Мой новый макияж" в Инстаграмме. А вот Ника ничего не изображает и ни с кем не воюет за лайки под фотографией. У нее на это нет времени. Да и незачем ей это. Орлова по-другому показывает, чего она стоит, а это говорит о ней гораздо больше, чем фото нового хайлайтера или бронзера на лице. Ника не боится быть настоящей... А Глаша из кожи вон лезет.

- Ну и как там наше Краснопехотское? - поинтересовалась Глафира, когда Виктор завершил вебинар и вышел из чата. - Еще стоит? Хотя, о чем я спрашиваю: им же руководишь ты, а значит, дела в городе идут блестяще.

- Стоит, - хмыкнул Морской. "Грубая лесть! Переигрываешь, Федина!", - и неплохо держится.

- Ты блестяще разделался с "Релаксом", - понизила голос Глафира. - Даже в Москве об этом говорили. Даже передача была на Первом канале...

- Ты знаешь, почему я это делаю.

- Знаю, - Глафира вздохнула. - Бедная Дина. Я помню, как ты тогда пообещал, что всем им отплатишь. Я не сомневалась, что ты это сделаешь.

- Я сам тогда сомневался, - довольно резко ответил Виктор, - расклад был не в мою пользу. Маленький человек против организованной мафии выигрывает только в кино. В фильмах из серии "вот бы так и в жизни было". Вроде "Старых кляч". Я привык трезво оценивать обстановку и понимал, что сначала сам должен измениться, а потом уже выходить на тропу войны.

Глафира кивнула:

- Да, ты изменился. Я тебя даже не сразу узнала у трамвая. Ты стал совсем другим, Витя.

- Что мы все время обо мне да обо мне? - усмехнулся Морской. - Расскажи лучше, как ты жила эти годы.

Он вполслуха слушал чириканье Глаши о ее "крестовом походе", попытках покорить сначала Северную, а потом и Златоглавую столицы, работе у Риммы и кратковременном, неудачном питерском замужестве...

"Как бы подвести разговор к Москве и вырулить на историю с Константином? Мне тоже интересно: не ее ли он так нелестно упомянул в дневнике?"

Положившись на свои способности к экспромтам, Виктор небрежно спросил:

- А понравилась ли тебе Москва? Я слышал, что после Питера она многим, как сейчас модно говорить, "не заходит".

- Немного жалею о том, что мы уехали из Питера, - дипломатично ответила Глафира, - но Москва - это город еще более солидных возможностей. Надо только не упустить свой шанс.

- "Дистанции огромного размера", как говорил классик?

Виктор не особенно прислушивался к трескотне Фединой о прелестях Первопрестольной, ожидая, когда она упомянет что-то, имеющее отношение к делу. Скажет же она, наконец, об этом?

Было время, когда он, пробиваясь к вершине, вспоминал, как подруга сестры в упор его не замечала, считая, если верить братишке, "ботаником". И Морской карабкался все выше, обдирая руки и набивая шишки, еще и затем, чтобы Глафира узнала о его возвышении и посмотрела на него уже иначе. Может, она бы удивилась, узнав, чего добился хмурый лопоухий зубрилка в потертых старых джинсах. Можно сказать, что желание впечатлить своими успехами высокомерную красавицу, которая приходила в гости к Диане, стало идеей-фикс для Виктора.

Наваждение развеялось, когда в один солнечный день в начале июня он встретил на Новоминском кладбище коротко стриженную молодую женщину с крупными чертами лица и яркими серо-голубыми глазами. Она, запыхавшись, тащила к контейнерам спиленную толстую ветку. Виктор помог ей с тяжелой ношей и с интересом посмотрел на женщину вблизи. Ни грамма косметики на лице. Простая, но удобная и практичная одежда. Ничего показного, нарочитого. Никакого желания выделиться и тревоги "ой, не выгляжу ли я нелепо?". Спокойная уверенность в себе, решимость, энергия, самоуважение. "Настоящая. Она настоящая", - вертелось в голове у Виктора. И образ Глаши с капризно надутыми губами растаял. Глаши, с ее "прической как у Джулии Робертс", макияжем "как у Деми Мур", маникюром еще как у кого-то... Ничего своего, только лишь бездумное копирование голливудских див. Не затем ли это делалось, чтобы скрыть свою природную пустоту? А эта девушка не жаждет быть "как кто-то". Она нормально себя чувствует, будучи собой.

Их первая встреча до сих пор виделась Морскому, как будто произошла на днях, а не два года назад. Вероника тогда приостановилась, чтобы вытереть влажный лоб. Щеки девушки зарумянились на свежем воздухе. Легкий ветерок взъерошил ее волосы, и она стала похожей на мальчишку с озорным чубчиком. Грудь, обтянутая тонкой рубашкой "поло", мягко колыхнулась, когда девушка выпрямилась. "Не слишком оригинальный способ узнать, замужем ли собеседница", - ответила петербурженка на вопрос Виктора "как муж вам разрешает таскать такие тяжести?". "Дурак, тормоз, тупица, - ругал себя в мыслях Виктор, - пред прессой по полдня соловьем разливаешься, а тут ничего лучше не придумал! Спросил бы еще, не нужен ли ее маме зять и победил бы на конкурсе банальностей!". Он понял, что Вероника уже знает, кто он такой. Но в ее глазах не было азарта, как у других женщин "охмурить богатенького". Она общалась с ним ровно и приветливо, но без кокетства, не пыталась его соблазнить или подольститься. И это привлекло внимание Виктора, который всегда про себя смеялся над своими кратковременными пассиями, которые спали и видели, как "подцепить" его надолго. И, когда их роман подошел к кульминации, это было не исполнение расчетливого желания женщины, соблазняющей преуспевающего мужчину, и не удовлетворение мужских посягательств Виктора. Ему хотелось получше узнать Веронику, как человека, понять ее. Он интуитивно уловил, что может довериться ей. С ней он не боялся заговорить о том, что обычно держал за семью замками. Он рассказал девушке о детстве, о семье, старшем брате, о своих потерях и мытарствах и видел, что его понимают и не считают слабаком или нытиком. Ни с одной женщиной до Вероники у него не возникало такого душевного контакта, взаимопроникновения, доверительности. И то, что сейчас она молча переживает, ревнуя его к Глафире (теперь Глаша казалась ему ненастоящей, эдакой глянцевой куклой, которая теперь неумело копирует Энн Хатауэй) даже удивило Виктора. "Ника всерьез думает, что я мог после нее увлечься ТАКОЙ девицей?!".