- Маргарите лет сорок или чуть больше. По крайней мере, у меня такое впечатление.

- А как она себя держит? - поинтересовался Наум. - Я с ней тоже должен буду побеседовать и хочу заранее знать, с кем придется иметь дело и какой подход к ней подобрать.

- Видно, что она уверена в собственной неотразимости, любит быть в центре внимания и "строить" всех по своему вкусу, - Ника вспомнила огненную шевелюру Марго и слишком тесный костюм, не очень выгодно подчеркивающий оплывшую после самоизоляции фигуру.

- Тогда понятно, почему ее так бесит Олеся. Такие ненавидят тех, кто моложе их и если имеют возможность, всячески усложняют им жизнь в отместку... "Потому что нельзя, потому что нельзя, потому что нельзя быть на свете красивой такой"... - подражая солисту популярной группы, тихонько пропел Гершвин. - Или им просто нравится кого-то погнобить, просто так, для развлечения или поднятия самооценки. И всегда находят возможность обосновать свой буллинг, приведут сто причин, по которым человека было просто необходимо натыкать носом, как кота в лужу. Ключевой аргумент: "Я что, неправ?".

- Ты угадал. Когда я пришла, у них одного сотрудника увозили по "скорой". Маргарита с подругами вовсю камлали, призывая громы и молнии на голову Олеси за то, что она, по их словам, притащила в колледж вирус. А заодно примеривались, как лучше содрать скальп с новой жертвы, Олесиной подруги, мигрантки из бывшего СССР.

- Попала девчонка, - цокнул языком Наум, - народ сейчас на взводе, им только дай кого погонять, и они не остановятся, пока не растерзают человека. Прямо как "Нервные люди" у Зощенко.

- Драка в коммунальной кухне из-за "ежика"? Да, писатель оказался провидцем. Со мной тоже поначалу не жаждали общаться и готовы были бежать за охраной, чтобы посмотреть, как меня выпнут за ворота под зад. Но потом Рита сообразила, что мне, как журналистке, можно с драматическим видом поведать, какая безмозглая дрянь эта Нестерова и как она подставила весь колледж. Человек, которого увезли - седьмой, у которого диагноз подтвердился. И всему виной, по словам Риты, или Марго, как ее называет Алика, та злосчастная прогулка Олеси и Константина в Парке скульптуры.

Внезапно Ника озадаченно нахмурилась, поняв, что ей так не понравилось в этих словах.

- Наум, - сказала она, - а ведь ректор должен был после первого же случая заболевания в колледже закрыть учреждение и всех сотрудников отправить на обследование, чтобы свести к минимуму новые случаи...

- А они продолжают ходить на службу, хоть и падают один за другим, - Гершвин отпил вина из высокого бокала.

- Странное поведение у ректора, - Ника посмотрела на бухту за окном. - Скорее смахивает на преступную халатность. Странно, что это не озадачило следователя, работающего с делом Нестеровых!

- Да этот дудон не сможет раскрыть даже кражу белья с веревки на коммунальной кухне, - припечатал Наум и в пылу гнева залпом выпил бокал кампари. - Кувшинное рыло, чугунный лоб! Надо воспользоваться этой оплошностью, - он потер руки. - Ладно, они думали, что и так прокатит, но не повезло им: в дело вмешался я. Ну, что, Ника, поставим их в позу морепродукта, свистящего на горе?

- Попробуем, - улыбнулась Орлова и вдруг изумленно воззрилась на вход в зал. В дверях она увидела ту самую посетительницу колледжа, даму, похожую на Мэрил Стрип в роли редактора гламурного журнала.

Дама проследовала к столу у панорамного окна, брезгливо провела рукой по стулу и села. Пролистав меню, она хмыкнула:

- Надо же, стейк из говядины, и даже сибас... Надеюсь, что местные повара умеют это готовить!

- Наум, посмотри, - шепнула Вероника, - за столиком у окна...

Гершвин обернулся. И на несколько секунд застыл на стуле в крайне неудобной позе.

- Хм, теперь она косит под эту, которая в Праде? - бормотнул он. - А ведь похожа, шельма... И что?

- Я видела ее в колледже. Она выходила из ректората, и по словам Алики, гостью к начальству сопровождала Маргарита, и по дороге дамы о чем-то беседовали...

- Это интересно, - потер подбородок Гершвин, - по-моему, эту Маргариту следует прощупать... Там хоть есть, что щупать? - не удержался от колкости адвокат. - Или она такая же сохлая тарань, как эта?

Дама тем временем быстро и вполголоса заказала официанту зеленый салат с креветками, сырное ассорти, сибас и торт, и, выговорив служащему за отсутствие в винной карте "вин, достойных посетителей ее уровня", - порцию "Хеннесси ХО".

- Очень даже есть, - Вероника вспомнила, как угрожающе потрескивал на статях Маргариты строгий костюм с нестрогой длиной юбки. - И ты можешь прийтись ей по вкусу. У нее обручалка на левой руке; или разведена, или вдова, а ты умеешь нравиться женщинам...

Тут оба смолкли. Нике стало неловко. Они с Наумом дружили уже несколько лет, и адвокат пытался поухаживать за журналисткой, но Вероника всегда находила дела поважнее флирта и свиданий, плотно загружала каждый свой день делами и считала, что ей некогда крутить романы. Гершвин соглашался на дружбу, надеясь на то, что когда-нибудь сможет рассчитывать на большее.

Но потом Вероника встретила Морского, и обнаружила, что отношения с ним совершенно не мешают ее работе и не отнимают время. Наум все правильно понял и отошел в сторону, сохранив дружеские отношения с обоими. Но судя по тому, как часто лопались его связи с женщинами, он до сих пор не забыл своего чувства к Веронике и не нашел женщину, которая смогла бы затмить журналистку...

Дама у камина не спеша ела салат и обводила зал скучающим взглядом. При виде громко хохочущей молодой парочки, растягивающей свои порции самого дешевого супа, она раздраженно поджала губы, на парня, заказавшего третий бокал "Пулайнера", взглянула саркастически; при виде входящей в зал супружеской пары с девочкой лет трех-четырех страдальчески вздохнула. Потом она увидела Веронику и даже приподняла очки в форме бабочки. Судя по одежде, эта молодая женщина не была завсегдатаем дорогих ресторанов. Ногти без маникюра; рядом с прибором лежат очки в пластиковой оправе... И потом... "Я ее уже где-то видела сегодня. И мне о ней говорили!". Эта встреча явно удивила даму не меньше, чем Веронику. А потом она вспомнила, что видела эту девушку в медицинском колледже у проходной. И это - журналистка из отдела расследований в каком-то питерском таблоиде. А вот ее спутник... "Интересно... Еще интереснее!"

***

Вероника проснулась ночью от жары. Даже с открытой фрамугой легче не было. От залива не долетало ни малейшего дуновения прохлады, ни ветерка. Воздух словно застыл и сгустился. Нагретые за день асфальт, гранит и металл теперь активно "выдыхали" жар в недвижный воздух. Вероника сбросила одеяло, но снова заснуть не смогла. Тонкая пижама липла к телу. "Триста километров на север от Питера - и не знаю, куда деваться от жары... Эдак, чего доброго, и Арктика вся растает, мы тогда на работу на лодках будем плавать", - подумала Орлова и потянулась за пультом. Может, под кондиционером получится поспать.

Через неплотно задернутые шторы в номер проникал серебристый свет июньской ночи. Здесь белые ночи были еще светлее, чем в Питере. Обычно Веронике это не мешало спать, но сейчас светлая полоска словно приковала к себе ее взгляд, не давая глазам снова закрыться.

Вероника отвернулась от окна, но сон уже убежал от нее. "Плохо, - подумала Вероника, - если я не высплюсь, голова будет тормозная, а мне нужен ясный ум. И что это со мной?"

Она вздохнула и встала с постели. Балкон выходил на набережную, совершенно безлюдную в этот час. Заснули даже самые заядлые полуночники. В неверном свете летних сумерек заманчиво поблескивала вода Залива, и Орловой захотелось прямо сейчас выйти из гостиницы и искупаться прямо с лодочной станции. Может, хотя бы вода сохранила хоть немного прохлады.

На балконе, как и в номере, красовалась табличка с жирно перечеркнутой сигаретой, и помаргивал огонек веб-камеры над козырьком.

- Блин, надеюсь, хоть в ванной "глазков" нет, - проворчала Вероника, вернулась в номер и надела шорты и топик. Сунув в карман сигареты, зажигалку и телефон, она вышла.

Спустившись на набережную, Вероника немного поболтала босыми ногами в воде с причала, а потом устроилась на скамейке под раскидистой ивой у прихотливо изогнувшего спину моста.

На розоватом небе не было ни облачка. Тускло белел силуэт замка-крепости. И тишина была такая, словно Вероника, подобно героям рассказа Брэдбери, осталась одна во всем городе. Даже щелчок зажигалки в этой тишине показался девушке неестественно громким.

И вдруг тишину вспорол выхлоп автомобильного мотора неподалеку, у Круглой Башни. Хлопнула дверца. Кто-то перешел через дорогу и поднялся на мост над головой у Вероники.

- Ну и время для встреч, - пробормотал он, - сам, небось, может потом дрыхнуть хоть до обеда, а мне-то утром на службу вставать...

Кто-то прошел по набережной мимо ивы, в сумерках не заметив ступенек, ведущих на мост, забрел под него и оттуда гулко чертыхнулся:

- Тьфу, что за свиньи под мостами сортир устраивают? Мордами бы их сюда, как котов!

- Ступеньки у вас за спиной, - донеслось с моста, - все приезжие их проскакивают... А вы вовремя пришли.

- Точность - вежливость королей, - незнакомец стал подниматься и на ступеньках снова ругнулся:

- Блин! Тень падает, ни черта не видно. Чуть не навернулся!

- Это было бы досадно.

- Не то слово. Итак, вы знаете, о чем я хочу вас попросить.

- Догадываюсь.

Под ивой было сыро и прохладно, и Вероника уже начала замерзать в коротких шортах и тонком топе. Но выходить и обнаруживать свое присутствие ей не хотелось. Какое-то шестое чувство шептало журналистке, что нужно дослушать разговор до конца...

- Я буду краток, учитывая поздний час, - сказал человек, пришедший вторым. - Вы знаете, какой результат нам нужен.