Глава 5

Страдание

Эйвери

Я кое-что потеряла. Свою способность справляться с проблемами, трезво рассуждать и свободно дышать. Желчь стоит в горле, желудок скручивает в тошнотворный узел, а грудь пронзает боль. Световой день в самом разгаре буквально прожигает мои веки - солнце слишком ярко светит. Стоит зажмуриться, как перед глазами начинают мелькать белые круги.

- Эйвери?

Я сгибаюсь пополам, хватая ртом воздух и втягивая обжигающие вдохи в свои словно сплюснутые легкие.

- Я в порядке. Просто дай мне минутку, - отвечаю я Карсону.

- Куинн надерет мне задницу, если я не сообщу ему об этом…

Я поднимаю руку, прерывая его.

– Пока не стоит, - мне удается взять себя в руки и очистить голову от постоянных мыслей о жертве. Ее тело находится позади меня, и сейчас его фотографируют. Оно словно гротескное произведение искусство, демонстрирующее себя на месте преступления.

- Я займусь этой жертвой, - продолжаю я, преисполненная решимостью, подбадривая себя. – Просто сказывается усталость. Скоро у меня откроется второе дыхание. Куинну не нужно об этом знать, - я нахожу взгляд Карсона, и тот неохотно кивает. Если Куинн узнает, он поступит, как пещерный человек - появится на месте преступления и перекинет меня через свое плечо. Черт, он уже делал это раньше.

Карсон предлагает мне кофе, но я отрицательно качаю головой.

- Думаю, все дело в кофеине. - К счастью, он не пытается усомниться в моем неубедительном порыве оправдать внезапную паническую атаку.

Но мы оба знаем правду. Вид и запах жертвы произвели слишком сильный эффект на меня. Реакция не была мгновенной, скорее всего, шок замедлил ее. Но, как только я оказалась рядом с телом, представляя и переживая ее последние мгновения... меня охватила паника. Крепко вонзила в меня когти, как смерть в эту несчастную женщину.

- Я могу вызвать сюда Бондс, - предлагает Карсон, и в его глазах появляется беспокойство. - Она могла бы дать нам некоторое представление о преступнике, возможно, и... - и держала бы меня за руку, догадываюсь я.

Будто каждый из присутствующих и так не думает о том, насколько я сломлена, испытывая сомнения, смогу ли я выполнить свою работу. И стоит ли мне вообще что-то делать. Я не нуждаюсь в аналитике, чтобы прибавить вес к имеющимся проблемам.

Я сама себе начальник, и я – единственный специалист, ответственный за эту работу. По дороге сюда я получила разрешение от психолога моего департамента. Изначально она горела желанием, чтобы сперва я нанесла визит ей, но, после того как я объяснила важность этого дела, она неохотно разрешила мне заняться им. Это дело стоит в приоритете для меня.

- Нет. Все в порядке, - я расправляю плечи и откидываю челку с глаз. Я жадно втягиваю еще один глоток свежего, пронизанного осенью воздуха, который не пропитан запахом изувеченного тела жертвы.

Хотя присутствие Сэди пошло бы на пользу делу - есть области знаний и навыков, в которых она превосходит Карсона и даже Куинна, но лучше, если бы она этого не делала. Я стала слишком зависимой даже от Сэди. Кроме того, ее присутствие в "Ларк и Ганнет", когда она задает каверзные вопросы, означает, мое фиско.

Я должна пройти через это. Если я сдамся сейчас, если позволю страху управлять мной, тогда я сделаю именно то, чего хотят эти ублюдки.

Они намерено разрядили жертву в мой лабораторный халат.

- Проинструктируй полицейских держаться подальше от жертвы, - говорю я Карсону, радуясь, что в отсутствие Куинна он присутствует на месте преступления. Карсон - хороший слушатель, не задает лишних вопросов и не ищет скрытого смысла в каждом моем слове.

Пока он уводит криминалистов и полицейских с места преступления, я достаю диктофон и ровным голосом называю дату и время.

- Жертва - белая женщина в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет, – я нажимаю на паузу и внимательно изучаю ее бедра, чтобы удостовериться в своих предположениях. Они довольно узкие, и, насколько я могу судить, нет никаких определенных доказательств того, что она рожала при жизни.

На основании этого, возраст является обоснованным предположением, но имея то, с чем мне приходится работать... это лучшее, что я могу сделать, пока я не осмотрю ее тщательнее.

- Причина смерти, по-видимому... - Пытки. Экстремальные, садистские пытки. - Жестокое обращение. Различной глубины рваные раны на внешнем продольном слое указывают на то, что преступник использовал лезвие, возможно, длиной от четырех до шести дюймов, чтобы удалить кожу с тела жертвы. Значительная предсмертная кровопотеря говорит о том, что жертва была жива, пока с нее снимали кожу.

Я нажимаю на паузу и вытираю лоб рукавом пиджака. Карсон бросает на меня обеспокоенный взгляд, а затем поправляет пальто, поднимая воротник и прячась от ветра.

Я прочищаю горло и опускаюсь на колени рядом с жертвой. Паническая атака, случившаяся пару минут назад, произошла именно из-за моей непосредственной близости с убитой девушкой. Последний раз я пользовалась камфорной мазью, когда посещала тренажерный зал. Теперь же, роясь в сумочке в поисках старой баночки с мазью, которую всегда держала при себе, на случай если кому-то из интернов станет плохо, я чувствую себя жалкой. Сняв перчатку, я прикладываю к носу немного прохладной мятной мази.

Другой рукой, обтянутой перчаткой, я снимаю с тела белый медицинский халат - тот самый, в котором меня вчера похитили из лаборатории. Я знаю, что он точно принадлежит мне, так как заметно пятно от шоколада на кармане, что я оставила днем ранее, неудачно задев его рукой.

- Не хочу тебя пугать, - доносится голос Карсона, отвлекая мое внимание от жертвы, - но она похожа на тебя, Эйвери. Я имею в виду, общие характеристики. Светлые волосы. Схожие рост и телосложение. И на ней точно такой же халат, что и у тебя. Она работала в криминалистической лаборатории... или, ты думаешь, это может быть посланием?

Это не послание. Это угроза.

То, что скрывается под халатом, заставляет Карсона выругаться, а я могу только смотреть. Неуверенная в том, что чувствую. Оцепенение, раздражение, тошноту. Определенно тошноту. Я исследовала бесчисленное множество тел, некоторые из которых были в худшем состоянии, чем это. Но ненамного. Как медик, я не испытываю к девушке особого сочувствия, лишь понимаю, что мне нужно найти доказательства ее смерти. Но с человеческой точки зрения часть меня, которую я отключаю, чтобы абстрагироваться от вида тела в этом ужасном состоянии, я в абсолютном ужасе.

- Я пока не уверена, - осторожно отвечаю я. - Не думаю, что она работала в лаборатории или в нашем офисном здании. Но я не могу сказать наверняка. Я лишь уверена в том, что никогда прежде ее не видела.

И я, конечно же, пыталась вспомнить ее. Я помню, как мужчина в маске и с пистолетом втащил эту женщину в сырую, залитую зеленым светом комнату. Ее спутанные темные волосы и печальные глаза. Потекшая тушь от слез и размазанная по лицу. Эта жертва - эта женщина – находилась в соседней комнате? Была ли она одной из тех женщин, на которых ставили опыты и накачивали наркотиками? Теперь, когда человек в маске - если он действительно главный, - получил совершенный наркотик, то он прикончил всех своих подопытных, потому что те ему больше не нужны?

Мои внутренности скрутило от страха и отвращения. Я думала, что была храброй, пытаясь спасти эту женщину от инъекции. Когда мне ввели сыворотку вместо нее. В тот момент я не думала, а просто реагировала. И мне никогда не приходило в голову, что, исправляя недочеты в формуле наркотика, я выношу смертный приговор другим...

- Эйвери, - обеспокоенный голос Карсона прорывается сквозь мою нарастающую панику, и я отбрасываю свои мрачные мысли.

Затем нажимая на диктофон, продолжая запись.

- Молочные железы жертвы отделены от тела, вероятно, тем же лезвием, которым снимали кожу. Неровный, рифленый след на срезе и зазубрины на костях грудной клетки указывают на то, что преступник отпиливал грудь от туловища, - я крепче сжимаю записывающее устройство, чувствую дрожь в руке. – На лице жертвы несколько кровоподтеков и синяков, но в остальном оно сохранилось целым и невредимым. Ниже по телу фрагментно содраны участки кожи и мышц. Изуродованные гениталии и другие повреждения, нанесенные в области лобка, могут свидетельствовать о сексуальной травме. Но нужен более детальный осмотр, чтобы подтвердить это.

- Время смерти? – подсказывает Карсон.

- О... - я снова включаю диктофон. - При первоначальном осмотре температура тела составила девяносто два и восемь десятых градуса. Предполагаемое время смерти - от трех до пяти часов, - я бросаю взгляд на свой телефон. - Примерно между шестью и девятью часами утра, - добавляю я.

Возможно, подсознательно я избегала вычисления времени смерти. Жертва умерла не так давно... и по чудовищным, обширным травмам было понятно, что смерть пришла за ней не сразу. Перед этим она продолжительное время страдала. Подвергаясь мучительным пыткам, которые ни один человек не должен испытать на себе.

Я начинаю собирать образцы, запечатывая в пакеты любые видимые улики, когда Карсон присаживается рядом.

- Итак, лабораторный халат. И содранная кожа. Ничто из этого не связывает ее с предыдущими жертвами. Возможно, по причине того, что они хотели удалить метку или клеймо на бедре, тем самым отводя от себя подозрения и указывая на другого преступника, - он указывает на ногу жертвы, его лицо напряглось от ужасного зрелища. - Есть какой-нибудь способ определить, действительно ли у нее было клеймо?

- Может быть, - отвечаю я, но мне нет необходимости подвергать экспертизе мышцы и кожный покров тела на предмет наличия клейма. Доказательства того, что это сделал тот же самый подозреваемый, убивший первых двух жертв... и который ранил меня... не должны быть обнаружены.