— Кажется это самая крутая вещь, которую я когда-либо видел.

Она расхохоталась и изо всех сил пыталась подойти ко мне достаточно близко, чтобы обнять.

Это было тяжелым испытанием — доставить ее домой в таком виде.

 — Раньше я никогда там ни с кем не сталкивалась. Наверное, кто-то сообщил, что я там спала, ведь это муниципальная собственность. Судя по его униформе, держу пари, что он работал на город.

Я нахмурился.

 — Можно... работать... на город? Как он тебе платит?

Она хихикнула и потрепала меня за нос. Мне действительно это не нравится и неприятно, что это немного затрудняет мое дыхание. Я мысленно добавляю это к списку тех вещей, которые я терплю от нее, потому что для меня она особенная.

Когда мы вернулись домой, было еще более хлопотно попытаться протолкнуть ее солидную массу через люк. Каким-то образом нам это удалось, и вскоре она, довольная, прилипла к потолку, свесив вниз свой большой, испещренный растяжками, животик.

На следующее утро, проснувшись, я обнаружил, что за ночь яма для жижи расширилась. Вдалеке снова послышались сирены, на этот раз звучащие как три или четыре на разных расстояниях.

Вой сирен продолжался весь день. Даже к тому времени, когда солнце село и Вайолет, наконец, спустилась, они все еще звучали довольно громко. Вайолет выглядела встревоженной.

 — Я надеялась, что к этому времени они уже сдадутся это.

Я спросил, в чем дело.

— Просто... мне страшно, вот и все.

Сказал ей, что, когда мне страшно, я пою песенку, чтобы успокоиться. Когда я начал петь, она меня оборвала.

 — Это не то, что мне сейчас нужно. Я имею в виду, спасибо, но нет. У тебя есть что-нибудь вроде телевизора или радио, чтобы я могла послушать новости?

Я показал ей старое радио. Она ненадолго оживилась, пока я не указал на ржавые, потекшие старые батарейки, все еще находящиеся в заднем отсеке. Она вздохнула. Раздраженно, как мне показалось. Это из-за меня? Я снова сделал что-то не так? Нет, решил я, она просто напугана, и это делает ее раздраженной. Когда мне страшно, я тоже становлюсь раздраженным.

С другой стороны, она могла быть раздраженной потому, что хотела уйти раньше. Этот вариант мне не очень понравился, но как только он пришел мне в голову, я уже не смог выбросить его из головы. Может, она чувствует себя здесь застрявшей? Застрявшей с неудачником, живущим в подвале.

Как бы я ни пытался уговорить ее остаться, она уходила от прямого ответа. Полагаю, на ее месте я поступил бы также. Я думал, что могу многое предложить, пока не увидел ее место и то, как жили совершенства. У них есть настоящие дома. Есть собаки. Фонарики. 

Почему же она выбрала меня вместо одного из них? Даже в свою защиту я не мог придумать веской причины. Все, что у меня есть — это ненужный хлам, разбитые мечты и бесплодные руины жизни, которой я так боялся жить. Теперь это просто отвратительное гнездо болезненных воспоминаний. Конечно, она не хочет оставаться здесь. Как и я, но даже сейчас я чувствую себя бессильным уйти.

Я не хочу с ней уходить. Хочу, чтобы она осталась здесь, со мной. Что я могу дать ей, чтобы она передумала? Я прекрасно знаю, что у меня нет ничего, что ей нужно. Мое лицо начало гореть, когда меня охватило невыносимое чувство унижения.

Может, я мог бы купить ей красивое платье? Это то, чего она хочет? Или украшения. Но я уже отдал ей все свои монеты и бумажные доллары, поэтому я не могу позволить себе купить что-то подобное. Хотя я мог бы украсть. Меня потрясло, что я задумался об этом.

Воровство — это не то, чем занимаются хорошие мальчики. Это то, что делает плохой мальчик, но я все больше и больше чувствовал уверенность в том, что с радостью стану для нее плохим мальчиком, если только она останется. На самом деле я бы сделал все, что угодно, если бы это убедило ее остаться.

На следующий день сирен было больше, а не меньше. Как и на следующий день после этого. Кем бы ни был тот плохой человек, который на нас напал, очевидно, что полиция очень хотела его найти. Когда я спросил об этом Вайолет, она отвергла эту идею.

— Мне он показался обычным охранником или, возможно, проверяющим... но я не думаю, что это настоящая проблема. Возможно, я... в последнее время стала немного жадной. Обычно я распределяю кормления таким образом, чтобы после очередного исчезновения внимание СМИ и полиции стихало, прежде чем я снова буду кормиться. Думаю, я так долго не создавала никаких реальных проблем, что это сделало меня беспечной. Слишком часто, слишком близко друг к другу. Теперь они знают, что что-то не так. Вероятно, они думают, что это серийный убийца или что-то в этом роде. Слушай, некоторое время я не смогу выходить наружу — они будут искать меня, но если ты принесешь мне батарейки для этого радио, я смогу лучше понять, насколько они приблизились к тому, чтобы нас найти.

— Нас?

Она подтвердила мои опасения.

 — Это еще одна причина, по которой я должна уйти. Это не из-за тебя. Как бы я хотела убедить тебя в этом. Мне просто всегда приходилось переходить из одного укрытия в другое, чтобы сбить с толку людей, которые меня искали. Если они найдут это место, то это будет конец не только для меня, но и для тебя. Даже если они не убьют тебя, ты правда думаешь, что сможешь продолжить жить так, как жил до нашей встречи?

Я ответил, что после встречи с ней больше не хочу возвращаться к прежней жизни. Она вздохнула. В последнее время она делает это все чаще. Я не хочу ее расстраивать. Хочу подарить ей бабочек, порхающих в ее животе, и сонное ощущение рождественских огоньков. Я делаю что-то не так, но не знаю, что именно, и уверен, что если буду продолжать в том же духе, она уйдет.

Изучаю яму, которую она вырыла под своим местом на потолке и которая в данный момент уже наполовину пуста. Она действительно быстро разбирается с этой черной жижей. Может, она сердится на меня потому, что хочет есть? Когда я спрашиваю ее, нужно ли мне найти для нее еще этого, она снова выглядит сердитой. Я вздрагиваю.

— Мне нужен комплект батареек. Ты можешь сделать это для меня? Это особая миссия.

О, миссия! Если это одна из тех самых, то я смогу это сделать. Вытащив из сумки банку с монетами и бумажными долларами, она дала мне сумму, которой, как уверяла, будет достаточно.

— Ты знаешь, какие батарейки нужно купить?

Я сказал ей, что сотни раз разбирал и снова собирал здесь все электрические приборы, чтобы узнать, как они устроены.

 — Я хорошо разбираюсь в электроприборах. Я знаю все о батарейках.

Она махнула рукой:

 — Неважно. Примерно в шести кварталах отсюда, в том же направлении, в котором мы шли прошлой ночью, есть небольшой магазин.

Я не помню, чтобы мы проходил мимо каких-либо магазинов, но она знает о внешнем мире больше, чем я.

В одежде, которую она принесла, не было никаких карманов, поэтому, как только я пролез через люк в дом, позаимствовал одну из папиных курток, висевших в шкафу. Она была пыльной и жесткой. Наверное, эта старая куртка ему больше не нравилась, поэтому он перестал ее носить.

Мне она тоже не понравилась, но она была теплой. Пройдя немного в том направлении, которое она мне указала, я начал беспокоиться, что неправильно ее понял, пока не заметил вывеску, который ярко светилась, как и огромные окна здания.

Войдя, я настороженно посмотрел на мужчину, стоящего за прилавком. Тот окинул меня поверхностным взглядом, а затем вернулся к своему маленькому телевизору. Свет, горевший наверху, был странным. Мерцающим, с почти незаметно высокой частотой. Я почувствовал приближение головной боли.

— Ты ищешь что-то конкретное, приятель?

Меня заклинило, и мой разум, лихорадочно заработав, попытался подобрать правильные слова. Все, что мне удалось выдавить, это:

 — Б... батарейки.

Он указал на проход между стеллажами, заполненными маленькими проводами, на упаковках которых было написано «USB-кабель для зарядки», и тонкими картонками в форме дерева, пахнущими, как то средство, которым мама моет полы.

Наконец, я нашел упаковку из шести батареек типа D. Одиннадцать долларов? Я внимательно пересчитал деньги, которые дала мне Вайолет. Я напрасно волновался, у меня было почти двадцать долларов, пять из которых были монетами, что, казалось, рассердило мужчину за прилавком, когда я положил перед ним батарейки для покупки.