Я вышел следом за Вафлей на лужайку, которая со всех сторон была окружена деревьями. С утра немного потеплело и небо было таким ясным и синим, что было сложно поверить в то, что сейчас был ноябрь. Запах опавших листьев, витавший в воздухе, был единственным, что указывало на то, что осень здесь была надолго.

Отпустив его на поводке подальше, я ждал, пока он сделает все свои дела. Эта собака принюхивалась и наматывала круги, чтобы найти подходящее место, где можно было бы присесть, и тратила на это времени больше, чем я для того, чтобы выбрать женщину, и прямо сейчас это больше указывало на мои привычки, чем на его. Но если серьезно, неужели Вафля просто не может взять и найти уже это долбанное правильное место?

— В чем дело, приятель? Этот двор недостаточно хорош для тебя? — спросил я.

Он посмотрел на меня, его большие карие глаза неожиданно зажглись интересом, и он побежал к тому месту, где стоял я. Он обнюхал мой ботинок, а потом начал тереться о мою ногу так, как будто хотел почесать уши. Я подумал, что одному из нас должно было быть приятнее, но когда я наклонился, чтобы погладить его, он наклонился влево и написал на мои сшитые на заказ брюки.

— Эй! Это предупреждение на следующий раз, Вафля! — простонал я, затаскивая его обратно внутрь, чтобы я мог привести себя в порядок. Именно поэтому я не имел дел с собаками.

Закрыв его в конуре, я воспользовался раковиной на складе, чтобы оттереть мочу насколько мог, но черт побери, ткань пахла словно сгнившая спаржа. Черт, что такое пил Вафля? После всего, что у меня было за день, я не знал, почему был удивлен тому, что собака написала прямо на меня. Сегодня был настоящий дерьмовый день, и этот эпизод был просто вишенкой на торте. Но заметив на полках нечто похожее на контейнер с имбирным печеньем, я сразу же почувствовал себя лучше. Возможно удача снова на моей стороне.

Стащив пластиковый контейнер, я направился в зону реабилитации и сел спиной к конуре Оливки. Я откинул крышку и почувствовал запах корицы и тыквы, который ударил в нос, отчего рот наполнился слюной. После игры я обычно восполнял потерю веса поглощением стейка, но до этого момента я не чувствовал голода. Печенье было сделано в форме косточек и пожарных гидрантов, и я подумал, что Хейзел пекла их в свободное время, чтобы снять стресс. Я мог придумать что-то получше, более, так сказать, физические способы избавиться от тревоги, но кто я такой, чтобы судить?

Я откусил кусочек, а потом еще один. Текстура была немного слишком твердая и рассыпчатая, но вкус был скорее пикантный, чем сладкий, напоминая мне о тех лакомствах, которые Гвен обычно готовила каждый День Благодарения, когда мы были детьми.

— Оливка, знаешь, что тебе нужно? Мантра, — сказал я, отламывая кусочек печенья и бросая его в конуру. Я услышал шорох и, когда оглянулся через плечо, заметил, что кусочек исчез. — Моя звучит как ФИГДЖЕМ. И расшифровывается это как: «нахер вас всех, сказать, что я лучше всех, это значит не сказать ничего».

Оливка фыркнула, будучи явно не впечатлённой, и я должен был признать, что это звучало нелепо даже для моих ушей.

— Думаю, что это слишком перегружено для тебя. Слишком много букв, — я бросил еще один кусочек, на этот раз побольше. Оливка вылезла, чтобы схватить его, но прежде чем она снова спряталась, я залез в контейнер за новым печеньем и бросил его целиком в конуру к Оливке, прямо к противоположной стороне от той, где сидел сам, чтобы заставить ее приблизиться ко мне, если она хотела съесть его. — Как насчет СЛВП, это сокращенное от «самый лучший второй пилот»?

Оливка дрожала от кончика носа до хвоста, уставившись на печенье, потом фыркнула и устремила на меня грустный взгляд больших глаз.

— Второй пилот должен летать, малышка, — сказал я.

Она снова фыркнула, а потом поползла на животе вперед, ее хвост стучал по конуре, прежде чем собака начала жевать.

— Видишь, лучший второй пилот всех времен, — продолжил я, мысленно танцуя танец победителя. Я не только уговорил ее вылезти из-под кроватки, но к тому же она была настолько близко ко мне, что ее можно было коснуться. И теперь глядя в эти огромные карие глаза, которые были выпучены на ее маленькое круглой голове, я переосмысливал свое отношение к собакам, которые были для меня не более чем слюнявыми мышиными разрушителями. Из-за Оливки? Она конечно была милее чем пухлый малыш, которого Логан и моя сестра были обречены произвести на свет. — С мордочкой как у мишки Тедди и таким обаянием, мы с тобой могли бы зайти в любой бар, и я бы снял там любую женщину.

— Любую женщину?

Я тут же выронил прямо на колени почти съеденное печенье, когда услышал голос Хейзел и встретился с ней взглядом. Одна ее бровь была поднята, демонстрируя вызов.

— Ага, любую женщину. Даже тебя, упрямая Хейзел Грант, — я отломил еще один кусочек печенья и с удовольствием его прожевал, наслаждаясь тем, как покраснели ее щеки. Хотела она это признавать или нет, но Хейзел определенно что-то чувствовала ко мне.

Она взглянула на Оливку, которая лежала на полу около двери в конуру, но никак это не прокомментировала. Однако по тому, как ее рот искривился с одной стороны я мог сказать, что она была впечатлена.

— Почему ты пахнешь мочой? — спросила она, сморщив нос и внимательно рассматривая меня.

— Мне сейчас слишком сложно говорить об этом, ясно? — спросил я, притворяясь оскорбленным. на самом деле мой день с ее приходом мой день стал намного лучше. Она была одета в те джинсы, которые мне нравились, те, которые просто приглашали меня представить, как их ткань будет ощущаться под моими пальцами, когда я стягивал бы эту джинсовую ткань по ее изгибам, которые побуждали меня представлять все способы, которыми я мог бы наказать Хейзел Грант.

— И собачьи галеты скрашивают твой день?

Я нахмурился, изучая лакомство в своей руке.

— Собачьи галеты? Это имбирные печенья...

Хейзел рассмеялась и покачала головой, ее медовые светлые волосы мерцали под светом флуоресцентных ламп.

— Мне очень не хочется тебя огорчать, чемпион, но дела у тебя все хуже и хуже. Это домашние галеты для собак — у них особая рецептура, чтобы помочь Оливке с кишечником. В последнее время у нее были запоры.

— Ты же шутишь, правда? — спросил я в ужасе.

— Ну, насчет пищеварения — точно да, — сказала Хейзел, подмигнув. Черт побери, она была прекрасна, когда шутила. — Но ты по-прежнему жуешь собачье лакомство.

— Ладно, что бы там ни было, это вкусно, — я подкинул остаток печенья в воздух, поймал его ртом и сразу проглотил.

— Спасибо, — пробормотала она, ее голос был тихим. Хейзел засунула руки в карманы и прислонилась к конуре Сосиски и Фасолинки, глядя куда угодно, но только не на меня, как будто была смущена комплиментом.

— Ну, раз уж ты так заинтересована в том, чтобы отблагодарить меня должным образом, тогда у меня есть парочка предложений по парочке поощрений на работе, которые ты могла бы реализовать, — сказал я, двигая бровями вверх.

Хейзел вздохнула.

— Ты не можешь всерьез верить в то, что это могло бы подействовать на меня.

— Нет, но я решил, что раз все остальные уже отшили меня сегодня, то зачем отказывать тебе в острых ощущениях? — он пожал плечами.

Он закатила глаза, что-то пробормотала себе под нос, а потом сказала:

— О, ради Бога, поднимись с пола и пойдем со мной.

— Куда мы пойдем? — спросил я, поднимаясь и стряхивая крошки со штанов.

— Туда, где тебя подбодрят... я не могу допустить, чтобы ты был таким угрюмым и жалким рядом с собаками. Но это не свидание, Лалонд. Мы разделим чек и поедем на разных машинах.

После этого Хейзел развернулась и пошла в сторону кабинета, а я ухмыльнулся Оливке через плечо. ФИГДЖЕМ и СЛВП — это победа.