— Вот так. Хорошая девочка. Ты собираешься кончить с моим членом, погруженным в тебя?

— Я не знаю. — Мне нужно что-нибудь. Я… я…

Она замолкает, потому что я наклоняюсь, чтобы всосать один из ее сосков в рот, а рукой тянусь между нами, чтобы погладить ее клитор. Афина напрягается и бьется подо мной.

— Черт, Рид! Прямо здесь.

Слава Богу, сейчас я могу продолжать в нее врезаться. Она кричит, и я трахаю ее так, будто это последний секс, который у меня будет, хватая ее бедра и погружаясь в нее снова и снова, пока ее киска не сжимается вокруг моего члена.

Она раскраснелась и вспотела, слезы катятся по ее щекам, но эта улыбка на ее лице заставляет меня потерять самообладание.

Может быть, у меня кружится голова от количества спермы, которую я только что испустил в презерватив, но пустота, которую я обычно ощущаю в груди, исчезла. Она была заменена этой девушкой. И, как ни странно, я хочу, чтобы это чувство продолжалось.

Афина

Это стоило того, чтобы подождать.

Я так рада, что никогда не занималась этим с Бобби.

Эти две мысли, вероятно, неуместны, тем более что Ромео все еще внутри меня, но я ничего не могу с собой поделать.

Он убирает волосы с моего лба — сладкий и нежный жест, который становится еще слаще, когда он прижимается к нему губами.

— Ты в порядке? — спрашивает Ромео.

Горячий, требовательный, ворчливый байкер, которого я знаю уже несколько недель, и от которого мои трусики намокали каждый раз, когда я находилась в паре метров от него? Оказывается, он жесткий снаружи, но сладкий и нежный внутри. Этот мужчина заставляет мое сердце хотеть выпрыгнуть из груди прямо ему в руки.

И это не то, чего я хочу.

Я не дура. И нет ни единого шанса, чтобы это закончилось, как в какой-то сказке, где жестокий байкер постарше и молодая девственница уезжают вместе в закат. Мы не будем делать детей — мерзость — и не собираемся вместе играть в счастливый дом — двойная мерзость. Возможно, так все и вышло для моей лучшей подруги Карины. Такой заряд электричества, как у нее с Данте, не ударит в этот клуб дважды.

Не проблема. Я все равно этого не хочу. Завтра я уезжаю в Лос-Анджелес. Ни один мужчина — неважно, насколько он горяч, неважно, что он только что лишил меня девственности и смотрит на меня так, словно не собирается выпускать из своей постели — не остановит меня.

По крайней мере, он подарил мне несколько очень приятных воспоминаний, чтобы я могла взять их с собой в Калифорнию.

— Афина, я сделал тебе больно?

Я немного извиваюсь и делаю глубокий вдох — или пытаюсь сделать.

— Нет. Но ты немного давишь на меня.

Он хихикает и откатывается в сторону.

— Сейчас вернусь.

Когда он возвращается, он голый, и я разрываюсь между попытками не смотреть на него и попытками сосчитать количество кубиков его пресса. Свободной рукой Ромео срывает с меня простыню, которую я натянула до подбородка, и садится на край кровати. Не спрашивая и не колеблясь, он раздвигает мои ноги и нежно вытирает меня теплой мочалкой.

Я сгораю от стыда из-за интимного, будничного способа, которым он совершает простые действия, чтобы двигаться или говорить.

— Сейчас ты самого красивого оттенка красного, — говорит он низким, серьезным голосом, от которого у меня внутри все дрожит.

Я осмеливаюсь поднять глаза и вижу, что Ромео смотрит на мое лицо. Мы смотрим друг на друга несколько секунд, прежде чем он уносит полотенце обратно в ванную. Когда он возвращается, то снова срывает с меня простыню, под которой я скрываюсь.

— Перестань прятаться от меня, — рычит Ромео, забираясь на меня сверху. Он усаживается на меня, его вес едва касается моего тела. Руки. Куда я должна деть свои руки?

Его руки. Перекатывающиеся мышцы его бицепсов, разноцветные чернила, покрывающие каждый сантиметр его кожи. Господи, он мое личное порно. Я касаюсь своими руками его, сжимаю их, удивляясь тому, насколько он тверд.

— Господи, девочка, будешь смотреть так и дальше на мои руки, и мне придется тебя снова трахнуть. А я не уверен, что ты сможешь с этим справиться.

— Я могу с тобой справиться, — шепчу я, хотя не совсем уверена, что это правда.

Он опускает свою голову, прижимаясь своими губами к моим. Меня никогда не целовал мужчина. Только парни моего возраста, и они явно не знали, что делают. Целоваться с Ромео лучше, чем идти почти до конца с Бобби.

Его щетина щекочет мою кожу. С того дня, как мы встретились, мне было интересно, каково это — целоваться с Ромео. Теперь я знаю. Это ощущается, словно он завоевывает меня, постоянно разрушая мой разум, душу и рот для любого другого мужчины. Я пытаюсь целовать его в ответ, но теряюсь в том, как своим языком он ласкает мой, как его щетина царапает мою кожу, как его эрекция упирается в мое бедро. Я раздвигаю ноги, приглашая его снова войти в меня.

Когда он, наконец, отстраняется, он тяжело дышит. Он смотрит на меня своими темными глазами, горящими от желания.

— Ты уверена, что сможешь взять меня снова? — спрашивает Ромео, глядя на свою быстро растущую эрекцию.

— Ух ты, — бормочу я.

— Мне нравится это, — говорит он, снова прижимаясь своими губами к моим. Он продолжает целовать меня, захватывая мои губы и мысли. Я погружена в это так глубоко, что едва замечаю движение его тела или разрыв обертки презерватива. Я снова замечаю толчок его члена к моему входу, поэтому раздвигаю ноги шире и поднимаю бедра, позволяя ему скользить прямо внутрь. Ромео стонет мне в рот, и я проглатываю этот прекрасный звук, заставляющий мужчину потерять контроль.

Мы оба тяжело дышим, когда отстраняемся.

— Я должен видеть тебя, детка.

Это единственное предупреждение, которое я получаю, прежде чем он перекатывается на спину. Каким-то образом его член выскальзывает из меня, но он усаживает меня на себя сверху.

— Приподнимись.

Я смущена, и мне требуется секунда, чтобы понять, чего он хочет. Я привстаю на колени, и Ромео кладет одну руку мне на плечо, удерживая меня там, где ему нужно. Другой рукой он сжимает свой член, удерживая так, что я опускаюсь на него.

— О Боже, — выдыхаю я и пытаюсь подняться, но он с помощью своей руки на моем плече, удерживает меня на месте.

— Прими меня, Афина. Ты можешь это сделать.

— Ох. Ой. О.

Он хихикает над глупыми звуками, которые вылетают из моего рта. Как только я принимаю его, Ромео обхватывает мои бедра и подталкивает меня двигаться вверх и вниз. Я откидываю голову и закрываю глаза. Руками он скользит по моим ребрам, вверх к грудной клетке, останавливаясь чуть ниже груди, и я понимаю, насколько выставлена напоказ перед ним прямо сейчас. Я вскидываю голову и открываю глаза. Скрещиваю руки на груди, замедляя свои движения. Ромео хмурится.

— Что ты делаешь?

— Я не... по сравнению с тобой я совсем плоская и...

Он шлепает по моим рукам.

— Что я тебе говорил? Не прячься от меня, твою мать — он грубо обхватывает мою грудь, сжимая и щипая соски. — Они чертовски красивые. Идеально подходят для моих рук. Так что выбрось к черту это дерьмо и начни уже объезжать мой член.

Я не привыкла к такому количеству грубых команд. Черт. Я не привыкла ни к чему из этого. Мой мозг может быть оскорблен, но моему телу это нравится. Тепло пробегает по моей коже, и моя киска пульсирует от удовольствия.

— Так-то лучше, — рычит он, убирая руки с моей груди и возвращая их на бедра.

— Рид... о... Рид.

— Вот так.

— О Боже... ох черт. Так хорошо.

Он стонет в знак согласия, и когда я смотрю вниз, то вижу, что его глаза закрыты.

— Ты в порядке?

Дерьмо. Я делаю ему больно? Слишком сильно давлю?

— Я пытаюсь не взорваться прежде, чем ты кончишь, милая.

Ох. Ох.

— Я... я, — заикаюсь, чувствуя, что нахожусь близко к чему-то грандиозному.

Он снимает меня с себя, бросая в сторону.

— Рид!

— Обопрись на руки и колени. Не строй из себя дуру.

Я в ужасе. Особенно, когда Ромео хватает меня за бедра. Ставя в такую позицию, которая ему нужна, и оставляя меня такой назащищенной. Затем я задыхаюсь от удовольствия, когда он толкается обратно внутрь.

— Я делаю тебе больно?

Ощущения другие. Но мне не больно.

— Нет.

Первые несколько толчков нежные и ощущаются удивительно. Он задевает нервы и точки, о которых я и представления не имела. После того, как он позволяет мне привыкнуть к новой позиции, Ромео начинает двигаться быстрее. Жестче. Он сильно врезается в меня такими глубокими толчками, что я не могу это вынести.

— Ой.

— Слишком сильно?

— Да.

Ромео кряхтит и выходит из меня, схватив за бедра, он переворачивает меня на спину, и прежде, чем я понимаю, что происходит, он снова во мне. Мы оба стонем, когда он входит так глубоко, как только возможно, а затем медленно вращает бедрами, вдавливаясь в мой клитор.

— Ох, Ромео, Рид, да, вот здесь. Это... — мои слова испаряются, когда я, наконец, сжимаюсь вокруг него.

— Черт, Афина, — он толкается в меня еще сильнее. Не переставая. Пока не делает последний толчок и не кончает с удовлетворительным, рычащим звуком, который заставляет меня чувствовать себя порно звездой первой величины.

— Ты убьешь меня. Я слишком стар, чтобы так много работать, — говорит Ромео с ленивой улыбкой.

— Извини.

Он наклоняется и целует меня в лоб, а затем уходит, чтобы привести себя в порядок. Я сажусь и собираю свою одежду. Наверное, он хочет, чтобы я ушла. Могу же я быть достойной, правда? Я ни в коем случае не буду какой-то приставучей девчонкой, которая злоупотребляет гостеприимством. Раз и готово.

Уголки моих губ ползут вверх, когда я улыбаюсь. Или два и готово.

Ромео выходит из ванной и свирепое выражение на его лице заставляет и меня хмуриться.

— Куда ты собралась?

— Я... эм. Ну, я подумала, что ты не хочешь, чтобы я оставалась. Тебе не о чем беспокоиться. Я не буду какой-то приставучей девственницей или что-то в этом роде, сейчас, когда ты лишил меня девственности.

Тремя, или, может быть, четырьмя шагами он пересекает комнату и вырывает у меня из рук одежду.