Глава 1.

Я открываю дверь, и в тот же миг из моего тела высасывается воздух.

Как бы ни было жарко снаружи, просто поверьте мне, Атланта в июле, сущий ад на земле, внутри илкондоминиума душно. Никакого резкого ветерка, создающего иллюзию воздушного потока. Все неподвижно, затхло и невыносимо, как и большая часть моей жизни. Я должна была бы уже привыкнуть к этому. В конце концов, дом Карли-настоящий дворец по сравнению со всеми жизненными ситуациями, в которые нас поставила мама, когда она еще была моим опекуном.

И все же, дворец это или нет, мы живем в духовке.

— Карли — кричу я, входя внутрь и бросая сумочку на стеклянный столик у входной двери. Я хватаю с края номер ежедневника «США» и обмахиваю им лицо, но это бессмысленно против ада. Швырнув журнал обратно на стол, я имитирую фальшивую, фарфоровую улыбку новенькой девицы на обложке, притворяюсь, что меня тошнит, а затем снова зову Карли.

— Хм? — Она говорит так, словно у нее чем-то набит рот, и мой желудок сжимается от голода.

— Пожалуйста, можем мы просто сказать «к черту» домовладельцу и сами починить кондиционер?

— Нет, потому что он никогда не возместит мне деньги, если я это сделаю.

Фыркая, я тащусь на кухню, где, как я знаю, она будет. И действительно, она прислонилась к стойке рядом с холодильником, ест мороженое «Банни Тракс» прямо из контейнера, одета в фиолетовый спортивный бюстгальтер и обрезанные шорты, ее светлые волосы собраны в свободный пучок. Карли едва ли достаточно взрослая, чтобы сойти за мою маму, как и моя настоящая мама, которая выгнала меня из старшего класса средней школы. В отличие от моей настоящей матери, Карли достаточно ответственный взрослый человек, поэтому мне не нужно беспокоиться о том, что, вернувшись домой, я найду ее в отключке в ванной в середине дня, под кайфом или пьяной. Или и то, и другое.

И обычно с каким-нибудь случайным парнем, вырубившимся прямо рядом с ней с обнаженной прыщавой задницей.

Карли смотрит на меня, когда я вхожу в комнату, ее голубые глаза на секунду вспыхивают от чувства вины, но это проходит так же быстро, как и появилось.

— Как работа?

— Я убирала дерьмо с сиденья унитаза, — ворчу я, затем киваю на мороженое, мое раздражение нарастает.

— Это моё.

— Извини, Мэл, просто так жарко, — отвечает она, смущенно пожимая плечами, ковыряясь ложкой в сливочном раю из карамели, шоколада и арахиса, наблюдая как я подхожу к ней.

— Надеюсь, в следующий раз, когда ты пойдешь в «Walmart», будет так же жарко. Так ты не забудешь его заменить. Я хватаю ложку из ящика с посудой у ее бедра, запрыгиваю на стойку, затем выхватываю контейнер из ее рук.

— Разве твоя мама никогда не говорила тебе, что делиться-значит заботиться?

— Нет, — бормочу я, делая вид, что с удовольствием ем мороженое, причмокивая губами, когда я смотрю в глаза Карли.

— Дженн была слишком занята продажей нашей электронной карты для метадона и ксанакса или попытками найти мне нового папочку в " Летающем Дж.”

Скрестив руки на своей широкой груди, она покачивает головой из стороны в сторону.

— У тебя нет настроения, девочка.

— Тут чертовски жарко. Да, я ни хрена не в настроении.

Ее губы сжимаются в жесткую линию неодобрения.

— Выражения, юная леди.

— Да, да.

Я ем и игнорирую ее взгляды. Знаю, что веду себя как большая стерва, но ничего не могу с собой поделать. Работа сегодня была ужасной. Какой-то мудак действительно блевал с обоих концов в туалете унылой забегаловки, в которую я тащусь каждое утро, просто чтобы смириться с ужасными чаевыми и хреновым боссом, который распускает руки всякий раз, когда думает, что никто не смотрит. Возвращение домой без кондиционера пятый день подряд чертовски испортило мое ужасное настроение.

— Мэллори… — Вздохнув, Карли опускает руки по бокам, и когда я смотрю на нее из-под ресниц, моя грудь сжимается. Она выглядит уставшей. Что конечно, вызывает чувство вины, роящееся во мне, как рассерженные пчелы. Она охотно перевернула всю свою жизнь, чтобы принять дочь-подростка своей лучшей подруги, когда прошлой зимой разразился настоящий ад.

Карли не виновата, что моя работа отстой. Она не виновата, что нет кондиционера. Она несколько раз звонила своему сомнительному домовладельцу, и он до сих пор не ответил.

Так же Карли не виновата, что моя мама-мерзкая сучка, которая разрушила мою жизнь.

Это не совсем так, напоминает мне мой внутренний голос, его тон злобно жесток. Ты разрушила свою собственную жизнь. На самом деле, ты его убила.

Холод, который пробегает у меня по спине, причиняет боль.

— Послушай, Мэл, — продолжает Карли, пощипывая переносицу и зажмурив глаза.

— Я знаю, что эта ситуация не идеальна, но ты должна знать, что я пытаюсь. На самом деле, пытаюсь.

— Я знаю. — Боже, я такая дура. Поставив контейнер с мороженым на стойку, я соскальзываю на пол. Стоя на цыпочках, потому что Карли выше меня, я обнимаю ее и кладу голову ей на плечо, утыкаясь носом в ее рубашку. От нее пахнет смягчителем для тканей с лавандой и мылом "Dove".

— Мне очень жаль, Карли. Я хуже всех. Ты самая лучшая.

Она обнимает меня в ответ, поглаживая пальцами длинную косу, в которую я всегда заплетаю свои темно-каштановые волосы, когда иду на работу.

— Ты просто так говоришь, чтобы я не вышвырнула тебя, — поддразнивает она.

— Подлая женщина, — шепчу я, но на мгновение крепче прижимаю ее к себе. Карли была моим спасителем. Моей защитой.

У каждого человека в жизни бывают поворотные моменты, и после этих моментов ничто уже никогда не будет прежним. У меня есть только один поворотный момент, который следует отметить. Это случилось в декабре прошлого года. Несчастный случай. Была моя жизнь до аварии, а потом моя жизнь после. До этого я жила со своей мамой в Рейфорте, взволнованная тем, что учусь в старшем классе средней школы, и избегала дерьма дома, насколько могла, общаясь со своим лучшим другом Джеймсом и желая, чтобы его брат Дилан заметил меня.

Теперь мама в бегах, все в Рейфорте хотят, чтобы я встала перед автобусом, а я практически прячусь в Атланте с Карли.

Которая не заслуживает ни грамма моего дерьма, потому что я не знаю, как бы я прожила последние семь месяцев без нее.

— Спасибо, Карли. Серьезно, — бормочу я, отстраняясь от нее с едва заметной улыбкой на губах.

Она убирает выбившуюся прядь волос с моего лба, затем обхватывает ладонями мои щеки. Это такой нежный, материнский жест, что у меня болит сердце. Это то, чего мама никогда бы не сделала. Дженн никогда не любила проявлять привязанность, или быть матерью в целом, и я всегда задавалась вопросом, как такой человек, как Карли, подружился с ней.

Думаю, старая поговорка о том, что противоположности притягиваются, чертовски верна.

— Ладно, хватит сладкой чепухи. — Похлопав меня на прощание по щеке, она хватает мороженое со стойки и засовывает его обратно в морозилку, между замороженной пиццей и стопкой пакетов со льдом, которые она использует для своей коробки для завтрака.

— В холодильнике есть салат с курицей, хорошее блюдо от Софи, а не та мерзкая стрепня, которую я пыталась приготовить на прошлой неделе. Я собираюсь вздремнуть перед своей сегодняшней сменой. Ты в порядке?

Я киваю.

— Да. Ты иди спать, а я собираюсь пообедать и, может быть, вздремну сама.

— Звучит неплохо, малышка. Если что-нибудь случится позже, ты мне позвонишь, хорошо?

Мы проходим эту процедуру минимум три раза в неделю, но я принимаю протянутую мне руку, соединяя свой мизинец с ее.

— Клянусь.

Она одаривает меня мягкой улыбкой и долгим взглядом, но я читаю беспокойство в ее глазах так же ясно, как газетный заголовок. Карли от природы беспокойна, и она всегда бросает на меня эти долгие взгляды, как будто боится, что я в любой момент сбегу. Я хочу сказать ей, что ей не следует беспокоиться. Я не убегу. Я стараюсь встречать свои проблемы лицом к лицу, потому что в противном случае у них есть неприятная привычка следовать за мной туда, где я не хочу, чтобы они были.

Отъезд из Рейфорта был заметным исключением, и я бы сказала, что технически я не убегала. Меня вынудили уехать из города. Другого выбора не было.

К тому времени, как я направляюсь в свою спальню, Карли отключилась на диване в гостиной. Она медсестра скорой помощи в Пьемонте, и хотя я знаю, что она любит свою работу, это отнимает у нее много сил.

Добравшись до двери своей спальни, я осторожно открываю ее и проскальзываю в маленькую комнату. Я облегченно вздыхаю, когда закрываю дверь, хотя не похоже, что я нахожусь в неудобной ситуации. Я узнала несколько месяцев назад, что она крепко спит. Торнадо может пронестись по переднему двору, и это не потревожит ее. Что вероятно очень хорошо, потому что, если бы она знала о моих кошмарах, она бы волновалась еще больше.

Скинув свои потертые белые теннисные туфли, я включаю вентилятор и начинаю нырять головой вперед на матрас, но мой лоб морщится, когда я замечаю толстый желтый конверт, лежащий поверх моего черного одеяла. Поднимая конверт, я напрягаюсь всем телом. Я узнаю небрежный почерк на лицевой стороне. Это от Дженн. Она всегда делала букву " М "в моем имени похожей на неровную строчную букву "Н", и она рисует смайлик внутри буквы "О".

Дженн в бегах. Она не должна была связываться со мной. Что, черт возьми, настолько важно, что она отправила мне письмо и рискнула нами обоими и Карли?

Я вскрываю конверт, чтобы найти еще один конверт, хотя этот гораздо красивее первого. Он белый и гладкий, а мое имя и старый адрес в Рейфорте написаны спереди плавными чёрными буквами. Обратный адрес проставлен в верхнем углу с замысловатым гербом рыцаря с крыльями рядом с ним. Это какое-то место под названием Академия Ангелвью

В Калифорнии.

Перевернув конверт, я с изумлением обнаруживаю, что он запечатан восковой печатью. Настоящая печать, с тем же самым крылатым рыцарем, отпечатанным в темно-зеленом воске. Я почти боюсь сломать её, выглядит так круто и дорого, но мое любопытство переполняет меня.