Дым внезапно попадает мне в лицо, и я отплевываюсь задыхаясь, когда мое лицо краснеет от унижения. Я просто так откровенно пялилась на ублюдка, что он не мог этого не заметить. Он делает еще одну затяжку из косяка в руке и готовится выпустить еще больше дыма мне в лицо.

— Прекрати! — срываюсь я.

Он приподнимает светло-коричневую бровь и поворачивает голову, чтобы выпустить дым подальше от меня. Когда он снова смотрит на меня, его губы дрожат, как будто он сдерживает смех.

— Я спрошу тебя еще раз, Эллис. Что ты здесь делаешь?

Я не буду отвлекаться или бояться. Я пришла сюда не просто так, и, черт возьми, я собираюсь довести это до конца.

Расправив плечи, я шиплю:

— Я всю неделю хотела с тобой поговорить.

Он тяжело вздыхает, как будто его что-то гнетет, затем отходит от двери, чтобы дать мне место войти. Я осторожно вхожу в его личные владения, не зная, что могу найти внутри. Кучи денег? Наркотики? Сувениры "Хелло Китти"? Тело его последней жертвы? Я немного удивлена тем, насколько нормально выглядит его комната в общежитии. Ну, нормальная по стандартам убер-богатых детей. У него есть мебель, я уверена, сделанная из настоящей кожи, телевизор с плоским экраном, занимающий треть одной из его стен, и восточный ковер, который, вероятно, стоит больше, чем год нашей с Карли аренды в Атланте. Его комната элегантна, мужественна и опрятна, хотя в воздухе витает явственный запах травки.

Черт возьми. Лорел была права. Я живу в дерьмовом общежитии.

— И так, ты собираешься сказать мне, чего ты хочешь, или просто будешь пялиться на мое дерьмо, как идиотка, всю ночь?

Я закрываю глаза, борясь с разочарованием, и поворачиваюсь к нему лицом. Одарив его легкой вежливой улыбкой, я складываю руки перед собой и стараюсь казаться спокойной и собранной.

— Ну, я хотела сказать это всю неделю, но ты почему-то избегаешь меня, — начинаю я сладким, как сироп голосом. — Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты спас меня в понедельник. Это было действительно…

— Если ты не собираешься поблагодарить меня, положив в свой рот мой член, ты можешь сохранить все свои слова и убираться, — отвечает он, прерывая меня.

У меня отвисает челюсть, я смотрю на него в полном недоумении.

— В чем, черт возьми, твоя проблема? — Требую я.

Он наклоняет голову и говорит саркастическим тоном.

— Какая проблема? У меня нет проблем.

— Как будто, черт возьми, ты этого не знаешь! По какой-то богом забытой причине у тебя, похоже, есть проблемы со мной, но ты никогда не удосуживался сказать мне, в чем дело.

— Тебе что-нибудь говорит слово чертовски вкусная? — Он усмехается. — Но ты хочешь знать, в чем моя главная проблема с тобой? Это твое присутствие. Я не выношу твоего вида, так что тебе нужно убираться к чертовой матери из моей комнаты. Ты портишь мне кайф своими сомкнутыми ногами и…

— Боже, ты себя слышишь?

Прежде чем я точно понимаю, что делаю, я подкрадываюсь к нему, пока мы не оказываемся лицом к лицу.

— Если мое присутствие для тебя такая чертова проблема, то почему бы тебе просто не оставить меня в покое? Я не заставляю тебя все время быть рядом со мной!

— Это ты врываешься в мою комнату поздно ночью, пытаясь вытолкнуть на меня свою полудурковатую благодарность?

Он делает еще одну затяжку и смотрит на меня сверху вниз.

— Я пришла искренне поблагодарить тебя за то, что ты спас мне жизнь! — кричу я, тыча кончиком пальца ему в грудь. Святое дерьмо, он тверд как скала, и у меня так пересыхает в горле, что я вынуждена прочистить его, прежде чем продолжить свою тираду. — Но, черт возьми, я бы хотела чтобы это был не ты. Любой другой был бы лучше. Я бы не чувствовала себя чертовски в долгу перед тобой!

— Ну, ты можешь погасить свой долг, убравшись к чертовой матери.

Он отворачивается от меня, как будто на этом наша дискуссия заканчивается, но я с ним еще не закончила. Отнюдь нет.

— Ты знаешь, я пришла сюда, пытаясь быть милой.

Не совсем.

— Чтобы, возможно, положить конец вражде между нами.

Ложь.

— Ты тот придурок, который отказывается отпустить обиду, которую ты затаил на меня. Я просто пытаюсь существовать здесь, так почему ты мне не позволяешь?

— Неужели Джеймсу было так трудно заставить тебя уйти?

У меня такое чувство, будто я только что получил кирпичом прямо в лицо. Почему он произнес это имя? Откуда он знает о Джеймсе?

— Что … что ты сказал?

Я задыхаюсь, паника сотрясает мой голос.

Он смотрит на меня, отвратительная ухмылка играет на тех же губах, о которых я глупо фантазировала в течение нескольких дней.

— Он, наверное, был рад избавиться от тебя, верно? Так, скажи мне, как он это сделал? Как он заставил твою липкую задницу отвалить к чертовой матери?

Я не могу думать. Мое тело движется чисто инстинктивно. Я сокращаю расстояние между нами несколькими короткими шагами, и вдруг моя раскрытая ладонь врезается ему в лицо сбоку. Это похоже на удар о стальную стену, но его глаза на мгновение расширяются от удивления.

— Черт возьми…

— Откуда ты знаешь это имя? — шиплю я, мое сердце бешено колотится, а дыхание прерывистое. — Откуда, черт возьми, ты знаешь это имя?

Его глаза сузились, выражение удивления исчезло.

— Кто он? — спрашивает он тем же голосом, которым обвинил меня в том, что я спала с Лиамом.

Когда я втягиваю щеки и качаю головой, его губы жестоко кривятся. Как будто он находит мой гнев забавным. — Ты сказала это, когда пришла в себя в понедельник.

Я этого не помню. Я ничего не помню, кроме ощущения его губ на моих и его воздуха, врывающегося в мои легкие.

Глупо, глупо, глупо.

Мне нужно убираться отсюда. Мне нужно идти, пока он не начал копать. Сэйнт всегда ищет боеприпасы, чтобы использовать их против меня, а Джеймс — ядерная бомба.

— Знаешь что? — Я рычу. — Ты победил. Я ухожу. Я покончила с тобой и твоим психопатическим дерьмом.

Отвернувшись от него, я бросаюсь к двери, стремясь убежать, прежде чем все мои маленькие грязные секреты выплеснутся на его деревянный пол. Однако, когда мои пальцы обхватывают ручку, его рука ударяется о дерево над моей головой, заманивая меня в ловушку. Я не могу открыть дверь под его весом, хотя и дергаю ее с криком.

— Слишком поздно для этого, — Его голос звучит у меня в ухе, хриплый от предупреждения, когда он прижимается к моей спине. Он обнимает меня, обеими руками упираясь в дверь по обе стороны от моей головы. Он слишком горячий, мое тело хочет выгнуться в его объятиях, как будто впитывая этот жар. Мне едва удается сопротивляться.

— У тебя был шанс уйти. Ты им не воспользовалась. Теперь ты останешься, пока я с тобой не закончу.

— Отпусти меня, блядь.

— Кто такой Джеймс?

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и толкаю его в грудь, но это не сдвигает его ни на дюйм. Однако мои ладони, кажется, не могут оторваться от него, и я прижимаю их к его твердым грудным мышцам, мои пальцы сжимаются так, что ногти впиваются в его кожу.

— Никто, — мой голос хриплый, но яростный, я смотрю на него с такой ненавистью, на какую только способна.

— Лжёшь.

Он опускает свое лицо, пока оно не поравняется с моим. — Я собираюсь спросить тебя еще раз, Эллис, и я жду ответа. Кто такой Джеймс?

— Иди нахуй, Сэйнт!

— Я бы предпочел трахнуть тебя.

Я кричу ему в лицо, потому что не знаю, что еще делать. Он злой и манипулирующий, но мое тело становится влажным и нуждающимся в нем. Я ненавижу себя почти так же сильно, как ненавижу его. Одна из его рук зарывается в мои волосы, и он откидывает мою голову назад, прерывая мой леденящий кровь крик жестоким поцелуем, который крадет последние остатки моего рассудка.