Глава 7. Твори свою удачу сам

Хантер С. Томпсон как-то сказал, что удача – очень тонкая проволока между выживанием и гибелью, и очень немногие могут балансировать на ней. С самого начала, когда я узнал о существовании Пурпурной чумы, меня не покидало ощущение, что я стою на той самой проволоке. Положа руку на сердце, я чувствовал, что просто обязан подхватить ее. Чума поражала людей независимо от возраста, пола или проблем со здоровьем. Она выжгла основные крупные населенные пункты, а я в то время жил в пригороде Лос-Анджелеса. Мой босс подхватил вирус. Мой сосед по комнате подхватил вирус. Черт, даже парень, водивший мой автобус, автобус, на котором я, окруженный грязными, заразными людьми, ездил ежедневно, тоже подхватил вирус. По всем правилам, я тоже должен был заболеть.

Но не заболел. И все еще стою на этой проволоке. Стоило болезни утихнуть до такой степени, что все, кто мог заразиться, уже сделали это, начались боевые действия. И я говорю не про грабеж и мародерство в соседних районах, я имею в виду реактивный истребитель, ракетный удар, тактическую ядерную бомбардировку – все то, во что никто никогда всерьез не верил, что это может произойти. Трудно сказать, что случилось в высших эшелонах власти страны, поскольку телевизионного вещания больше не было, но управление явно получила в свои руки группа людей, в головах которых крутилось порнографическая картинка мщения в стиле макиавеллизма. Лос-Анджелес выжгли до основания. Сердце города исчезло в сиянии славы, а я, опять-таки, не умер.

В этот момент, честно говоря, я чувствовал себя чертовски хорошим канатоходцем. Ни вируса, ни взрыва и, что удивительно, большинство выживших были заинтересованы в том, чтобы держаться вместе, а не драться с друг другом, стало появляться даже некоторое чувство общности. Я налаживал связи, заводил новых друзей, старался приносить пользу в мире, где программист оказался совершенно бесполезен. Мне повезло. Нам всем повезло! Мы выжили и считали, что с нами и дальше все будет в хорошо.

А затем люди начали меняться, и стало понятно, что никогда уже хорошо не будет.

Именно тогда пришла пора балансировать на проволоке на одной ноге.

Все это случилось перед началом Первой Фазы, до того, как я смирился с фактом, что с надеждами придется расстаться. Все мое везение оказалась полной глупостью, которую можно приписать лишь нелепой случайности. Однако удача – это когда, все правильно распланировав, можно выкинуть нужные кости. Правило выживания при апокалипсисе номер семь: удача благоволит подготовленным людям. Я знал это. Джина тоже знала об этом, несмотря на то, что мы допустили колоссальное количество ошибок во время Первой Фазы. И это преимущество было единственной причиной, по которой она каждый вечер ставила мины по периметру нашего лагеря. Это была очень тонкая грань, почти беззубая защита, но она выполняла свое предназначение: предупреждала, помогая избежать надвигающейся смерти.

Как говорится, существует несколько видов удачи. Вот сегодня я проснулся от очень приятного и неожиданного минета. Это было не впервые с тех пор, как последние две недели мы тесно общались на регулярной основе, и теперь я знал, что Конрад не возражает, когда я хватаюсь за ставшие полностью серебряными волосы, или когда я действую немного грубо, или как я чуть не устроил ему сотрясение мозга, во время оргазма заехав ему коленом в голову. Такое произошло всего единожды, и с тех пор он стал умнее.

Да, мы делали это достаточно раз, чтобы кривая обучения поползла вверх. В общем, нам очень повезло.

Иногда, отдышавшись, я отвечал взаимностью, и это всегда было потрясающе. Но сморгнув наконец звездочки, мельтешащие перед глазами, я понял, что сегодня не один из тех дней. Конрад был уже одет и даже успел приготовить завтрак. Мы сократили питание до двух раз в день, чтобы растянуть продовольственные запасы, а вскоре нам придется урезать рацион еще вдвое, если не найдем, чем его дополнить.

Мне не хотелось есть мясо, зараженное Пурпурной Чумой. Я еще не настолько отчаялся, к тому же не знал, какой эффект оно окажет на мой организм. Конрад же попробовал – понятия не имею, где он умудрился поймать того броненосца, - но по его словам на вкус он оказался противным, плохо готовился и по большому счету шутить с этим не стоило. Поэтому мы остались голодными. Практически умирающими от голода, но поделать с этим ничего не могли.

- Если бы тебе не приходилось кормить меня, ты бы и дальше справлялся, - заявил Конрад прошлым вечером, когда мы разделили жалкую упаковку риса с бобами.

- А если бы я мог отрастить крылья и улететь, то закончил бы эту прогулку еще несколько месяцев назад, - съязвил я, отдавая ему две трети еды, что к тому времени вошло у меня в привычку. – Пустые мечты не приносят пользы, и я не собираюсь с тобой прощаться. Разве я не твоя миссия?

- Моя, - ответил Конрад, но всю оставшуюся ночь он был очень задумчивым. Когда рассвело, я получил минет, миску восхитительной каши и довольно мрачный прогноз погоды от Конрада.

- Дождь собирается.

- Ура, - нам не впервой крутить педали под дождем, но это, как минимум, неудобно.

- Мы недалеко от Пейджа.

Точно, городок под названием Пейдж. Рядом с озером Пауэлл и водохранилищем Глен-Каньон. Что ж, объедем его и двинемся по южному маршруту в Юту, а затем в Колорадо.

- Нам нужны припасы.

- Нет.

- Джейви…

- Никаких городов, деревень и прочего, - возразил я. – В лучшем случае это грозит депрессией, а в худшем – смертью. Мы туда не поедем. Обогнем с юга и двинем дальше.

- Мы загнемся от голода, если не пополним запасы. Это же элементарная логика.

- К хренам твою логику, - огрызнулся я. – Ладно, нужна еда? Остановимся где-нибудь и порыбачим. Мы недалеко от реки Колорадо, все будет хорошо. Мы справимся. А в Пейдж не поедем. Мы не приблизимся к чертовому Пейджу даже на пять гребаных миль.

И само собой, природа сделала из меня лжеца. Это был не просто дождь. То был сраный потоп, лившийся нам на головы весь день, превративший засохшую грязь на обочинах дорог в грязевые озера, вынудивший нас оставаться на дорожном покрытии и не сворачивать, как того хотел я. Вода лилась несколько часов подряд, тяжелая и мокрая, и все, что мы могли, это продолжать ехать и надеяться, что ливень кончится, когда нам придется остановиться на ночлег.

Надежда для лохов. Дождь не утихал ни разу, и к тому времени, как я окончательно проклял все на свете, на горизонте появился первый признак цивилизации, которого я никогда не видел. Баррикада. Стена из дряхлых машин торчала поперек дороги и тянулась в обе стороны докуда только хватало глаз. На передней ее части краской была намалевана надпись, которую я смог разглядеть сквозь потоки воды: ОСТОРОЖНО. Просто и ясно.

Я обернулся к Конраду, который слез с велосипеда и пристально рассматривал баррикаду.

- Кажется, нам придется устраивать лагерь прямо на доро… хе-е-еп.

Последний звук получился из-за Конрада, бросившегося ко мне, чтобы сбить с ног. Я бы устроил скандал – он заслужил небольшой скандал, потому что я успел почувствовать, как рвутся колени на джинсах, а это были последние имеющиеся у меня длинные штаны, - если бы не услышал треск винтовки. Пуля ударила в руль моего велосипеда и опрокинула его набок, а Конрад обхватил меня руками и перекатывал нас обоих, пока мы не скатились с дороги, прямиком в лужу грязи, но зато под защиту здоровенного валуна. И как раз вовремя, поскольку я ощутил, как вздрогнул камень, когда в него попал еще один снаряд.

- Какого хрена?! – зло прошипел я, восседая на груди Конрада. Даже в потемках я разглядел, что плечо у него кровоточит в том месте, где он ссадил его об асфальт, спасая меня. – Что это за дерьмо?

- Это, - ответил Конрад, слишком разговорчивый для человека, в которого только что стреляли, - засада. Нам повезло, что в таких отвратительных погодных условиях я заметил отраженный от оптического прицела свет.

Повезло. Да уж, я почувствовал себя просто супер счастливчиком.

- Ну просто зашибись, ленивый снайпер. И что… бля, - это вырвалось у меня, когда очередная пуля врезалась в валун. – Он что, надеется разбить камень?

- Он не дает нам подняться. Может, потому, что кто-то другой идет нас прикончить, а может, ему просто скучно.

- Дерьмо, - с тех пор, как мы с Конрадом стали путешествовать вместе, мне не часто приходилось испытывать такую беспомощность, как в данный момент. – И что, мы так и будем торчать тут и ждать, когда он с приятелями придет и убьет нас?

- Нет, конечно. Господи, ты что такой пессимист сегодня? – фыркнул Конрад. – Через полчаса станет темно, и они не смогут нас видеть. Если сюда пошлют людей, я услышу их приближение. Как только стемнеет, мы сможем…

- Запрыгнуть на велики и рвануть отсюда? – с надеждой спросил я.

- Хм-м, нет. К сожалению, - добавил он чисто для меня, но я мог с точностью сказать, что ему совершенно не жаль. На самом деле, Конрад выглядел взволнованным, а совсем не расстроенным. – Нет, мы же не хотим стать для них легкими мишенями? Когда стемнеет, я залезу на баррикаду и вытащу их оттуда. И тогда мы сможем без всяких проблем отправиться дальше.

Как по мне, то план был паршивым.

- У нас и так неприятности, к тому же, возможно, их больше, а ты хочешь перепрыгнуть через забор и нагадить на газон?

- Нет. Я хочу перепрыгнуть забор, вломиться в дом и воткнуть нож им в сердце, пока они спят.

- Это просто… - еще одна пуля чиркнула по камню. Я потряс головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. – Это просто кошмарный способ использования метафор.

- Зато практично.

- Что тут практичного?

- Это сэкономит нам патроны.

Я нахмурился.

- Ну уж нет, ты возьмешь с собой пистолет.

- Джейви…

- Заткнись, - я вытащил пистолет Джины, похоже, повредивший мне почки, пока мы скатывались с дороги, и сунул его Конраду. – Я серьезно. Бери. У меня останется ружье. Со мной все будет хорошо, - «беретта» была единственным оружием, к которому у нас еще оставались патроны; от остального мы избавились по пути, чтобы не таскать лишний груз.