Эпилог

Шесть месяцев спустя

Кейт сидит в арендованной машине, припаркованной недалеко от реки, под переливом света и теней на земле от ветвей ив. Она отстегивает ремень безопасности, поправляет спинку кресла. Ее левая рука слегка бледнее и тоньше, чем правая, все еще восстанавливается после нахождения в гипсе, который ей пришлось носить несколько месяцев.

Она вдыхает мутный зеленый запах реки (Увядшая Водяная Лилия): мягкий, волнистый запах. Нежный зеленый. Холмы.

Кеке убеждала ее ― учитывая ее «состояние» ― сесть на скоростной поезд «Изифафа», едущий из Йобурга в Дурбан, но она хочет поехать за рулем, потянуть время и подумать. Насладиться поездкой.

Подруга только что выиграла еще одну журналистскую награду за освещение проекта «Генезис». Она всегда говорит людям, что не заслуживает наград, что это «Альба» заслуживает всяческих похвал, но они просто называют ее «скромнягой» и любят еще больше. Кеке получает предложения работы со всего мира: в частности, из Швеции, где они предлагают ей восьмизначный годовой контакт. Они с Марко подумывают принять предложение, но только тогда, когда Кирстен полностью выздоровеет. Тем временем, она каждую неделю получает еду в контейнерах от матери Марко, которая настаивает на том, что хорошая индийская кухня, в особенности, доса, может вылечить любой недуг. Кеке уверена, что возненавидит холод, а Кейт знает, что подруге будет сложно покинуть свой пост Крестной для маленького Мармеладки. Она также не хочет оставлять свою частичную опеку над биглем Бетти/Барбары.

Боже, Кейт скучала по вождению, по свободе открытой дороги, пульсирующей саундтреком по твоему выбору. Скучала по остановке для водородной дозаправки ― вызывает не такие острые воспоминания, как бензин ― и по жирному тосту с сыром в вощеной бумаге. По тонким бумажным салфеткам. По ванильному соевому эскимо в твердом шоколаде, который приходится грызть зубами. Она замечает, что в магазинах исчезли все холодильники «Фонтус». Кирстен представляет их сваленными в груды на переработку, лишенными металлических деталей, или переделанными в кровати и обеденные столы для поселений. Скорее всего, их просто перекрасили в белый и переименовали с помощью «С/Лейк» наклеек: «100% чистая» бутилированная вода «Бильхен», предположительно, некоррумпированная замена «Гидре».

Секретная подпольная организация «Альба» стала известна повсеместно, с тех пор как они раскрыли информацию, которую имели на Уолдена и его кампанию. Они стали мгновенными героями, а логотип зеленого кролика стал вирусным. Верные идее гипотетического размножения кроликов, они умножили свои ряды за ночь. Виртуальные стикеры, 3D-обои, рисунки для ховерборда, трафареты для граффити и игривые голограммы: «Альба» повсюду.

Они получают предложения о финансировании от различных (очевидно, не относящихся ко злу) корпораций. Кеке слышала слухи о формировании отколовшейся группы, с новыми «неизвестными»: секретная фракция, которая все еще может заниматься своей работой, не беспокоясь, что их лица окажутся в каждой новостной ленте (и на Говорящих Футболках) в стране.

Кейт опускает окно ниже, впуская больше свежего воздуха в машину. После того, как она выбросила освежитель воздуха в агентстве по прокату автомобилей (Отвратительный Розовый), она ехала первый час со всеми открытыми окнами, пытаясь выверить запах. Искусственные розы: слишком сладкий запах прочерчивает толстые вертикальные линии перед ее взором. Последнее время ее обоняние находится в полном раздрае, фигуры стали живее, чем обычно.

Сегодня превосходный день: теплый, влажность смягчается прохладным ветром, а небо ярче, чем когда бы то ни было. Ветви плакучих ив метут по земле, шепчут, будто чтобы успокоить ее. Она ощущает сотню различных оттенков зеленого в движении листьев.

Вдалеке появляется женщина, она идет к реке. У нее красивые серебряные волосы, густая их масса, перекрученная и зафиксированная на месте заколкой и свежим цветком. В ее руке аляповатая корзина для пикника. Она высокая и идет элегантной походкой: не торопится, не идет слишком медленно, ее шаг целеустремлен. Женщина не оглядывается в поисках хорошего местечка: она точно знает, где самое лучшее.

Опускает свою корзинку, стелет одеяло для пикника, разглаживает его отточенным движением. Как только она снимает обувь, садится по-турецки, облокачивается на руки, закрыв глаза и подняв лицо к небу.

Женщина снимает заколку и позволяет своим волосам упасть вниз, как завеса цвета ртути. Кейт бездумно прикасается к своим коротким волосам, пропускает через них пальцы, они еще короткие. Женщина расслабляется так какое-то время, затем садится и открывает свою корзинку, доставая пластмассовую тарелку и нож, пакет крекеров, треугольники сыра. Небольшую коробку желтого сока.

Кейт делает ее снимок своей миниатюрной камерой, затем достает минихолодильник с задних сидений, который затарила этим утром. Она достает бутылку ледяного чая, с которого капает вода, и пакет чипсов «БлэкСолт» и шоколадный батончик «КараКранч». Наблюдая за женщиной у реки, она открывает пакет из фольги и начинает есть. Затем она вспоминает о ярком зеленом яблоке в своей сумке (Бабушка Смит) и съедает его тоже.

Так вот как выглядит ее настоящая мать. Не просто ее мать не-похитительница, биологическая мать, а ее настоящая мать. Она чувствует это. Видит Сета/Сэма в языке ее тела, в прямоте ее носа. Но волосы и глаза ее.

Она смотрит на свое отражение в зеркале заднего вида, прикасается к нескольким прядям серебра у ее виска (Серебряная Нить).

― У нас одинаковые волосы и глаза, ― шепчет она себе.

Девушка ощущает давление в груди, ее грудь вздымается, и она делает глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Теплые слезы бегут вниз по ее лицу: она привыкла к этому ощущению, даже приветствует освобождение. В течение прошедших нескольких месяцев, она отвела душу за всю жизнь без слез.

Женщина выглядит такой умиротворенной, в полном ладу с миром: качество, которое к несчастью не унаследовала Кирстен, но она не всегда была такой: у нее тоже были ее темные времена.

Джеймс присматривал за Чапманами последние двадцать лет, даже вел файл, который оставил в своем «СкайБокс» для Кейт. Она нашла пароль в книге «Гензель и Гретель», которую он подарил ей целую вечность назад. Он был там все это время. В файле содержался подробный отчет о жизни Чапманов: о деле, на которым они работали, о близких друзьях, об отпусках, на которых они были. О консультировании по поводу горя, через которое они прошли. Они так и не переехали: все еще жили на Гибискус Роуд, 22, будто думали, что, если переедут, то потеряют всю надежду, что их близнецы вернутся домой.

Энн Чапман все еще ходит к реке почти каждый день, на место, где сидела в тенечке, пока близнецы плескались поблизости, а затем их следующие дети: еще один сын и дочь, рожденные через пять лет после Кирстен и Сета с разницей в три года. Дети, теперь уже выросшие, часто приезжают с визитом, семья выглядит нормальной, счастливой, любящей семьей. Трудно представить их смеющимися, обменивающимися шутками за семейными обедами, учитывая их печальное прошлое.

Тоска Кейт заполняет машину. Как бы она хотела познакомиться со своей матерью, взять ее за руку, попробовать приготовленную ей еду, спросить ее о годах перед похищением и после. Но глядя на нее, видя, как она довольна жизнью, каким умиротворенным кажется ее дух, она понимает, что не может этого сделать. Это будет как разбить уже разбитое зеркало, на склейку которого ушли десятилетия. Оно хрупкое, тонкое как паутинка, и девушка не станет той, кто вновь его расколет.

Никакого нового горя.

«У нее новая жизнь, – думает Кейт, – как и у меня сейчас». Она думает о Сете, живущем в доме в Иллово с маленьким Мармеладкой: как он с ним возится, как заботлив. Сет захотел сохранить имя, данное ему «Генезис», вместо имени «Сэм», он говорит, что оно ему не подходит, и он прав.

У него тоже новая жизнь, несмотря на то, что он оставил имя. Она представляет, чем они сейчас занимаются, сидя на диване перед домашним экраном. Маленький Мармеладка уснул у него на руках, бигль Бетти/Барбары храпит на своем привычном месте, положив морду на колени Сету. Деревянные полы усеяны подгузниками, салфетками, зубными кольцами и игрушками.

«Немного необычная семья», – сказал Джеймс.

Необычная семья, но, тем не менее, семья: ждущая ее возвращения домой и ожидающая нового пополнения.

Она думает о своей «Черной Дыре», которая все еще на месте, но сжалась до размера согревающего кожу серебристого медальона. Она самого маленького размера, какого только была, но зияет, когда Кейт думает о Джеймсе.

Девушка наблюдает, как ее мать собирает вещи, вытряхивает одеяло, складывает его и убирает, а затем идет обратно в направлении, из которого пришла. Кейт тянется к дверной ручке, а затем останавливает себя.

Нет. Нет. Но, когда чувства становятся слишком невыносимыми, она позволяет себе уступку, она думает: «По крайней мере, не сегодня. Может быть, завтра, но не сегодня».

Через несколько шагов ее мать оборачивается, смотрит издалека прямо на машину. Кейт не видит выражения ее лица. Момент проходит: она отворачивается и продолжает путь домой.

Кейт делает несколько вдохов, откинув голову назад и закрыв глаза, затем застегивает ремень безопасности и заводит автомобиль, разворачивает его. Ее спина снова болит, а лодыжки опухли. Она садится ровнее и поглаживает свой большой живот.

― Пора вернуть тебя домой, малыш.

Рожденные с разницей в семь месяцев, ее детки всегда будут, как близнецы. Другие близнецы.