Глава 9

Когда-то давным-давно лагерь «Апачи» казался самым безопасным местом на земле. Раньше я полагал, что весь лагерь существовал в каком-то священном пузыре. Думал, что там всегда царит лето. Был уверен, что ничто не может повредить мне.

Теперь же ходил по лезвию бритвы.

Я не мог слишком долго смотреть на Джейми. Не мог проводить слишком много времени, разговаривая с ним или даже думая о нем. Если видел его, выходящим из душа с полотенцем вокруг талии, то мгновенно возбуждался. Конечно, все сотрудники знали, что мы с Джейми лучшие друзья, но не мог ли один неверный взгляд одного из нас на другого привести их к догадке?

Теперь казалось совершенно очевидным, что на самом деле происходило между мной и Джейми. Многие вещи начали обретать смысл: и моя любовь к лагерю, и чрезмерно опекающее отношение к другу, и безразличие к девушкам, и восхищение атлетами.

«Почему это случилось со мной?» — спрашивал я Бога в своих вечерних молитвах. Почему на меня была взвалена эта тяжкая ноша? Я знал, что Бог не жесток, но что могло побудить меня бороться желаниями, которые ощущались такими естественными?

Следующей ночью мы с Джейми снова пробрались к Каунсил-Рок. Между нами все повторилось снова, так же, как и в прошлый раз. А потом, когда мы выпили газировку и потушили огонь, я снова потянулся к парню.

Тот факт, что Джейми инициировал контакт в ту первую ночь, поразил меня. Мне потребовалось мужество, чтобы прикоснуться к нему, даже зная, что он этого желает. Часть меня почти всегда ожидала, что он вот-вот назовет меня извращенцем и оттолкнет.

— Ты не возражаешь? — спросил я, снова забираясь на него.

Он быстро покачал головой.

— Я этого хочу.

Мы уже довели до совершенства позицию, которая позволяла идеально соединить наши тела. Джейми лежал на спине, его ноги были слегка согнуты и широко раздвинуты, а я становился на колени, перекинув через него ноги и оседлав бедра. Мы оставались полностью одетыми. Большую часть движений совершал я. Однако Джейми прижимался ко мне, упираясь пятками в землю, и трогал всего.

На следующий день после завтрака мы с Мэган оказались дежурными по мытью посуды.

— Эй, а куда ты ходишь по вечерам? — спросила она.

Я оцепенел.

Мэган продолжала ополаскивать посуду, не обращая внимания на мою панику.

— По вечерам? — я взял себя в руки.

Я был рад отгородиться завесой пара в посудомоечной. Направил струю воды на сковороду в углу и отошел. В ушах звенело.

— Да, вы с Джейми никогда не проводите время с нами.

Притворялась ли она, изображая равнодушный тон? Видела ли, как мы уходим из лагеря? Могла ли следить за нами? Мои ноги дрожали.

Если родители вышвырнут меня, у меня не останется ничего, никого. А я любил свою семью, любил свою церковь. Я представил, как все это уходит прочь. Ничто не может быть соразмерно этой потере.

— «Зеленая Комната», — выпалил я. — Мне не нравится туда ходить.

Мэган нахмурилась, глядя на меня.

— Ох, Калеб. — Она погладила мою руку. — Почему ты мне не сказал?

Я хотел отодвинуться, но чувствовал себя загнанным в угол, как будто должен был позволить ей ко мне прикоснуться. Я проглотил страх, поднимающийся к горлу.

— Мы с Джейми молимся об этом. По вечерам. Это помогает. Давай заканчивать уборку.

Я включил конвейер, который должен был подвести нам следующий поднос с посудой. Криво поставленная тарелка накренилась. Я бросился, чтобы удержать ее. Какой-то идиот положил нож лезвием в щель за тарелкой. Оно порвало мне перчатку и порезало кожу ладони. Боль была отчетливой и отрезвляющей.

Я зашипел и отпрянул. Кровь брызнула на белые пластины. Я сжал кулак, затем медленно разжал пальцы и наблюдал, как кровь стекает по руке. Голос Мэган казался тихим и далеким. Звон в ушах прекратился.

***

Мисс Баклэнд промыла и перевязала мою рану.

— Порез неглубокий, — сказала она, — но тебе следует взять выходной, чтобы дать ему возможность затянуться. Я посмотрю еще раз завтра.

Я кивнул и поблагодарил ее. Хотелось как можно скорее покинуть медпункт, что огорчило меня. Раньше я любил проводить время с мисс Баклэнд. Теперь волновался, что она может видеть меня насквозь. У нее были глубоко посаженные маленькие глаза и ровные, жесткие черты лица, которые напоминали камни. Она была мудрой. К тому же никогда не была замужем и не походила на других женщин в лагере – ни физически, ни психологически. У меня росло предчувствие, что мы одинаковые.

— У тебя все в порядке со всем остальным? — спросила она.

Я был на полпути к двери.

— Ага.

— Ты уверен? — Ее глаза впились мне в спину.

— Да, я в порядке.

Я быстро вышел.

Джейми ждал в общежитии. Эрик и Генри дремали на своих койках. Я сел на свою и начал расшнуровывать ботинки.

— Как твоя рука? — прошептал Джейми.

Я взглянул на него. Беспокойство отражалось на его лице. Я резко покачал головой и продолжил исследовать свои кроссовки.

— В порядке. Неглубокий порез. Мне не следует работать до конца дня. — Я понизил голос еще на одну ступень: — Мэган хотела, чтобы мы присоединились ко всем сегодня вечером, так как всегда отсутствуем. Хотя мне не хочется ничего делать.

Чтобы прояснить, что я имею в виду, – что мы абсолютно никак не могли пойти к Каунсил-Рок той ночью – я отцепил свой рюкзак от столбика койки и засунул его под кровать.

— Нет проблем, — ответил он. — Я посмотрю, чем заняты все остальные.

— Круто. — Я забрался в спальный мешок и свернулся калачиком, лелея свою пульсирующую руку.

Следующие три дня почти непрерывно шел дождь. Лагерь «Апачи» превратился в свинарник. Грязь текла по грунтовой дороге, поля превратились в болота, и никакая уборка не могла уберечь Длинный Дом от грязи. Мне было жаль воспитанников – они походили на грустных гномов, спешно перемещающихся с места на место в своих пончо, – и мне было жалко себя. Мы с Джейми не могли улизнуть в такую погоду.

Я подавлял свое желание каждую секунду каждого дня. Это было все равно, что держать мустанга в крошечном загоне: ни побегать, ни побрыкаться, никакой свободы.

Койка Джейми примыкала к моей, и я лежал по ночам, слушая дождь и его. Время от времени он переворачивался и кашлял, поэтому я знал, что у него такие же проблемы со сном, как и у меня. Я держал себя в руках и не пытался ничего предпринять.

Для банкета в смене для мальчиков мистер Клэйп остановился на истории Даниила во рву львином (Прим. пер.: Книга пророка Даниила. Глава 6).

— Нам нужно выложиться на полную, — сказал он, — сделать это по-настоящему особенным, поскольку этот дождь испортил нам так много вечерних развлечений.

Джейми предложил нарисовать львов, которые будут украшать Длинный дом. Я помог ему найти картинки и нарисовал карандашом львов почти в натуральную величину на больших кусках картона. Поскольку лагерь заказывал еду оптом в Sysco (Прим. пер.: американская многонациональная корпорация, занимающаяся маркетингом и распространением продуктов питания, мелкой посуды, кухонного оборудования и столовых приборов), недостатка в картоне у нас не было. Пока Джейми раскрашивал львов, я сделал кости из мятой газеты, липкой ленты и акрилового грунта Gesso.

Работали, в основном, молча. Наше взаимодействие на публике было напряженным, поскольку никто из нас не знал, как себя вести. Это должно было быть легко, мы обязаны были вести себя так, как всегда, но то, как мы вели себя раньше, теперь казалось слишком рискованным.

Даже когда оставались наедине, я не говорил и не делал ничего необычного. В стенах лагеря не существовало настоящего уединения, особенно когда все находились внутри из-за дождя. Кто-то всегда мог появиться из ниоткуда или оказаться в пределах слышимости.

Львы Джейми были прекрасны. Я знал, что он рисовал дома, но сам никогда не видел его мастерства.

— Это просто потрясающе, — сказал я однажды вечером. Джейми сидел на полу, склонившись над картоном. Задняя часть его рубашки немного приподнялась, обнажив полоску на спине и резинку боксеров. Я мог видеть, как выступали его позвонки. Я никогда в полной мере не касался кожи на его теле. Голова закружилась от этой мысли. — Ты удивительный. Замечательный художник.

— Спасибо. — Он сел прямо и нахмурился, посмотрев на темное окно. Краска покрывала его футболку и руки. Волосы были собраны в хвост сзади, но несколько свободных прядей упали на щеку. — Знаешь, такое ощущение, что эта погода меня доконает.

— Я знаю, — ответил я.

Он стиснул зубы. На челюстях заиграли желваки. Он взглянул в сторону «Зеленой Комнаты», затем на общежитие.

— Правда? Мне кажется, будто я схожу с ума.

— Расслабься, — пробормотал я.

Бросив на него предупреждающий взгляд, я вернулся к обматыванию скотчем пачки газет. Допрос Мэган напугал меня. Возможно, Джейми упускал из виду нашу потребность в осторожности, но я – нет.

— Нет, я не могу. Я чувствую, что если дождь не утихнет, ничего хорошего не будет.

Я заставил себя продолжать смотреть на свой проект.

— Что ты имеешь в виду?

— Я чувствую, что…теряю контроль.

— Может, тебе нужно сделать несколько отжиманий и принять душ, хорошо? Скоро на улице прояснится. Остынь.

Мое сердце колотилось в груди. Я встал и направился к лестнице.

Он поднялся и побежал за мной.

— Душ? Да ладно, это ведь не то же самое.

Я повернулся к нему.

— Не надо, — отрезал я. Мой страх перерос в гнев. — Не надо.

Джейми нахмурился и попятился.

Добравшись до общежития и поднявшись наверх, я последовал своему собственному совету. Сделал пятьдесят отжиманий, затем пятьдесят приседаний и принял обжигающий душ.

Мне кажется, будто я схожу с ума. Я чувствую, что теряю контроль.

— Пожалуйста, — прошептал я, с моих губ брызнула вода.

Это была молитва в никуда. Скоро должно было выйти солнце. Я передернул, думая о коже Джейми. Это не одно и то же. В этом он был абсолютно прав.

Когда я вышел из душа, Джейми чистил зубы. Он посмотрел на меня в зеркало. Глаза были покрасневшими.