Глава 4:

«Я говорил тебе, чтобы ты забыл ее имя»

Артемис

После сеанса быстрого секса в кабинете, я отстраняюсь от Кристины. Она опускает свою юбку, тяжело дыша. Я поправляю свои боксеры и натягиваю брюки. Она проводит рукой по лицу.

- Вау! Сегодня ты полон особенной страсти.

Я ничего не говорю и направляюсь в маленькую ванную комнату неподалеку от рабочего стола. Я освежаюсь и поправляю галстук, затем возвращаюсь к рабочему месту.

- Что ты здесь делаешь? – я спрашиваю, потому что она знает, что мне не нравится, когда кто-то приходит навестить меня на работе.

Она улыбается, поднимая бровь.

- Только сейчас спрашиваешь?

Я набросился на нее, едва она вошла, не дав ей произнести ни слова, без приветствий, без всего. Мне был необходим секс, мне нужно было расслабиться.

Она садится с другой стороны стола.

- Просто хотела тебя увидеть, мы уже несколько дней не виделись.

- У меня было много работы, – и она это знает. Одна из причин, по которым эти отношения работают, то, что Кристина все понимает, она не требует, не жалуется, она знает какой я и уже приспособилась к этому.

Она вздыхает.

- Я знаю, просто соскучилась по тебе.

Мои глаза падают на нее, и я вижу, как она опускает взгляд, пытаясь скрыть грусть.

- Хочешь, поужинаем сегодня вечером?

Она смотрит на меня с улыбкой до ушей.

- Конечно.

Я легонько ей улыбаюсь.

- Договорились, я забронирую.

Она поднимается, обходит стол, наклоняется и кротко целует меня в губы.

- Хорошо, увидимся вечером.

Я смотрю, как она направляется к двери, здоровается с Ханной, руководителем отдела закупок, которая собирается войти, и уходит.

Ханна мило мне улыбается, кладя на стол папку.

- Добрый день, сеньор.

- Добрый день, надеюсь новости хорошие.

- Да. Бульдозер в полной исправности. Здесь все отчеты из машинного отдела, по деталям, оплате труда. Если у вас возникнут какие-то вопросы, пожалуйста, дайте знать.

Я облегченно выдыхаю. Бульдозер – одно из самых дорогих оборудований, что мы имеем.

- Отлично, большое спасибо.

Она снова мило мне улыбается и уходит.

Личное персональное участие в каждой отдельной мелочи предприятия не то, что мне советовал доктор от стресса. По его словам, мне нужно больше доверять своим сотрудникам и давать им больше ответственности. Я пытался, но не могу. Я чувствую невероятную ответственность в этом предприятии. Мой отец надеется на меня, и я не могу его подвести.

Я провожу рукой по лицу, глубже погружаясь в кресло. Закрываю глаза, массируя виски. Я вымотан, сказываются бессонные ночи.

- Какой демотивирующий вид.

Голос Алекса застает меня врасплох. Я открываю глаза и вижу его, сидящим с другой стороны стола со скрещенными руками.

- Без обид, но ты выглядишь хреново.

Алекс мой лучший друг, мы познакомились в университете, учились на одном факультете, но он изучал финансы. Когда я взял в свои руки бразды правления компанией, нанял его. Он один из немногих, кому я доверяю.

Опускаю плечи.

- Что ты здесь делаешь?

Он широко улыбается, лицо светится, Алекс очень рад.

- Как всегда такой веселый. Я что не могу навестить своего лучшего друга?

- Я работаю.

- Серьезно? Просто ты выглядишь так, как будто вот-вот откинешься от усталости.

- Со мной все в порядке.

- Я к тебе на похороны не приду, если ты коньки отбросишь в таком виде.

Я устало смотрю на него.

- Я в порядке.

- Конечно. – Алекс кладет свою руку за голову и устраивается поудобнее. – В коридоре я встретил Кристину, думал, ты не смешиваешь удовольствие с работой.

Я сощуриваю глаза.

- Что ты хочешь сказать?

- Ну, она явно выглядела только что оттраханной.

- Не говори о ней так.

Он, сдаваясь, поднимает руки.

- Простите, сеньор джентльмен. Ты сегодня не в духе, – делает паузу, словно в раздумьях. – На самом деле, ты всегда не в духе.

Я ничего не говорю, и он осторожно осматривает меня. Если есть кто-то, кто хорошо меня знает, то это Алекс.

- Ты какой-то чрезвычайно хмурый. Что случилось?

- Да ничего не случилось, – качаю головой.

- Давай сократим это разговор, в котором я уговариваю тебя поделиться со мной, а ты отказываешься, и ты просто все расскажешь.

Вздыхаю.

- Мне кажется, я был слишком жесток кое с кем.

- Нет, – он поднимает палец. – Тебе не кажется. Тебя мучает совесть за то, что ты был с кем-то слишком жесток. С кем?

Я отвожу взгляд, прислоняя голову к спинке кресла. Алекс вскидывает бровь.

- Только не говори что…

- Алекс.

- Я знаю этот взгляд, это Клаудия, да?

Не понимаю, как он все еще помнит ее имя.

- Я говорил тебе, чтобы ты забыл ее имя.

Он закатывает глаза.

- Трудно забыть имя, которое твой лучший друг бесконечно повторял каждый раз, когда напивался на первом курсе.

- Это в прошлом.

Он кивает.

- Да, конечно, конечно. Что ты сделал?

Мои мысли возвращаются к тому моменту, когда она вытирала чай на полу, к слезе, которая катилась по ее щеке. Вся эта картина мучает меня. Не понимаю, почему меня одолевает такая злость рядом с ней.

- Если я скажу, ты меня ударишь.

Алекс от удивления открывает рот.

- Вау, все так плохо, хм?

Выражение лица Клаудии снова мучает меня, я молчу. Алекс смотрит на меня серьезным взглядом, вся игривость сходит с его лица.

- Артемис, тебе нужно оставить ее, прошли годы, ты не можешь продолжать хранить обиду за то, что было так давно.

- Я не чувствую к ней обиду, я вообще к ней ничего уже не чувствую.

- Можешь кого угодно обманывать, включая самого себя, но я знаю, что это не правда. Гнев, потеря самоконтроля рядом с ней из чего-то исходят.

- Достаточно, замолкни уже.

- Просто извинись перед ней, переверни страницу, и попытайся наладить цивильные отношения.

Я ничего ему не отвечаю, поднимаюсь и возвращаюсь к рутине предприятия.

***

После ужина с Кристиной, я отвожу ее домой и возвращаюсь к себе. Переступив порог, ослабляю галстук. Рукой провожу по шее, пытаясь снять напряжение. Слышу шум из кухни, и под предлогом стакана воды направляюсь туда.

Я не наведывался в кухню с того самого утра, когда указал Клаудии ее место. Не могу отрицать муки совести, которые пожирают меня с тех пор, еще эта униформа… Не думал, что она ей будет так хороша.

Ее голос раздается по всей кухне. Она поет? Молча останавливаюсь у двери, что рассмотреть ее. Она что-то готовит и поет, используя ложку вместо микрофона. Я невольно улыбаюсь.

Ее голос звучит так хорошо, он напоминает мне о нашем прошлом.

- У тебя есть мечта? – Я спросил у нее из любопытства.

Она качает головой.

- Нет. Такие как я не могут позволить себе мечтать.

Я хмурюсь.

- Почему?

- Потому что мы только потратим время на иллюзии, которым никогда не суждено сбыться.

Я делаю глоток своей газировки.

- Ты такая пессимистка, знаешь, да?

- А ты такой молчун, знаешь, да?

Это заставляет меня улыбнуться.

- Только не с тобой.

- Знаю, но со всеми остальными… Тебе нужны и другие друзья.

- Тебя беспокоит, что ты моя единственная подруга?

Она улыбается, заправляя прядь волос за ухо.

- Нет, не беспокоит.

Мы молча сидим у бассейна, погрузив ноги в воду. Клаудия начала напевать какую-то песню, и тогда я вспомнил, как сильно ей нравится петь.

- Я знаю, какая у тебя мечта, – смотрю на нее.

Она дрыгает ногами в воде.

- Ну-ка...

- Тебе нравится петь… Тебе не хотелось бы стать известной певицей?

Она опускает взгляд, он рассеивается в прозрачной воде.

- Это было бы…

- Чего ты боишься? Признай это, в этом нет ничего такого.

Она кусает губы, но, наконец, смотрит на меня, глаза блестят.

- Да, это могло бы быть моей мечтой, но если расскажешь кому-нибудь, я буду отрицать, – вздыхает и улыбается. – Мне бы хотелось стать певицей.

Интересно, она все еще мечтает об этом? А тебе какое дело, Артемис?

Я прочищаю горло, чтобы она заметила мое присутствие. Она замирает, бросает на меня быстрый взгляд и опускает ложку, кладя ее в посудомойку. Когда она оборачивается, ее раздраженный взгляд меня удивляет, я думал, что она смутится, но, кажется, сейчас это не то, что она испытывает.

Она злится на меня, и имеет полное на это право.

- Могу чем-то помочь, сеньор? – Меня изумляет, насколько холоден ее голос.

Она не злится, она в бешенстве.

Язык всего ее тела указывает на то, что она вот-вот готова выговориться и оскорбить меня. В этом вся Клаудия, ее невозможно запугать. Она просто послушно прикусывает язык, ей приходится, чтобы сберечь свою работу, но не потому, что она меня боится, это для меня ново. Даже братья меня слегка побаиваются, но не она.

- Я хочу чаю, – отвечаю, садясь за стол. Под ее ледяным взглядом я чуть не склоняю голову. – Пожалуйста, – заканчиваю, прочищая горло.

Она вздыхает, молча заваривая чай.

Я наблюдаю за ней. Ее рыжие волосы убраны в косу, идеально открывая все черты ее лица, хотя мне виден лишь ее профиль. Она массирует свое плечо, устало морщась. Кажется, у кого-то был длинный день, нас таких двое.

Недавнее воспоминание пробуждает во мне чувство вины за то, что произошло на днях. Это неприятное чувство, к которому я не привык. Я обычно не сожалею о том, что делаю.

Я рассеянно провожу пальцем по краю стола. Передо мной появляется чашка с чаем, поднимая взгляд, вижу ее, ее ледяной взгляд смущает меня.

- Ваш чай, сеньор, – в ее голосе нет ни уважения, ни почтения, только неприязнь.

- Спасибо, – говорю, наблюдая за тем, как она возвращается к своей работе.

Делаю глоток своего чая, и наблюдаю за ней с чашкой в руке. Проходят минуты, я концентрируюсь на своем напитке. Чувство, что я сделал что-то плохое, волнует меня где-то глубоко внутри.

Как будто чувствуя мой взгляд, она оборачивается с решительным выражением лица, рука на бедре.

- Если собираешься извиняться, просто уже сделай это.

Что?

Она впервые обращается ко мне так неформально, и к моему удивлению, меня это не беспокоит.

Она, видно, распознает недоумение на моем лице, ее выражение меняется, как будто я вслух произнес то, о чем подумал.

- Забей.

Она направляется к двери, и перед тем, как ей удается уйти, с моих губ слетают слова.