Движения Адониса стали грубее – щипки сильнее. Укусы жалили дольше. Сосание ощущалось как рай на ее коже, посылая пульсирующие потоки туда и обратно между ними.

Джек прикусил ее клитор и трахнул пальцами с удивительной скоростью, постоянно задевая точку G движением, которое распространяло огонь по сердцевине.

Напряжение вспыхнуло в венах Лейлы, разворачиваясь со скоростью света. Она никак не могла отдышаться. Волна удовольствия сотрясла ее тело. Она закричала. За веками вспыхнули огни. Тело содрогалось от силы освобождения.

Адонис продолжал сосать ее соски и массировать грудь, в то время как Джек сосал киску и слизывал каждую каплю сока, капающего из ее лона.

С трудом открыв глаза, Лейла посмотрела на стоящего Джека. Большая выпуклость образовалась под его черными брюками. Она облизнула губы. Адонис встал позади, целуя ее в затылок, лаская вверх и вниз по спине. Она продолжала смотреть на Джека.

– Трахни меня.

– Я планирую это сделать.

Боже, да.

Он наклонился вперед между ее раздвинутыми бедрами и скользнул руками вверх по ногам, пока не поставил их по обе стороны от нее. Лейла тяжело дышала, когда он сократил расстояние между ними. Джек втянул одну из ее грудей в свой жаркий рот. Ее киска снова затрепетала. Девушка сделала глубокий вдох. Легкие наполнились ароматом бергамота и сандала. О, как было бы здорово раздеть его прямо здесь и сейчас.

Эти губы сводили ее с ума. От желания снова почувствовать, как его язык овладевает ее языком, у Лейлы застыла в жилах кровь.

Требовательный. Обладающий. Властный. Все это заставляло ее склониться к нему.

– Сейчас же, – приказала она.

Он запустил руку ей в волосы, отклонив ее голову назад, чтобы их взгляды встретились.

– Когда я скажу.

Лейла перестала дышать, глядя в его напряженные голубые глаза. Какое-то мгновение ничто не имело значения, кроме его глаз.

Затем он поцеловал ее, еще раз показав, что все под его контролем. Ее тело упивалось твердыми, карающими губами, прижавшимися к ее губам. Похоть текла по телу, пронизывая каждый мускул и разжижая кости, пока она не смогла сделать ничего, кроме как повиснуть на нем.