Разве мы не должны принимать наш образ жизни? Мы — государство без обработки почвы, использующие ГРП, ГМО и сою. Это наше наследие, говорю я ей. Знаете ли вы, что Колумбус — мекка быстрого питания? Это правда. Мы являемся тестовым рынком для большинства крупных сетей быстрого питания. Мы те люди, что определяют Америку. Мы — барометры вкуса, по крайней мере такого вкуса, с которым вы можете купить готовую «еду» менее чем за доллар. Мы — родной город «Венди», «Вайткасла» и еще нескольких других, вроде «Ракса», которые приходили и уходили. Помните «Фиш энд Чипс» Артура Тричера? Да, это тоже началось в Колумбусе, благодаря Дэйву Томасу из «Венди», который сколотил состояние на франшизе KFC «Полковника Сандерса». От одной мысли об этой британской рыбе в кляре мне хочется есть. Не то чтобы я сам регулярно употреблял какое-либо из этих низкосортных блюд. Когда я это делаю, это просто удовольствие, приправленное виной. У каждого есть свой порок.¹

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает Миа, уже открывая дверь.

— Картошка фри? — говорю я, просто чтобы получить реакцию. Это срабатывает.

— Честно, Пол? Я имела в виду, не хочешь ли ты воды, кофе или еще чего-нибудь. Ты же знаешь, как я отношусь к этой так называемой еде. Все исследования сходятся во мнении, что плохое питание приводит к сокращению продолжительности жизни. Я много читала об этом, помнишь? Я пытаюсь стать здоровой, и тебя не убьет, если ты будешь работать над этим сам. — Она наклоняется вперед и указывает на меня пальцем, как на ребенка. Чувствуя ее взгляд на своем животе, я втягиваю его.

Журнал трепещет на ветру от открытой двери, и блондинка-певица на обложке выглядит так, как будто машет мне рукой. Я замечаю, что она симпатичная. Протягиваю руку и разглаживаю обложку, касаясь прохладной глянцевой бумаги.

Моя жена смягчает тон.

— Принесу тебе воды. Увлажнение — ключ к здоровью, — добавляет она и захлопывает дверцу машины, прежде чем я успеваю ответить. Я смотрю, как она уходит. Сзади она выглядит как та же женщина, на которой я женился десять лет назад. Ее волосы все еще свисают до середины спины. Ее попка маленькая, упругая и идеально подтянутая. Она выглядит почти так же, но это не так. Совсем. Но ведь никто из нас на самом деле не остается прежним?

Моя трансформация более очевидна, осознаю я, когда смотрю на свой маленький пивной животик средних лет и вздыхаю. Я обнаружил, что он состоит из чего-то, называемого внутренним жиром. Жиром, который появляется внезапно, как армия призраков, а затем окапывается, чтобы остаться. Неприятно думать, что жир не просто лежит слоем поверх моего живота, как я себе представлял, а на самом деле находится рядом со всеми моими органами, сочится вокруг них, как будто это часть целого, а не дополнение к верхней части. Дело в мороженом, а не в вишенке. В принципе, они не могут сделать липосакцию и не могут заморозить его. Единственный способ избавиться от жира — тяжелая работа: меньше еды, больше физических упражнений.

Я планирую в ближайшее время заняться этим нежелательным недостатком. Он следующий в моем списке. Я устраню его, как только сделаю все, что запланировал. Это всего лишь вопрос силы воли и умственной стойкости. Они у меня есть, не волнуйтесь. Когда я втягиваю живот, как это было с Мией, он не подчиняется моей команде, даже близко недостаточно. Скоро я им займусь.

В отличие от меня, за последние полгода или около того Миа действительно похудела. Она сбросила детский жир, хотя, клянусь, ест больше и чаще, чем я. И, хотя она выглядит подтянутой, она все равно немного беспокоится о потере веса. Я говорю ей, что это безумие, большинство женщин ее возраста умерли бы, чтобы их вес таял, несмотря на то, что они едят все, что им нравится. И она хорошо выглядит. Она начала бегать трусцой год или около того назад, но сократила пробежки. Просто сейчас ей не хватает выносливости. В основном она использует свободные веса в нашем подвале. Иногда она все еще ходит по нашему кварталу, если у нее есть силы.

Может быть, она такая худая, потому что перестала есть мясо — извините, «животный белок». Все возможно, но я приписываю это скорее стрессу. Вы знаете, как родительство иногда может сказаться на вашем кишечнике. Беспокойство связывает вашу систему узлами, по крайней мере, я так слышал, потому что сам не склонен волноваться. Врачи проверили, нет ли язв, но у нее их не было. Просто загадка, мне кажется.

Она даже обратилась к одному врачу, который предложил ей пропить курсы различных витаминов и минералов, а затем настаивал на этом. Я имею в виду, правда? Что это значит? Тратить свои деньги — вот на это. Миа вернулась домой с травяными сборами на сотни долларов. Конечно, ничего из этого не помогло. Теперь она еще любит пить воду. Поддерживает водный баланс. Она старается пить только из стеклянных бутылок. Удачи тебе с этим, дорогая.

Я замечаю, что Миа собрала волосы в хвост. Вижу, как она стоит у стойки, делая заказ. Другая вещь, которую я замечаю, — это клиенты, мужчины, пялящиеся на нее. Да, ребята, у нее все еще есть это, подтверждаю я кивком самому себе, наблюдая, как они все наблюдают за ней. Теперь она идет к машине, держа в каждой руке по пластиковой бутылке с водой, и на ее лице широкая белозубая улыбка. Ее признали лучшей улыбкой в старшей школе, и она все еще есть, эта улыбка. Хотя сейчас она, наверное, больше. Наши десны отступают с возрастом, делая всех нас с длинными зубами, и особенно Мию. Но не поймите меня неправильно, только я заметил бы такую вещь. Ее ярко-синий хлопковый свитер, синие джинсы и белые теннисные туфли выделяют мою жену среди остальных людей, входящих и выходящих со стоянки «Макдоналдса». Все остальные кажутся более приглушенными — черно-серые и темно-синие люди, одетые для бизнеса, сельского хозяйства или грузоперевозок. Сегодня утром это эклектичная, но монохромная группа, за исключением моей жены и ее ярко-синего цвета.

Миа открывает дверцу машины и проскальзывает внутрь.

— Хороший выбор. Туалет был чистый. Очередь короткая. Вот твоя вода, — говорит она, протягивая мне холодную бутылку.

Пластик дешевый и потрескивает в моих руках. Это тот тип бутылки с водой, которая выплеснет половину своего содержимого, когда я ее открою. Знаю, что это так. На бутылке будет этикетка, объясняющая, почему этот дешевый, дерьмовый пластик лучше для окружающей среды, чем любой другой, более прочный пластик. Поверьте, это просто дешевле. Я также знаю, что должен был выйти из машины, чтобы открыть бутылку. Мне следовало выйти, просто чтобы размяться. Возможно, мне следовало выйти из машины и открыть дверь для моей жены. Я сделаю это, когда мы через некоторое время остановимся заправиться. У нас есть весь день, и моей жене не помешало бы напоминание о том, что рыцарство живо и здорово благодаря Полу Строму.

— Значит, ты считаешь Тейлор Свифт милой? — интересуется Миа, когда я выезжаю со стоянки «Макдоналдса».

— Кто? — Я знаю, кто такая эта поп-старлетка, все знают. Мне даже нравится ее песня «История о нас», но почему моя жена задала такой вопрос?

— Я видела, как ты разглядывал обложку. — Миа держит журнал сплетен, наклонив голову. Ее глаза сияют, как будто она застала меня за тем, как я пью молоко из пакета. Я люблю пить молоко из пакета, но, увы, если моя жена поймает меня, я получу тот же разочарованный, блестящий взгляд. Обычно она кладет руку на бедро, но это трудно сделать на переднем сиденье «Форд-Флекса».

— Зачем мне разглядывать какой-то журнал, когда я могу смотреть на свою прекрасную жену? — Я протестую, сильно нажимая на акселератор, чтобы снова выехать на шоссе.

Я рад, что они наконец завершили проект стоимостью в пятьдесят миллионов долларов по расширению этой автострады до трех полос по обе стороны. Я без проблем возвращаюсь в поток машин. Они потратили более миллиарда долларов на эту дорогу с момента ее открытия в 1960-х годах. Что бы я сделал за миллиард долларов. У Тейлор Свифт миллиард долларов, я уверен.

— Она очень талантливая молодая женщина, но я понятия не имел, что это она на обложке. Они все выглядят одинаково с макияжем, ретушью и всем прочим.

— В этом ты прав, — говорит Миа. Она открыла журнал, лежащий у нее на коленях, и теперь я вижу совсем другую историю. Она открывает бутылку с водой и, как я и предполагал, проливает четвертую часть на журнал. — Черт побери.

Как мило. Запрет Мии ругаться в присутствии мальчиков привел к такой детской реакции моей жены, хотя детей рядом нет. Я должен сказать ей, чтобы она свободно выражалась в моем обществе.

Прежде чем я успеваю ее остановить, она открывает бардачок и роется в нем.

— У меня там нет салфеток, — быстро говорю я. Чувствую, как мои ладони начинают потеть. Смотрю на себя в зеркало заднего вида и замечаю, что мой лоб блестит и внезапно становится влажным. В наши дни так трудно хранить секреты. Люди могут узнать что угодно, разрушить все планы. Иногда достаточно просто открыть не ту дверь. — Просто закрой его. Здесь... — Я знаю, что мой голос звучит скупо, но ничего не могу с собой поделать. Лезу на заднее сиденье, хватаю свой серый свитер и бросаю ей на колени. — Используй его, — мой голос вернулся к своему нормальному тону. Это меня радует.

— Ты странно себя ведешь, — говорит она вместо благодарности. Но я собираюсь не обращать на это внимание. Она не знает, что у меня там спрятан сюрприз, часть нашего особенного дня. Я не могу этого сказать, поэтому ничего не говорю, пока она вытирает журнал моим свитером.

Она могла бы просто вырвать эти две страницы. Может быть, там есть кто-то важный. Все, что я вижу, — это еще один парень с двухдневной щетиной, сверкающими карими глазами и густой шевелюрой. Еще один похожий на Бака. В ее журнале действительно нет мужчин, похожих на меня, по крайней мере сегодняшнего. На самом деле, это не совсем так. Я мог бы посоревноваться с Джорджем Клуни, ростом я ничуть не ниже. Когда я был моложе, легко мог бы оказаться на обложке журнала как «Самый сексуальный мужчина на свете», если бы захотел. Но как уже говорил, я ненавижу всю эту знаменитую чушь.