Я вздохнул. Знать бы еще за что она обиделась.

— Уля, а помириться?

Она потупилась. — Ну давай, что-ли. Мириться будем. — подняв голову, она протянула мне ладошку.

— Мирись-мирись… Только я потом опять на тебя наверно обижусь.

— Ну это же потом будет, когда — нибудь.

— Ага… — она открыла коробку и нахмурилась. — Два карандаша сломались.

Я достал нож. — Сейчас заточу. Вот, хорошо.

— Спасибо.

— Давай рисуй, потом покажешь.

Пока я открывал окно и сворачивал самокрутку, Ульянка, забравшись с ногами на стул, начала творить, бормоча под нос: — Тут дым, а это я… И еще, вот.

Через несколько минут она довольная слезла со стула и подошла ко мне.

— Раскурился тут… Смотри лучше.

Я взял альбом в руки. На детском рисунке домик с трубой… А ещё трава, солнце и три человечка. В руках у них цветы. И автобус рядом.

Ульянка начала рассказывать: — Это наш дом, а это…

Рыжая девочка в пионерской форме.

— Это я, вот.

Такая же девочка только побольше.

— А это Алиска.

А третий человечек?

— Это ты, а Микуся с Ольгой Дмитриевной к нам в автобусе едут. Чай пить. А мы их встречаем. Тебе нравится?

Я с трудом заставил себя улыбнуться и проглотил комок, застрявший в горле. — Конечно.

Я зажмурился. А что…

Заберу их, папашку трогать не буду, уговорили… Уедим, документы выправлю, на работу устроюсь. Руки-ноги, голова на месте, значит не пропадем. Алиске школу закончить надо будет… По вечерам уроки будем делать, телевизор смотреть, по выходным в парке гулять. Потом внуков нянчить. Никакой войны, никаких…

Неожиданно заныло сердце.

«…Только грай вороний, только волчий вой.

Пуля ты лихая отпусти домой.

В тихое селенье отпусти к родным.

Там над ветхой крышей вьётся горький дым.»

— Ой, а каких еще внуков? — удивилась Ульянка.

— Ну, ты же вырастишь и выйдешь замуж. За Даньку…

— А это что обязательно? И целоваться по-настоящему придется? А если не хочу?

Она махнула рукой.

— Да ну тебя, придумаешь…

«Дома успокоюсь, позабуду степь,

На хмельную свадьбу созову гостей.

Заведу хозяйство, наживу добра,

Со спокойным сердцем лягу помирать…»

Прекрати ты… Я опустил голову. Сам себе хоть не лги. Ничего ведь не будет. Не в этой жизни, не в этом мире…

Словно что-то почувствовав, Ульянка обняла меня.

— Папа, не плачь, не надо. Я тебя спасу. Я один раз уже спасла и снова… Не думай, я сильная, я смогу.

Я неожиданно вздрогнул, осознавая её слова.

…Село под Горловкой помню. Про донецкий госпиталь потом рассказали. Несколько суток мертвым был, да видать отмолил кто-то. Знать бы ещё кто…

Теперь знаю. Я оторопело посмотрел на неё.

— Ты… Ты кто?

Её детскими глазами на меня смотрела та, кому я молился перед боем. Та, что сильнее смерти.

СВЕТ ПРЕДВЕЧНЫЙ…

Ульянка лишь шмыгнула носом.

— Я Уля, вот. А ты давай не плачь, а то я тоже плакать буду.

Я смахнул слезу.

— Больше не буду. А можно рисунок на стену повесить?

Она заулыбалась. — Можно, потому что я сама хотела. Давай его сюда, сейчас…

Забравшись на кровать, Ульяна прикрепила рисунок на какой-то гвоздик. Откуда только он взялся?

Потом слезла и отойдя, одобрительно сказала: — Вот, смотри как красиво.

— Здорово. А теперь давай домой, а то ты уже зеваешь.

Я думал, что Ульянка начнет вредничать, но она согласно кивнула головой. — Давай, я уже спать начинаю хотеть, вот.

Прихватив полотенце, я направился к двери.

— А ты спать не будешь что — ли?

— Я потом на речку схожу. Мне же можно?

Она вдруг хитро улыбнулась и подмигнула мне. — На речку значит…

Это вот что было? Неважно. Главное нож не забыть. Ульянка посмотрела, как я прилаживаю ножны и неожиданно тяжело вздохнула

— Ну да, возьми его. А то вдруг еще кто-нибудь выскочит.

Мы шли по освещенной и пустынной аллее. Зачем фонари-то жечь, никого ведь нет?

— А Ольга Дмитриевна велела не выключать.

Правильно, а то в темноте страшно. Логично ведь…

В домике с флагом было тихо и пусто.

— Уля, а где Лиска?

В ответ снова хитрющая улыбка. — Не знаю. Ну то есть… Не скажу.

— Договорились. Тогда раздевайся и ложись. Я свет выключу.

Через пару минут из кровати раздалось

— Поворачивайся и спокойной ночи желай. Посплю хоть немножко… А потом наверно опять обижусь. Только свет не надо выключать.

Я поправил на ней простыню. Спи и ничего не бойся… И вышел на улицу.

Река встретила меня прохладой, кваканьем лягушек и… блин комарами. Отмахиваясь полотенцем и матерясь вполголоса, я прошел по берегу.

Вот вроде хорошее место. Пологий спуск и песок… Неожиданно я услышал плеск, в воде мелькнуло белое пятно. Кто-то уже тут купается похоже.

— Эй, кто там?

Ответом мне был истошный девичий крик. — АААААААААААА! АЗАД!

— Лиска, ты что-ли?

— Я! ОТВЕРНИСЬ ДАВАЙ, Я ГОЛАЯ!

— Что ты орешь как… — Я отвернулся и отошел от берега. — Сейчас же весь лагерь соберется.

Сев спиной к реке я достал табак.

Алиса не унималась. — Ты какого хера сюда припёрся!

— Освежится, бля…

Похоже, что от нее можно было уже прикуривать.

— Не звезди мне! Ты же плавать не умеешь.

— Я сказал плавать? Окунуться просто. И прекрати кричать, сейчас из деревни прибегут.

— Это мое место! Я здесь всегда купаюсь!

— Извини, именную табличку с твоим именем не разглядел.

— Короче! Не вздумай повернуться! Попытаешься подглядывать, пришибу, блядь!

Вскоре бултыхание стихло и я поинтересовался, гася окурок

— Ты еще там?

— А где еще-то?

— Как водичка?

— Прохладно что-то…

— Тогда вылазь давай. Или ты русалкой решила стать?

— Да иди ты… Ладно. Не поворачивайся. —

Плеск воды, шлепанье босых ног по песку потом смущенный голос

— Азад, можно у тебя полотенце взять?

— Да бери, конечно, зачем спрашиваешь.

— Неудобно как-то…

— Лиска, неудобно штаны через голову одевать. Знаешь?

— Ой, вот только на мозги не капай.

Еще через несколько минут шуршание одежды… — Можешь повернуться.

Алиса сидела на песке и виновато смотрела на меня.

— Ты извини, я на тебя наорала. Сам виноват. Я здесь всегда купаюсь, а ты тут… Другого места не нашел?

— Спасибо что не убила. — Да пожалуйста.

Она встала потянулась и отряхнула от песка юбку.

— Ну что, тогда обратно в лагерь пойдем? Мне тебя ждать неохота. Да и…

— Подожди. — спустившись к воде я умылся и намочил волосы. — Вот теперь пошли.

Мы шли по тропинке, воюя с комарами. Благо тропка была ровной и под ноги можно было не смотреть. Неожиданно присмиревшая Алиса жалась ко мне, стараясь идти рядом.

— Ты чего?

Она поежилась. — Не знаю. Просто не по себе как-то. Слушай, а ты зачем с ножом?

Я пожал плечами. — А вдруг медведь…

Лиска покрутила пальцем у виска. — Какой еще медведь? — Белый.

— Издеваешься? Кстати, а Ульянка…?

— Спит, дома.

Внезапно я услышал чьи-то шаги и увидел впереди светлое пятно. Кто-то похоже шел к нам с фонариком. Недолго думая, я толкнул Алису в кусты.

— Прячься давай.

И шагнул вперед.

— Со светом ко мне, быстро.

На меня вышли двое. Девушка и парень, явно вожатые. Похоже я их напугал. Девушка, ойкнув, спряталась за своего напарника.

— Извините товарищ Азад. Неожиданно как-то…

Парень опустил фонарик к земле.

— А вы, простите, что тут делаете?

— На речку ходил, освежиться. А что? — я показал мокрое полотенце.

— Да нет, всё в порядке. А вы никого там не видели?

Я изобразил удивление. Главное, чтобы Алиска в кустах сидела тихо, но она похоже решила притворится мышкой.

— А кого там надо было увидеть?

— Да… — девушка похоже пришла в себя и вспомнила кто она и зачем. — Есть тут несознательные пионерки. После отбоя бегают купаться, дня им мало. Да еще иногда голышом, представляете?

К удивлению, я добавил немного негодования.

— Да что ты говоришь, безобразие какое. Пороть таких надо, распустили понимаешь.

Девушка только огорченно вздохнула. — Непедагогично, к сожалению. Значит никого не видели.

— Никого. Подождите, а комары считаются?

Парень лишь раздраженно хлопнул себя по щеке.

— Нет. Наташа, слушай идем спать, надоело. Кого тут искать…

Та похоже хотела, что — то возразить, но лишь кивнула.

— Ладно, действительно, пошли. Игорь, проводи меня, пожалуйста,. До свидания, спокойной ночи.

Я подождал пока они скроются из виду, потом подошел к кустам.

— Лиска, ты там как? Всё нормально?

В ответ раздалось нечто похожее на шипение разъярённой кошки

— Ты… Ты специально что-ли?!

Что это с ней? Алиса вылезла из кустов красная как рак, прикрывая себя сзади. Поворачиваться почему-то не хочет.

— Чего случилось?

— Там колючки… Я юбку сзади порвала. Ты, скотина, нарочно это…

Я примиряющие поднял руки.

— Я же не знал про колючки. А тут вожатые, надо было тебя куда-нибудь девать.

— А я должна с голой жопой теперь ходить? Как я сейчас пойду? И не лыбься мне тут! Действительно, проблема. Ладно… Я снял с себя майку, протянул ей.

— Вот, завяжи на поясе, прикройся.

— И почему я тебя ещё не убила?

Лучше сейчас тактично и сочувственно промолчать, а то ведь действительно…

До домика с флагом мы добрались без приключений. Алиса устало плюхнулась на крыльцо.

— Что за день…

А что, день как день. Бывает и похуже.

— Куда еще-то? То пугают, то подглядывают… Еще и юбка.

Кто подглядывает? Я, вообще отвернувшись, сидел, кстати.

Алиса примирительно погладила меня по плечу. — Извини, это нервное. Ладно, пойду я, наверное, спать.

Ага, вот прямо сейчас, да.

Дверь открылась и на крыльце возникло маленькое, симпатичное, заспанное привидение в виде Ульянки, закутанной в простыню. Она стояла и смотрела на нас полузакрытыми глазами. — Лиска, ты где была?

— Купалась…

Ульянка взмахнула руками, едва успев подхватить падающую простыню.

— ГОЛАЯ! С ним! А он тоже голый был? Ух ты…

— УЛЬКА! — закричала сразу покрасневшая Алиса.

— Чего орешь? Ты свой купальник забыла. Специально, да?

— Я ОДНА КУПАЛАСЬ!!!

Ульяна не унималась. — А он подглядывал, да… Фу…

Я почувствовал, что тоже краснею.

— УЛЯ! Где мой ремень?

Она лишь пожала плечиками. — А я почем знаю? Я за ним не смотрю. И вообще, давайте спать уже.

А вот это уже хорошая идея. Давно пора. Мы одновременно встали с крыльца.