Но Талли не считала, что их бывшая няня подразумевала, что мнение Фелисити станет единственным, имеющим значение. Но перед тем как она смогла открыть рот и оспорить это утверждение, распахнулась дверь, и вошел Холлиндрейк. И, к собственному смятению, Талли обнаружила, что заглядывает за герцога в поисках него.

О, не в поисках унылого мистера Райдера со скромными манерами, а повесы, которого она, ей-богу, видела в кабинете. Не безумие ли это – полагать, что под фасадом викария скрывается светский лев?

Это не означало, что ее не возмутило острое чувство разочарования, тянущее изнутри, когда она снова поискала его глазами и увидела, что Холлиндрейк и в самом деле один.

Конечно, не ее сердце, но что-то внутри Талли страстно желало еще раз увидеть мужчину, которого она заметила в кабинете.

О, да, все это хорошо и замечательно, сказала она себе. Но если ты найдешь его, то что тогда будешь делать?

Это же кузен Холлиндрейка… деревенский викарий. Едва ли тот тип мужчины, с которым она мечтала разделить свою жизнь.

Лучше прекрати искушать судьбу, Талия Лэнгли, заявила она себе. Или, в противном случае, в будущем ты рискуешь оказаться в – о, ужас – Линкольншире, в доме, полном детей, и твои дни будут заполнены раздачей корзинок бедным и глажкой рубашек, без какой-либо надежды выбраться куда-нибудь дальше соседней деревни.

– Где же мистер Райдер? – спросила Фелисити в обычной прямолинейной и крайне небезразличной манере.

– Он вышел на прогулку в сад, – ответил ей герцог. – Что-то вроде того, что это полезно для пищеварения.

Фелисити застонала.

– О, святые небеса. Надеюсь, что у него нет никаких болезней. Он сказал, что страдает от расстройства желудка?

Холлиндрейк рассмеялся.

– Нет, полагаю, это был просто предлог, чтобы выйти подышать свежим воздухом.

– Тогда тебе не нужно было пугать меня без надобности, – проговорила она, взяв мужа под руку и улыбаясь ему.

Глаза Холлиндрейка, устремленные на жену, озорно блеснули, а затем он пошевелил бровями и кивнул в сторону двери, словно приглашая ее выйти из комнаты вместе с ним.

Талли отвела взгляд. Ну, право же! Иногда ее сестра с мужем слишком интимно вели себя на людях. Она никогда не считала, что сестра обладает страстной натурой, но рядом с герцогом та вела себя почти неприлично.

– В какой сад? – спросила Фелисити, с обычной несгибаемой решимостью вернувшись к насущной проблеме.

– На верхнюю террасу, – пояснил герцог.

Фелисити бросила многозначительный взгляд на Талли.

– Ну, чего же ты ждешь?

– Это будет не совсем прилично, – прошептала Талли в ответ.

– Он же викарий, – выпалила Фелисити. – Едва ли твоя добродетель окажется под угрозой. – Она сопроводила эти слова совсем не деликатным толчком в спину. – Талли, дорогая, ты единственная, кому я могу доверить это дело.

О, черт побери! Почему я? Ее челюсть двигалась взад и вперед. Да, ругаться, даже мысленно, вовсе не подобает леди, но, проклятие, у того, кто придумал это правило, видимо не было такой сестры, как Фелисити.

– Пожалуйста, Талли, – умоляюще проговорила Фелисити, проделав тот самый трюк с печальным взором, который означал «Нас с тобой только двое». К несчастью, это сработало, потому что, несмотря на все ее жалобы по поводу Фелисити, Талли горячо любила сестру.

– Отлично, я помогу тебе. Но помни, что ты будешь у меня в долгу.

Но не успела Талли покинуть салон вместе с Брутом у подола, как у нее уже не было сомнений, что как только она скроется из вида, Фелисити сочтет эту услугу полностью забытой.

Талли остановилась в дверном проеме, ведущем в сады, наполовину под прикрытием дома и наполовину – на улице, привлеченная ароматом роз и мягким летным ветерком, шелестящим в ночи.

Это выглядело чрезвычайно романтично, и девушка пожалела, что выскальзывает в сад для исполнения милосердного поручения Фелисити, а не ради тайного свидания.

Вздохнув, Талли взглянула вверх, на луну, сиявшую над имеющими дурную репутацию и расположенными уступами садами четырнадцатого герцога. Но вместо того, чтобы воодушевиться из-за открывшегося вида, она почувствовала себя довольно глупо.

Талли надела это платье, чтобы посмотреть, сможет ли она возбудить мистера Райдера – викария, ради всего святого. Но он не выказал ни малейших признаков того, что узнал ее – если не считать просьбы «передать соль».

Опустив взгляд на Брута, который сидел на коротко подстриженной лужайке, она тихо проговорила:

– Боюсь, что мнение Фелисити целиком и полностью верно. Он довольно скучный тип, а я дала волю своему воображению.

Брут склонил голову и потряс ею, грива волос вокруг его мордочки взметнулась в воздух.

– И что еще хуже, этот вечер оказался совершенно напрасной тратой моего нового платья. – Она приподняла бархат, чтобы лучше рассмотреть его. – Но, по крайней мере, я не испортила платье – ничего не пролила и не порвала его.

Но Брут уже вынюхивал в воздухе что-то, за чем можно было погнаться, бархатные платья едва ли стоили его внимания.

А у него есть кое-что общее с мистером Райдером, подумала Талли, слегка улыбнувшись.

Она спустилась на лужайку, избегая гравийной дорожки. Это был странный поступок, но девушка улыбнулась, совершая его, потому что ее отец всегда говорил, что ночью нужно передвигаться бесшумно.

Кроме того, он научил ее и Фелисити «красться тайком» в довольно юном возрасте, и ни одна из них не понимала, что отец всего лишь тренирует собственные навыки под прикрытием. Но, Талли вынуждена была признать, что это бархатное платье оказалось идеальным, для того, чтобы скользить вокруг незамеченной, потому что оно не шелестело, пока она шла, а черная ткань сливалась со сгущающейся темнотой, платье словно было специально выбрано для подобного задания.

Конечно же, совсем по-другому обстояло дело с туфлями, и она бросила на них взгляд, когда ее лодыжки задрожали. Какая жалость, что такие чудесные туфли причиняли такую ужасную боль.

Талли посмотрела на другую сторону лужайки, на низкую стену, которая оказалась первым видом на легендарной тропинке, ведущей через сады, предполагая, что мистер Райдер будет стоять там, наблюдая за тем, как всходит луна над тремя нижними, идеально подстриженными лужайками.

Но его нигде не было видно. Девушка оглядела всю остальную верхнюю часть сада, и обнаружила, что место было безлюдным.

Как странно.

Но затем Брут пришел ей на помощь: насторожив уши, песик побежал в направлении другой стороны дома, где располагался предмет особой гордости восьмого герцога – лабиринт из боярышника. Посаженный, как гласила легенда, к визиту королевы Елизаветы.

С чего бы это мистеру Райдеру вздумалось блуждать там?

Затем, пока она пересекала лужайку, ей в голову пришла грешная мысль. Что, если он на самом деле прогуливается ради пищеварения? И на самом деле страдает от расстройства желудка, чего боялась Фелисити? О, разве это не будет идеальным вариантом?

Моя дорогая мисс ДеФиссер, я хотела бы познакомить вас с кузеном герцога Холлиндрейка, мистером Райдером. Он был бы рад находиться здесь, чтобы поприветствовать вас, но, к ужасному сожалению, плохое пищеварение вывело его из строя.

Талли улыбнулась про себя, но когда она завернула за угол, то споткнулась и остановилась, зрелище перед ней положило конец ее глупым мечтам. Потому что перед Талли стоял мужчина. О, не какой-то там недотепа с плохим пищеварением, а тот человек, которого она заметила в кабинете.

Сердце отрывисто застучало в ее груди, казалось, возвещая: Это он. Он, Талли. Тот, кого ты ждала.

Возможно, все эти годы путешествий с отцом, сочинения романтических пьес, зарисовок, как незнакомцев, так и друзей, имели иную цель. Запечатлеть в сознании идеального для нее мужчину.

Высокий и загадочный. Напряженный и замкнутый. А теперь он был здесь, стоял на другой стороне лужайки, больше не почтенный и уважаемый преподобный Майло Райдер, а человек совершенно иного типа.

Талли поморгала, чтобы убедиться, что в этот раз глаза ее не обманывают, но когда она открыла их, то обнаружила, что мужчина все еще неспешно прогуливается здесь, его резкие, отчетливые шаги страстным ритмом отдавались в ее ушах.

Но так же внезапно, как это благоговение обрушилось на нее, Талли сразил другой вопрос.

Что же он делает?

Мистер Райдер отказался наслаждаться печально известными видами Холлиндрейка, и не похоже было, чтобы он собирался войти в лабиринт. И он определенно не прогуливался ради здоровья.

Нет, вместо этого мужчина рассматривал всю южную сторону дома. Изучал окна, одно за другим. Нет, он не просто изучал окна, он считал их, словно пытаясь определить, где какие комнаты располагались.

Пока Талли наблюдала, как его палец блуждал по комнатам второго этажа, она увидела, как он замер на апартаментах в середине, где портьеры были задернуты, скрывая внутреннее убранство.

С чего это ему вздумалось рассматривать эти комнаты?

Ее комнаты, если быть точной. Те самые, которые она делила с Пиппин и тетушкой Минти.

Он выглядел так, словно что-то искал. Или кого-то.

Талли прикрыла рот рукой, подавляя возглас, рвавшийся наружу, который мог бы выдать ее, потому что внезапно она обнаружила, что оказалась замешанной в чем-то, очень похожем на второй акт ее с Пиппин пьесы «Рискованная авантюра леди Персефоны».

В самом деле, слишком похожем.

Наклонившись, чтобы подхватить Брута и как можно быстрее направиться в дом, Талли обнаружила, что ее руки встретили только траву и пустое место. Раздражающая собачонка почуяла какой-то запах, или, скорее, увидела знакомый сапог, и сорвалась с места как заяц. Как шумный, лающий заяц.

У Талли не оказалось выбора, кроме как последовать за своей сбившейся с пути собакой, но когда мистер Райдер обернулся, выведенный из молчаливой задумчивости шумным вторжением Брута, она, запнувшись, замерла на месте.