Чуть ранее она ясно высказала свои мысли по этому поводу.

— Если ты вернешь меня в лагерь, я возненавижу тебя. Я никогда не перестану пытаться сбежать и никогда не прощу тебя за то, что ты помешал мне помочь моим друзьям.

Невада поворачивается, ее взгляд устремлен куда-то за мое плечо.

— Нам нужно немного поспать, чтобы мы могли встать, как только рассветет.

Я киваю, указывая туда, где я соорудил наше ложе. Пока я ухаживал за своей мишуа, Невада сделала то же самое с Кази, и теперь она стоит с одеялом, обернутым вокруг ее плеч.

— Я буду спать одна, — говорит она, и я медленно качаю головой, сдерживая улыбку.

— Под таким тонким одеялом и без огня тебе будет слишком холодно. Нам нужно будет спать вместе, чтобы согреться. — Я не лгу, но не могу отрицать, что мысль о том, чтобы спать рядом с ее теплым телом, доставляет мне удовольствие. Я сохраняю нейтральное выражение лица, пока ее глаза изучают мое лицо, и отворачиваюсь, чтобы скрыть свой триумф, когда она, наконец, кивает, ее практичная натура побеждает любые сомнения, которые у нее могут возникнуть.

Я больше не отрицаю этого — ни для нее, ни для себя. Я жажду Неваду, и когда она будет готова, я заставлю ее выкрикивать мое имя от удовольствия.

Невада забирается под меха, я снимаю сапоги и делаю то же самое. Я фыркаю, когда она поворачивается ко мне спиной, а затем тянусь и притягиваю ее ближе, игнорируя ее проклятия.

— Тепло тела, самка. Спи.

Я почти чувствую, как она закатывает глаза, но через несколько минут ее дыхание становится глубже, и она засыпает в моих объятиях.

НЕВАДА

Я могу сказать, что видела сон прошлой ночью. Не помню, чтоб мне снился какой-то кошмар, но Ракиз смотрит на меня так же внимательно, как иногда, когда я поздно просыпалась и мы завтракали вместе в его ташиве.

Его глаза изучают мое лицо, и я поднимаю одну бровь, хотя мне хочется стиснуть зубы. Я могу контролировать свою реакцию на большинство вещей в течение дня, хотя этот мужчина заставляет меня действовать импульсивно и раздражающе, даже для меня. Но ночью…

— Давай, скажи это, — рявкаю я, и он поднимает взгляд от того места, где седлал Рацию.

Я делаю то же самое с Кази, и она поворачивает голову, прищурив один глаз от моего тона.

— О, успокойся, — говорю я ей. — Ты бы тоже разозлилась, если бы тебе пришлось торчать с ним рядом весь день.

Ракиз приподнимает одну бровь, выглядя помятым, но расслабленным. Я чувствую обратное и не отказалась бы еще пару часов поспать.

— Сказать что? — мягко спрашивает он, поворачиваясь к мишуа.

— Не играй со мной.

— Хорошо. Почему ты плачешь во сне?

Я вздрагиваю, и мишуа вскидывает голову. Ракиз рванулся вперед, но я уже отскочил в сторону. Мгновение и Ракиз больше не является спокойной и расслабленной версией самого себя. Он притягивает меня ближе, и я чувствую, как вибрирует его грудь, когда он рычит на мишуа.

Она немедленно склоняет голову, раскаиваясь, и я чувствую, что мои брови почти достигают линии волос от быстрой перемены настроения животного. Это та сторона Ракиза, которую все всегда видят. Король племени.

Он отпускает меня, и я поворачиваюсь.

— Ты можешь оседлать эту чертову мишуа, — говорю я, и, к моему удивлению, он это делает. Мишуа ластится к нему, как теленок, и утыкается в него носом, словно ищет его ласки. Он игнорирует ее, явно все еще злясь.

— Ты собираешься ответить на вопрос?

Я прочищаю горло. Скрывая это, мы только усложняем дело.

— Наш взвод был атакован в Багдаде — городе в стране под названием Ирак. Мы получили неверную информацию о силе и размере вражеских сил.

Ракиз заканчивает с мишуа и похлопывает ее по носу, прежде чем снова повернуться ко мне. Слова даются труднее, когда эти темные глаза смотрят в мои, поэтому я отворачиваюсь, пакуя наши вещи.

— Мы попали в засаду. Трое моих друзей погибли на месте. Я смотрела, как истекает кровью четвертый, пока лежала в ловушке под «Хамви». Моя нога была зажата, так что я просто ждала смерти.

Я чувствую, как Ракиз придвигается ближе, и совсем не удивляюсь, когда он обнимает меня. Как ни странно, это дает мне силы, которые мне нужны, чтобы продолжить.

— Меня взяли в плен вместе с моим лучшим другом.

Ракиз молчит позади меня, но его руки слегка напрягаются, давая мне силы продолжать.

— Джек был моей опорой. Несколько лет назад я потеряла брата из-за передозировки наркотиков, хотя я не видела его с тех пор, как он ушел, когда ему было семнадцать. Джек как бы заполнил это пустое место. Он был веселым, жизнерадостным человеком, к которому все тянулись, понимаешь?

Ракиз кивает, наклоняясь, пока его подбородок не упирается в мою макушку. Я окружена его огромным телом, защищающим меня от воспоминаний.

Нет, полагаться на кого-то другого — плохая идея.

Мой тон деловит, когда я продолжаю, но мне приходится вытирать потные ладони о штаны. Уговариваю себя, что Ракиз ничего не заметит, но он заметит. Он все замечает.

— Мы были заперты вместе. Я бы отдала им все, что они хотели, только бы они просто оставили его в покое. — Я заканчиваю последнюю фразу шепотом, стыд бьет меня в живот. Джек был моей семьей, и я подвела его.

— Если он был именно таким, каким ты его описала, он бы никогда не обвинил тебя. Ты ведь понимаешь это, правда? — голос Ракиза низкий, сочувствие пронизывает его слова.

Я киваю. Последнее, что сказал мне Джек?

— Не говори им ничего, Вада. Не смей говорить ни единого гребаного слова.

Они, должно быть, знали, что нам нечего им сказать. Ведь нас понизили. Поэтому они отправили в Штаты обычное видео, угрожая отрезать нам головы. И когда правительство США действовало недостаточно быстро…

— Они убили его, — выдыхаю я. — А потом они оставили меня там гнить.

Я вырываюсь из рук Ракиза и шагаю к мишуа. Я чувствую на себе его взгляд, когда взбираюсь ей на спину, но смотрю на деревья, пока он, наконец, не садится на Рацию.

Следующие несколько часов мы молчим, но я не настолько глупа, чтобы думать, что Ракиз оставит эту тему. Парень похож на собаку с костью.

Мы достигаем края леса, и я смотрю вдаль.

— По крайней мере, отсюда есть только один путь, — говорю я.

Мы не могли быть более уязвимыми, чем сейчас, и я практически слышу, как Ракиз скрипит зубами рядом со мной, когда смотрю на тропу перед нами.

Там нет больше ни деревьев, ни укрытий — ничего, чтобы спрятать нас от вуальди, вражеских воинов или других хищников.

Я вздыхаю.

— Давай разомнем ноги и перекусим.

Мне до смерти хочется пописать, и я ныряю за дерево, пока Ракиз привязывает мишуа и тянется за пайками.

— Как ты думаешь, куда они их забрали? — спрашиваю я, когда возвращаюсь, ополаскивая руки водой, которой мы снова наполнили наши бурдюки.

Он бросает на меня быстрый взгляд.

— А ты как думаешь, куда они их забрали?

Я поднимаю бровь, но достаю карту. Он смотрит на нее через мое плечо, и я снова смотрю ему в лицо. Он, кажется, разрывается между смехом и ревом ярости при виде этого.

— Я сделала домашнее задание, — говорю я ему.

— Я не знаю, что такое домашнее задание, но ты хорошо подготовилась. Как ты это раздобыла? Мои воины знают, что лучше не позволять тебе добывать у них информацию.

Я фыркаю, отказываясь подставлять Элли и Вивиан.

— У меня свои методы.

Я рассматриваю карту, которая ужасно смазана, хотя я была с ней осторожна. Но теперь я почти изучила ее наизусть и смотрю на нее нахмурившись.

— Мы сейчас покидаем Сейнекский лес, верно? Я предполагаю, что вуальди отправились с ними в Нексию. Рынок рабов все еще разбирают?

Ракиз молчит, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, как он смотрит на меня.

— Ты опасная женщина, — говорит он, и я ухмыляюсь.

— Рада, что ты наконец-то это понял. Так… что?

— Я послал Тагиза и Хевекса проверить, о чем, как я вижу, ты уже знаешь, — в его голосе звучит отвращение, и я чувствую, как моя улыбка становится шире. — Когда я уходил, они еще не вернулись, — говорит он.

— Даже если рынка уже нет, вуальди могут продать их в частном порядке, верно?

Ракиз кивает.

— Я не думал, что у стаи вуальди хватит ума провернуть это, но если они смогли выследить другую стаю, украсть женщин, скрыть следы своих передвижений от моих воинов… женщины на этой планете стоят очень дорого.

Я киваю.

— Хорошо. Если их продали, они все еще живы.

Я отложила карту и встряхнул ногами. Я не привыкла ездить верхом по нескольку дней подряд, и все мое тело болит.

— Ты бы вернулась в мой лагерь, как только бы нашла этих женщин?

Я осторожно оборачиваюсь, чувствуя подвох в голосе Ракиза.

— В конце концов, да, — честно признаюсь я. — После того, как мы бы спасли Чарли и Алексис.

Его челюсть сжимается.

— А что потом?

— А потом мы бы ушли, — мой голос ровный, и я вскидываю руки. — Для тебя это действительно новость?

Он прищуривается, от расслабленного мужчины не осталось и следа. Я снова смотрю на короля племени, и по какой-то причине, которую я не могу точно определить, это выводит меня из себя.

— Когда окажешься подо мной, ты передумаешь.

Я смеюсь.

— Позвольте мне уточнить. Ты думаешь, я откажусь от единственной возможности вернуться в свой мир ради секса?

Он просто смотрит на меня, а потом его взгляд дерзко скользит по моему телу. Я поднимаю бровь, не желая, чтобы он увидел, что именно делает со мной этот взгляд.

— О, милый, — говорю я с лёгкостью. — Может, ты и хорош, но не настолько.

К моему удивлению, он улыбается, взгляд его обещает всякие развратные вещи. Настолько развратные и пошлые, что моя киска надеется, что он сможет сдержать все эти обещания. Как давно со мной такое было.

Я отвожу взгляд. На Земле есть более чем достаточно мужчин, чтобы унять мой зуд в причинном месте. Секс с Ракизом был бы невероятно глупым поступком.

Он поворачивается, притягивая к себе мой взгляд, и я вздыхаю.

— Ты хочешь меня, не потому что желаешь меня как женщину, Ракиз. Ты хочешь меня, потому что видишь во мне вызов. Потому что я единственная женщина, которую ты знаешь, которая не вешается на тебя.