Глава XX Встреча с эскадрой

— Дымки на горизонте!

— Боцман, боевую тревогу!

— Есть боевая тревога!

Всё задвигалось на корабле...

На подвесных блоках поплыли артиллерийские снаряды. Задвигались пушечные жерла. Над «Вехой», превращённой командой в плавучий госпиталь, взвился флаг Красного Креста. В батарейной палубе притаились санитары с носилками.

Скоро уже невооружённым взглядом можно было разглядеть дымки, а затем и самые броненосцы. Как и показала разведка, их было три: «Двенадцать Апостолов», «Три Святителя» и «Георгий Победоносец». Прижавшись к ним, шли миноносцы. Это была эскадра контр-адмирала Вишневецкого.

Взвился красный боевой флаг, и «Потёмкин», грозный в своей готовности, ринулся вперёд.

От сознания ли боевого превосходства нашего корабля над противником или потому, что приближался наконец долгожданный час, когда должна была решиться судьба восстания, все матросы были по-праздничному веселы и оживлены. Сверкали белизной чистые рубашки, которые матросы одевали перед боем.

«Потёмкин» шёл полным ходом, со скоростью четырнадцати узлов, и расстояние между ним и эскадрой стало быстро уменьшаться.

Но что это? Броненосцы разворачиваются, перестраивают свой порядок. Ещё минута — и вся эскадра уходит назад, в море[36].

Не нужно было быть военным, чтобы понять, что теперь надлежало догнать эскадру и отрезать для неё возможность соединиться с двумя сильнейшими броненосцами — «Ростиславом» и «Синопом».

Афанасий и я бросаемся к Алексееву. — Что вы намерены делать? — спрашивает Афанасий.

— Поворачиваю к Одессе, — заявил он нам.

— Но почему?

— А если это манёвр, чтобы увлечь нас в море, где ждут остальные броненосцы?

Как будто «Потёмкин» не ждал встречи со всей эскадрой, как будто что-нибудь может помешать ей пойти за ним в Одессу, как будто встреча у одесских берегов может дать восставшим какие-нибудь боевые преимущества! Но во время боя бесполезно спорить с командиром, и через полчаса мы стояли уже на одесском рейде.

Хотя эскадра и бежала от нас, мы понимали, что она должна вернуться уже в полном составе, и поэтому немедленно сделали смотр боевой готовности корабля. В офицерскую, где заседала комиссия, были созваны начальники боевых частей корабля. Выяснилось, что у сигнальщиков было мало запасных углей для прожекторов, а у машинистов ощущался недостаток серной кислоты.

Эти материалы необходимо было немедленно раздобыть, и с этой целью решили отправить в город матроса Шендерова и товарища Афанасия. Их переодели в штатское платье и на частной шлюпке свезли на берег. Они должны были также установить постоянную связь броненосца с Одесским комитетом, позаботиться о переброске к восставшим возможно большего количества опытных агитаторов и организаторов, о доставке литературы и подробных карт Одессы. К сожалению, им не удалось вернуться назад.

На этом же заседании комиссии снова пересмотрели план боевых действий. Многие выражали опасения, что если мы первые откроем огонь, то вооружим против себя матросов эскадры и заставим их действовать против нас. Поэтому решено было вызвать адмирала эскадры на борт «Потёмкина». Авторы этого проекта — Кирилл и матросы Савотченко, Бредихин, Шевченко, Самойленко — наивно предполагали, что нам удастся осуществить этот манёвр и обезглавить таким образом эскадру. Комиссия же, приняв их предложение, рассчитывала, что это требование вызовет негодование адмирала и заставит его отдать приказ стрелять по «Потёмкину», что неизбежно должно было вызвать восстание на кораблях.

Недолго пришлось ждать прихода эскадры: часов в двенадцать показались броненосцы. На этот раз их было пять. В тот же момент мы получили по беспроволочному телеграфу телеграмму от адмирала Вишневецкого: «Черноморцы удручены вашим поступком. Сдавайтесь».

«Потёмкин» ответил: «Эскадра, стой на якорь. Адмирал, к нам на борт для переговоров».

Эскадра, не уменьшая хода, идёт на нас.

Снова летит телеграмма: «Безумные, что вы сделали? Сдайтесь. Повинную голову меч не сечёт». В ответ — прежняя телеграмма, с грозной прибавкой: «Иначе буду стрелять».

. Впереди идут самые сильные броненосцы: «Ростислав» и «Три Святителя». На шканцах и спардеке не видно людей. Значит, на этих кораблях команда готова к выполнению приказов.

У нас тоже всё готово к бою.

Алексеев — в командирской рубке. Он готовится к предательству, но дрожит за свою шкуру. Он — наш заложник. Если «Потёмкин» пойдёт ко дну, есть много шансов, что туда же пойдёт и Алексеев. Он делает всё возможное, чтобы избежать боя. Но на случай боя он принимает меры к тому, чтобы «Потёмкин» победил.

Секции артиллерии броненосца строго распределены; каждая из них имеет свой прицел. Орудия зорко следят за движением кораблей. Пушки передвигаются, не теряя своего прицела. На случай минной атаки оставлен резерв мелкокалиберных пушек. Дёшево матросы своей жизни не продадут.

В эти минуты каждый матрос «Потёмкина» был исполнен геройской решимости.

У штурвала стоял квартирмейстер Костенко, талантливый и решительный матрос. У него был свой план. Это он произвёл изумительный по своей смелости и гениальный по простоте манёвр, который вызвал потом восхищение всех заграничных специалистов морского дела, сравнивавших его с манёвром Нельсона при Абукире[37].

«Потёмкин» держит курс в промежуток между «Ростиславом» и «Тремя Святителями». Резкий поворот руля — и «Потёмкин» врывается в боевое расположение эскадры. Здесь он изменяет курс. Теперь он идёт носом к «Ростиславу» и кормой к «Трём Святителям». Костенко намерен протаранить носом «Ростислав» и взорвать «Три Святителя» кормовым минным аппаратом «Потёмкина».

Ещё несколько минут — и два сильнейших броненосца эскадры выйдут из строя. Напряжённая тишина повисла над эскадрой. Должно быть, там поняли.

Флагманский корабль «Ростислав» даёт сигнал: «Всей эскадре повернуть на шестнадцать румбов».

Манёвр выполнен.

На какое-то мгновение это спасает «Ростислав» от нашего удара.

Но Костенко делает контрманёвр. Наш корабль разворачивается и принимает прежнее положение. Костенко отлично использует технические преимущества «Потёмкина» — его превосходную подвижность в маневрировании и быстроту хода.

Нет, не уйти «Ростиславу» от «Потёмкина»!

Новый манёвр адмирала сжал вокруг нас кольцо других кораблей. Наши пушки реагируют на это с необыкновенной чуткостью. Они следуют за кораблями эскадры, как стрелки магнитного поля[38].

Снова какое-то мгновение отделяет борт «Ростислава» от носа «Потёмкина». «Ростислава» спасает новое событие.

С приблизившегося к нам броненосца «Георгий Победоносец» раздаётся мощное «ура». Его команда, нарушая все правила боевой дисциплины, высыпала на шканцы и приветствует «Потёмкин» хором дружеских голосов. В тот же момент «ура» раздаётся со стороны левого нашего борта: это приветствует восставших команда «Синопа». Издалека доносится приветствие команды броненосца «Двенадцать Апостолов».

Так вот она, эта долгожданная минута!

С «Потёмкина» несётся ответное «ура». Летят в воздух матросские бескозырки.

Сгрудившись на шканцах, свободные от вахты потёмкинцы кричат через море: «Бейте драконов! Берите винтовки!»

«Ростислав» и «Три Святителя» попрежнему грозно молчат. Но нам уже нет дела до них. Совершенно ясно, что эскадра не будет действовать против «Потёмкина».

Эскадра меняет курс. Костенко следует за ней. Теперь он направляет «Потёмкина» к группе дружеских кораблей. Все основные орудия перебрасываются сейчас против «Ростислава» и «Трёх Святителей».

Теперь наши силы сравнялись. Больше того: при дружественном нейтралитете трёх броненосцев, с которых по-прежнему несётся «ура», у «Потёмкина» несомненное боевое превосходство.

На «Ростиславе» чувствуют серьёзность положения. Он усиленно семафорит восставшему кораблю своё предложение прислать уполномоченных для переговоров. Между тем мы выходим из кольца эскадры. Теперь эскадра держит курс на Одессу, а «Потёмкин» уходит в море.

Новый поворот, и «Потёмкин» снова идёт на встречу с эскадрой.

На этот раз эскадра уходит в море, а мы направляемся к Одессе. Костенко врывается в водяную брешь между броненосцами «Георгий Победоносец», «Синоп» и «Двенадцать Апостолов».

Опять изумительный по своей ловкости, смелости и тактической целесообразности манёвр.

«Потёмкин» оказывается в центре дружественных кораблей и подходит к ним близко, облегчая им переход на сторону восставших.

В то же время «Потёмкин» как бы образует вместе с этими кораблями один боевой строй: «Ростислав», «Три Святителя», минный крейсер «Казарский» и основная масса миноносцев находятся за пределами этого расположения четырёх броненосцев.

В случае боя «Георгий Победоносец» и «Синоп» закрывают «Ростиславу» и «Трём Святителям» поле обстрела. Своими корпусами эти броненосцы загораживают «Потёмкина» от атаки миноносной флотилии противника. Опасный для нас минный крейсер «Казарский», обладающий огромной для того времени скоростью в семнадцать узлов, оказывается на самом крайнем фланге неприятельского расположения.

Как только «Потёмкин» очутился в центре расположения дружественных ему кораблей, оттуда снова раздалось могучее «ура». Теперь уже на всех частях этих кораблей — на шканцах, на юте, на баке — сгрудились матросы. Корабли словно увешаны гирляндами человеческих тел.

Потёмкинцы кричат:

— Берите винтовки!

В ответ несётся:

— Ура!

— Арестуйте погонников!

— Ура!

Матросы открыто демонстрируют «Потёмкину» своё сочувствие. Они у самого порога восстания. Но они не умеют закрепить свою волю к действию, они не знают, как начать. У них нет организации, нет руководителя.