Глава 14

Кимберли

— Ронан?

Эльза почти кричит, и я прикрываю ей рот ладонью.

Мы сидим за столом в саду ее дома. Поскольку сегодня редкий солнечный день, мы решили позаниматься на улице. Мы потягиваем сок. Вернее, Эльза. Я пью только воду с тех пор, как приехала сюда.

Вода наполняет и частично утоляет голод.

Она убирает мою руку и шепчет:

— Ты идешь на свидание с Ронаном?

— Просто так вышло. — я пишу карандашом на черновой бумаге.

— Ты не соглашаешься только потому, что так случилось. — Эльза отодвигает блокнот, ее глаза сужаются, как у детектива, столкнувшегося с преступником. — Это из-за Ксандера?

Я рассказала ей о поцелуе и ссоре между ними ранее, потому что, если бы я этого не сделала, я бы сошла с ума, пытаясь понять, что, черт возьми, произошло.

Даже сейчас я понятия не имею, что происходит.

— Нет. Я имею в виду, возможно... — я смотрю на нее из-под ресниц. — Разве это неправильно, что я хочу, чтобы хоть раз все было нормально?

— Конечно, нет. — выражение лица Эльзы смягчается. — В глубине души ты всегда была романтиком; нет ничего странного хотеть это. Что неправильно, так это заставлять себя идти по пути только потому, что обстоятельства вынудили тебя.

— Разве не это произошло между тобой и Эйденом?

— Не совсем. Мне не нужно было заставлять себя быть с Эйденом. Все вышло, наоборот. Мне пришлось заставить себя игнорировать связь, которая у нас была, потому что он пугал меня до смерти. — она один раз похлопывает меня по руке. — Я не хочу видеть, как ты совершаешь ту же ошибку.

— Это не одно и то же. Эйден всегда смотрел на тебя так, словно ты его мир, и безжалостно преследовал тебя. Все, что Ксандер когда-либо делал, это отталкивал меня. Сначала это причиняло боль, потом превратилось в постоянную боль, а теперь я не могу дышать. Я хочу дышать, Эльза.

Мои глаза наполняются слезами, а ее лицо морщится, чувствуя мою боль и разделяя ее. Эльза известна как Холодное Сердце в школе, потому что у нее лицо суки, и поведение «мне плевать на мир». Видеть, как она беспокоится обо мне, согревает сердце и немного разгоняет этот туман.

— Я с тобой, что бы ты ни решила, Ким. Если ты думаешь, что будешь счастлива с Ронаном, то я полностью за. Просто... не заставляй себя делать то, чего ты не хочешь, хорошо? Это только съест тебя изнутри.

Я киваю, вытирая влагу указательным пальцем.

— Ты все еще не сказала мне, что было у тебя на уме в тот день в больнице?

Ее внимание все еще приковано ко мне.

Я вырываю свою руку из ее и сжимаю ручку, притворяясь, что читаю свои заметки, хотя это размытые строки.

— Ничего.

— Мне не показалось, что это было ничего, Ким.

Я собиралась рассказать Эльзе о самоповреждении, но вновь струсила, и теперь мой разум в беспорядке. Взглянув на нее, я облизываю губы. Быть может, я смогу попросить ее о помощи, быть может, я смогу это сказать.

Ты слишком сильно любишь Эльзу, поэтому ты делаешь все, чтобы казаться перед ней совершенной, и, делая это, ты медленно убиваешь часть себя, думая, что, если бы она действительно увидела, как ты причиняешь себе вред, режешь вены, глотаешь таблетки, она бы от тебя отказалась.

Слова Ксана крутятся у меня в голове по кругу. Ими он попал в самую точку, ублюдок.

Я действительно слишком сильно люблю Эльзу, чтобы напрягать ее или, что еще хуже, приносить что-то, что в конечном итоге вызовет у нее отвращение ко мне.

Когда-то Ксандер был моим лучшим другом, и я его оттолкнула. Сильвер тоже была моей подругой, но в конце концов она отстранилась, будто мы никогда не были близки.

Хотя в глубине души я знаю, что Эльза другая, я не могу рисковать потерять и ее тоже.

Что, если она не поймет, почему я поднесла это лезвие к своим венам? Или почему с тех пор я каждый день думаю о повторении?

Что, если вместо понимания будут осуждающие взгляды или, что еще хуже, жалость?

Я знаю, что только выигрываю время. Когда папа вернется, он узнает. Кажется, он всегда так много знает обо мне. Может, если я скажу папе, я скажу и ей.

Возможно.

Я уже собираюсь отвлечься, когда Тил выбегает из дома, ругаясь. На ней джинсы, с дырками на коленях, под которыми чулки в сеточку.

Эльза смеется, ее внимание отвлекает приемная сестра.

— Нокс снова напугал тебя?

— Он мудак. — Тил регулирует свое дыхание и делает глубокий вдох, наблюдая за мной в течение секунды, прежде чем присоединиться к нам.

На ее белой футболке написано: Ничейная земля.

— Неплохо придумано. — я улыбаюсь ей, благодарная, что она спасла меня от расспросов Эльзы.

Я знаю, что моя лучшая подруга однажды вернется к этой теме, но не сегодня.

Кроме того, когда этот день настанет, я просто буду готова.

Тил кивает, но ничего не говорит, сидя по другую сторону от Эльзы. Обычно она устраивалась, между нами, и я всегда думала, что это потому, что она видит во мне среднюю черту между ней и ее сестрой. Я считала, мы становимся друзьями. Черт, она даже ходит со мной на игры Элиты.

Но уже нет.

В последнее время она держится на расстоянии, будто не хочет связываться со мной. Не то чтобы это должно было стать сюрпризом. У меня не самый лучший послужной список с друзьями.

— Вы, девочки, собираетесь на игру? — спрашивает нас Эльза.

— Подожди, ты пойдешь?

Тил крутит наушники между пальцами.

— Конечно.

— Что произошло с тем, что я никогда не пойду на их игры? — я тыкаю ее в бок.

— Эйден. — она улыбается, как идиотка. — Это его последний сезон, и я хочу быть рядом с ним.

— О-о, — я издеваюсь над ней.

— Прекрати. Так ты идешь?

— Нет, я должна посидеть с Киром.

И держаться подальше от определенной задницы с золотыми волосами и океанскими глазами.

Я даже не люблю футбол, но всегда ходила на игры Элиты. Я притворяюсь, что это ради команды, ради Ронана, ради острых ощущений, но это ради него.

Только ради него.

Я сижу, наблюдая за ним от начала до конца. Я выучила правила, потому что он играет в эту игру. Я купила майки с девятнадцатым номером Ксандера для Кира, потому что он его так сильно любит.

Это жалко.

И по этой причине это должно прекратиться.

Я имела в виду это ранее, я закончила.

— Ты должна пойти, Ким. — Тил показывает на сок Эльзы, и когда она кивает, она делает глоток. — Тринадцатому может понадобиться моральная поддержка.

— Почти уверена, что Ро может использовать другой тип поддержки. — Эльза усмехается.

Лицо Тил остается нейтральным.

Я смеюсь.

— Это он может. Он снова говорил о тройничке.

— Он также упоминал об этом на днях. — Эльза качает головой. — Если он продолжит, Эйден убьет его до конца года.

— Я тоже сказала ему это. Клянусь, он не боится за свою жизнь.

— Нет? — вопрос Тил останавливает нас обеих на полпути. — Я имею в виду, что он не боится за свою жизнь.

Эльза хмыкает.

— На самом деле, я думаю, что нет. Он говорил, что его отец спланировал всю его жизнь, включая его брак и все такое, и он ненавидит это.

Я киваю.

— Думаю, что он рассматривает это как последнее «ура» перед тем, как его заставят унаследовать фамилию и наследие отца.

Губы Тил дергаются, и клянусь, что она собирается улыбнуться, но она возвращается к своему фирменному бесстрастному лицу.

Мы оставляем эту тему, и Тил уходит в дом, заглядывая, чтобы Нокс снова ее не напугал.

Мы с Эльзой заканчиваем заниматься, и после того, как я прощаюсь с девочками, я забираю Кира.

Как только мы возвращаемся домой, мы включаем музыку и танцуем под нее, дурачась. Он единственный человек, перед которым я могу так свободно танцевать. Я учила его движениям, а он говорил мне, что я старуха.

Придурок.

Впервые мама выходит из своей студии, чтобы забрать доставленные принадлежности. Мы убавляем музыку и продолжаем щекотать друг друга и блокировать наш смех, чтобы она не услышала.

Однако она ни разу не замечает нашего присутствия, приказывая курьерам отнести полотна в ее студию.

Надувая губы, Кириан наблюдает за ней щенячьими глазами, ерзая, ожидая капельки ее внимания. Он так похож на меня, когда я была ребенком.

Ты имеешь в виду, даже сейчас.

Я продолжаю щекотать его, отвлекая внимание от нее. Как только курьеры уедут, и она закроет свою студию — она звуконепроницаемая — мы вернемся к танцам, пока не устанем.

Все равно ему пора спать, так что я провожаю его в комнату.

— Может Ксан прийти? — спрашивает меня Кир, как только надевает пижаму, и я укладываю его в постель.

— Нет, — огрызаюсь я, а затем улыбаюсь, скрывая это.

— Но почему нет? Было бы забавно потанцевать с ним.

— Я не люблю танцевать перед другими. Только перед тобой, моя маленькая обезьянка.

— И перед папой!

— Да.

Он позвонил нам по FaceTime ранее, и мы разговаривали в течение тридцати минут. Кир не умолкал о школе, своих друзьях и о том, что он самый популярный из них.

Так и есть. Девочки начинают присылать ему письма.

По крайней мере, один из нас не полный неудачник.

Я сказала папе, что скучаю по нему, и подавила желание спросить, когда он вернется. Это только заставит его почувствовать себя виноватым, а я не хочу так с ним поступать.

— Неужели все билеты действительно распроданы? — он прищуривает глаза.

Ладно, значит, я могла солгать насчет билетов на игру Элиты. Это единственный способ удержать его от меня, вроде как.

Он фанат Ксандера до костей.

— Да, обещаю.

— Я попрошу у него билеты в следующий раз.

Конечно, он попросит. Это всего лишь временное решение. Кир умнее, чем я предполагаю.

— Не беспокой его.

— Он говорил, что я его не беспокою.

Я делаю паузу.

— Он говорил это?

Он отчаянно кивает.

— Ксан всегда просит своего повара приготовить мне пирожные и позволяет Ахмеду играть со мной. Он говорит, что я могу позвонить ему, когда ты не можешь меня забрать.

— Не говори мне, что ты звонил. — он отводит взгляд. — Кир!

— Не переживай, Кимми. — Кир усмехается. — Ксан соврет и скажет, что ты танцуешь лучше меня.

Я превращаю свои руки в когти.

— Ну, он соврёт и скажет, что ты не боишься щекотки?

— Нет, прекрати.

— Идет горилла за обезьянкой.

— Нееет! — кричит он, когда я нападаю на него, щекоча, пока он не задыхается от хихиканья и смеха.