Глава 20

Ксандер

С самого утра сплошная неразбериха.

Или, может, моя жизнь с самого начала сплошное дерьмо, и я только начинаю это понимать.

Мы с отцом поговорили о реабилитации — секретно, конечно, потому что он не может рисковать, чтобы его политические враги или пресса узнали, что его сын неудачник.

Очевидно, я отказался. Потом он напомнил мне о проблемах мамы с алкоголем и о том, что я становлюсь похожим на нее.

Поэтому я ответил, что хотел бы остаться со своей мамой, ее алкоголизмом и психическими проблемами, а не с ним.

Он странно посмотрел на меня, что заставил меня немного пожалеть о, сказанном, а затем ушел.

Я не должен жалеть отца; он должен жалеть меня. Он разрушил мою жизнь многими способами, и я даже не имею в виду с мамой.

Он сделал что-то гораздо худшее, что медленно, но верно разрушало мою жизнь.

В конце концов, он Льюис Найт. Если он сможет пережить допрос в парламенте, он сможет пережить своего сына.

Потом я вроде как попытался избить Коула и Эйдена за то, что они позволили Кимберли прийти в мою комнату той ночью и спровоцировали все дерьмо. У меня нет никаких сомнений в том, что они являются причиной этого.

Коул просто рассмеялся и сказал:

— Значит, что-то все-таки произошло.

Эйден ухмыльнулся, как гребаный псих, и похлопал меня по спине.

Я был слишком пьян, чтобы ударить их, так что все закончилось полу ударами.

Они могли бы подготовить почву, но я тот, кто поцеловал ее, завладел ее языком, поглотил ее, как изголодавшееся животное, а затем трахнул ее рот, словно он всегда принадлежал мне.

Мои внутренности сжимаются при мысли, при воспоминании, при мысли о том, что, черт возьми, я натворил.

Я солгал ей.

Я никак не могу притвориться, что этого не было. В течение трех дней эта ночь все, о чем я думал.

Я могу солгать себе и сказать, что со временем все пройдёт, но, как и все мои воспоминания о ней, они просто усилятся, и все, чего я захочу, это ворваться в ее комнату и повторять это вечно.

Пошел ты, извращенный разум. Ты должен сгореть вместе с Коулом.

Как будто моя неделя еще не была полным дерьмом, я также сижу не с кем иным, как с главным ублюдком, убийство которого я замышлял уже некоторое время.

Мы с Ронаном в The Meet Up, потому что капитан назначил встречу команды. Я готов ко всему, что помешает мне действовать в соответствии со своими импульсами.

Я мог бы выпить по дороге сюда, но только раз. Я не настолько схожу с ума, чтобы не признать, что этот ублюдок, Коул, подставил нас.

Ронан ухмыляется, как гребаный идиот, сидя напротив. Я сжимаю кулак, в желании повалить его.

— Давно не виделись, Найт. Ну, знаешь, отдаленно трезвого Ксандера.

— Пошел ты, Астор.

Я смотрю куда угодно, только не на него.

The Meet Up это небольшой коттедж, принадлежащий Эйдену, с прямым выходом в лес и озером на заднем дворе. Он уютный, оформлен в теплых деревянных тонах. Мы вчетвером всегда приезжаем сюда, сбегая от своих семей. Есть что-то освобождающее в избавлении от наших ограничений, наших имен и фамилий и всего того дерьма, которого от нас ожидают.

Нас учили, кем мы должны стать, прежде чем мы узнали, каково это быть детьми. Наверное, поэтому мы никогда не были настоящими детьми.

Молодые в телах. Взрослые в умах.

Помню, как Эльза впервые привезла сюда Кимберли. Она смотрела в пространство с удивлением в зеленых глазах. Такой же взгляд у нее бывает, когда она читает свои книги и смотрит драмы.

В течение многих лет я старался отделить ее от компании, потому что, если бы она сблизилась с моими друзьями, она бы сблизилась со мной, а я не мог этого допустить.

Пока я все не испортил.

Возможно, я игнорировал ее последние несколько дней, но она единственная, кого я видел. Единственная, за кем я наблюдал. Единственная, кто существует в море размытых существований.

Есть люди, а есть она. И она всегда ярко сияет среди них.

— Почему ее не было сегодня, Найт?

— Я не ее гребаный опекун.

Я взял за правило не смотреть на нее сегодня, если не считать того времени, когда она забирала Кириана. Я наблюдал за ним, а не за ней.

— Ты прав, я должен навестить и спросить сам. — он ухмыляется. — В конце концов, мы встречаемся.

— Или я могу надрать тебе зад, — улыбаюсь я в ответ.

— Отлично. Выплесни всю эту энергию наружу. Чем быстрее ты закончишь, тем скорее я поеду к ней.

— Что, черт возьми, с тобой не так, Астор? С каких это пор ты так сильно о ней заботишься?

— Раз тебе не все равно, mon ami — мой друг. Я за замученных героинь.

У меня вырывается вздох.

— Это не то, что ты думаешь.

— Тогда скажи мне.

Я подумывал об этом с тех пор, как он начал придуриваться из-за всей этой ситуации. В конце концов, Эйден и Коул знают. Я рассказал Эйдену только в пьяную ночь, а Коул понял сам.

У Астора, однако, длинный язык. Если он узнает, узнает и она, а мое душевное состояние на нуле, чтобы справиться с этим.

— Ты ей расскажешь. — я поднимаю плечо.

— Если это касается ее, то, черт возьми, я ей расскажу. — он делает паузу. — Attend une seconde — Подожди секунду. Остальные знают?

— Да.

— Какого черта, Найт? Я рассказываю тебе все свое дерьмо.

— А я не публикую это в Daily Mail, в отличие от тебя, ублюдок.

— Ну, раз уж мы об этом. — он улыбается своей невинной, но тайно злой улыбкой, когда встает. — Я рассказал ей о реабилитации, отъезде из страны и о том, что ты всегда наблюдаешь за ней.

— Что. За. Черт.

Он оглядывается на меня.

— Знаешь что? Я забираю ее, Найт. Все кончено.

В одно мгновение я сижу, в следующее вскакиваю, падаю вместе с ним на пол и начинаю бить его. На этот раз он борется со мной. Мы катаемся и бьемся друг с другом. Стол падает, и что-то разбивается, но мы не останавливаемся.

— Ты должен быть моим другом, моим блядь другом. — я бью его кулаком.

— А ты должен быть лучше, чем ты есть. — он ударяет меня.

Не знаю, как долго мы бьемся, но этого достаточно, чтобы я перестал чувствовать свои удары, а рот и нос Ронана стали окровавленными. Я, наверное, тоже истекаю кровью, учитывая боль на нижней губе.

Мы падаем на ковер, лежим бок о бок, тяжело дыша в тишине комнаты.

— Я просто разочарован в тебе, — говорит Ронан самым серьезным тоном, который я когда-либо слышал от него. — Я ненавижу видеть, как ты причиняешь ей боль и страдаешь в ответ. Кто ты, черт возьми, такой? Мазохист?

Я смеюсь, но смешок невеселый.

— Возможно, да.

— Твоя мать ушла, потому что твой отец причинил ей боль. Как ты можешь повторять этот цикл, connard — мудак?

— Поверь мне, это не одно и то же.

— Как это?

Я вздыхаю, собираясь сдаться и просто выпустить все это наружу. Возможно, я и вырос с Эйденом и Коулом, но Ронан мне ближе всех. Мы всегда тянулись друг к другу, как Эйден и Коул. Такова природа. И с тех пор, как Ронан рассказал мне свою смертельную тайну несколько лет назад, я стал с ним ближе, чем когда-либо прежде.

Единственная причина, по которой я не раскрыл ему секрет, заключается в том, что, в отличие от меня, он действительно не держит рот на замке.

Прежде чем я успеваю продолжить эту безумную идею, дверь открывается.

Эйден и Эльза заходят внутрь, обнимая друг друга, в то время как Тил идет рядом. Мы смотрим на них вверх ногами, учитывая наше положение.

У меня сжимается грудь, когда я обыскиваю их сзади и не вижу никаких ее следов.

Не то чтобы я хотел ее увидеть.

Лжец.

Ты чертов лжец.

Мне нужно выпить прямо сейчас.

— Черт, я пропустил бой.

Эйден выглядит искренне огорченным. Мудак.

Ронан встает первым и протягивает мне руку. Я хватаюсь за него, поднимаюсь на ноги и вытираю нижнюю губу большим пальцем.

— Где этот ублюдок Нэш? — я спрашиваю.

— Занят. — Эйден указывает на нас. — Во что бы то ни стало, не останавливайтесь из-за нас. Мы можем повторить?

— Секс, наркотики, а теперь и насилие. — Тил смотрит на Ронана сверху вниз, как на бездомного, грязного пса. — Какое очарование.

Поскольку он находится рядом со мной, я замечаю изменение в его поведении, то, как его тело наклоняется вперед, будто для борьбы, но он ухмыляется, показывая зубы.

— Рад быть развлечением, ma belle — красавица.

— Развлечением? — она закатывает глаза. — Больше похоже на зону военных действий.

— Тогда тебе следует укрыться, а?

— Ты в порядке?

Эльза отходит от Эйдена и достает из рюкзака салфетки, чтобы вытереть кровь со рта и носа Ронана.

Тил надевает наушники и неторопливо двигается посреди всего этого беспорядка, словно этого не существует. Затем садится на диван, недвусмысленно говоря, что потеряла интерес к этой сцене.

В любом случае, я понятия не имею, почему она здесь.

Пока Эльза вытирает лицо Ронана, левый глаз Эйдена дергается, а это значит, что его внутренний демон вот-вот выйдет наружу.

Просто чтобы быть придурком, я говорю:

— Что насчет меня, Эльза? Он испортил мне лицо.

— Не ты. — она не отрывает своего внимания от Ронана.

— И не он тоже. — Эйден тянет ее за руку и швыряет салфетки в грудь Ронана.

Последний ухмыляется.

— Но мне нравятся мягкие руки Элли.

Эйден одаривает его насмешливой улыбкой.

— Уверен, тебе также понравится могила, которую я для тебя выкопал. Я делаю ее красивой и уютной.

— Почему не я? — я спрашиваю Эльзу. — Ты ведешь себя так, будто не знаешь?

Она складывает руки на груди, пригвоздив меня хмурым взглядом, как строгая учительница.

— Я не знаю.

— Не могу в это поверить. Ты такой самонадеянный ублюдок.

Я одариваю ее самодовольной ухмылкой.

— Я бы, наверное, лучше воспринял комплимент, если бы мы поместили его в контекст.

— Ким притворилась, что у нее грипп, чтобы она могла сбежать от тебя сегодня. Она даже не отвечает на мои звонки или сообщения.

Ронан смотрит на меня так, словно хочет сказать: Я же тебе говорил.

Я сопротивляюсь желанию пихнуть его.

— Как я уже говорил, я не ее опекун.

— Тогда перестань сбивать ее с толку, черт возьми, — огрызается Эльза. — Оставь ее в покое, чтобы она могла начать свою жизнь без твоей грязи.

— Жаль, что ты не можешь указывать мне, что делать. — я машу им. — Я ухожу.