Глава 17

Дым кружил под потолком «Гарпуны», напоминая зловещего монстра из дешевого фильма ужасов восьмидесятых. Легкие отяжелели, во рту пересохло. Схватившись за горло, я закашлялся, все еще не веря, что не только вырос в подобной среде, но и потратил кучу денег, покупая себе раковые палочки.

– Черт, я лучше напишу Рокки и попрошу встретиться где-нибудь в другом месте. – Я потянулся к телефону, но вспомнил, что у меня нет ее номера.

Хотя нет, был один, но он был пять лет назад. Решив не ставить себя в неловкое положение, написав на неправильный номер, я встал у входа в надежде перехватить ее.

Я почувствовал ее присутствие, как только она вошла в бар. Казалось, комната стала светлее, воздушнее, и даже с потертыми полами, грязными стенами и рваными сиденьями выглядела как дворец. Рокки была одета в красное – по иронии судьбы, это был последний цвет, в котором я видел ее перед отъездом. Может это было предзнаменованием? По правде говоря, я слишком нервничал, чтобы рассуждать, к хорошему это или к плохому.

Улучив момент, чтобы успокоиться, я медленно вдохнул, выдохнув одним сильным выдохом. Вытирая влажные руки о джинсы, я крикнул:

– Рокки! Сюда!

Глаза Рокки загорелись, как только она нашла меня. Ее плечи заметно расслабились, когда она подошла ко мне.

– Эй! Интересное место ты выбрал.

Я нахмурился, глядя на пьяного байкера, спотыкающегося о ноги.

– Да, не самый лучший выбор. Не знал, что здесь до сих пор разрешено курить.

– Мы можем пойти куда-нибудь еще, если хочешь.

Рядом стоящий музыкальный автомат заглушил ее слова. Так действительно не пойдет.

Я нетерпеливо кивнул.

– Да, пойдем. Я поведу.

Я вывел Рокки из переполненного бара, но тут нас встретил резкий порыв холодного воздуха. Зимы в Северной Каролине были убийственными, и я определенно ничего не пропустил. Взглянув на Рокки, я заметил, что ее нос покраснел, а глаза начали слезиться. Учитывая, что я не сказал и не сделал ничего, что могло бы оскорбить ее – пока – я полагал, что это из-за погоды. Я инстинктивно потянулся рукой, чтобы привлечь ее ближе, но остановился на полпути.

Сейчас не время.

Убрав руку, я указал в конец улицы.

– Я занял место на обочине за углом. Прогулка не должна быть слишком долгой.

– О-о-окей, –дрожа сказала она. – П-п-пошли.

Холодный ветер дул не переставая, заставляя чувствовать себя так, будто на нас напал какой-то маг мороза. Отчаянно желая оказаться в тепле Южной Каролины, я оскалил зубы и с отвращением сплюнул.

– Забыл, как здесь холодно.

– В Чарльстоне не холодно? – спросила Рокки, когда мы забрались в мою еще более холодную машину.

Она опустила голову и спрятала подбородок под шерстяной жакет.

– У нас есть зима, но мы южнее. Ничего подобного как здесь нет. – Фантазия начала блуждать в образах Рокки в майках или бикини.

Ее оливковые руки и ноги были голыми и скользкими от пота. Тело мгновенно разогрелось, и это не от обогревателя машины.

Словно прочитав мои мысли, Рокки отвернулась и покраснела.

– Ох.

Неловкое молчание – одна из самых мучительных вещей, которые существуют в этом мире. Где-то между медленными хлопками и людьми, которые ковыряют в носу на светофорах. Мы с Рокки облокотились на обогреваемые сиденья и уставились прямо перед собой, наблюдая за туманом в окнах. Было так тихо, что можно было легко слышать, как из вентиляционных отверстий вырывается теплый воздух.

Через несколько мгновений, Рокки фыркнула в раздражении и выпалила:

– Так почему ты вычеркнул меня из своей жизни? Почему прекратил общение со мной?

Мои глаза расширились, и я не знал, смеяться мне или плакать.

– Ого! А ты прямолинейна.

Она нахмурилась.

– Джесси, я серьезно. Я думала, мы были выше этого.

Я ведь поэтому пригласил ее на свидание, да? Чтобы все прояснить. Наконец-то пришло время.

– Хорошо. Думаю, я должен тебе объяснить.

– Да, должен. – Рокки замолчала, ожидая, что я скажу. Когда я этого не сделал, она почти зарычала. – Джесси, серьезно?

Только потому, что мозг знал, что пришло время, не означало, что все остальные части моего тела были с ним согласны. Сердце бешено заколотилось, мышцы напряглись, я признался:

– Я не готов рассказать тебе все. Просто возьми то, что я тебе дал, и смирись с этим.

– Но ты не дал мне вообще ничего, – указала она.

– Я только что добрался до этой части, – огрызнулся беззлобно я.

И так началась исповедь о моей долбаной жизни. Конечно, ни одно из моих откровений не было неожиданностью, но произнести эти слова вслух было совершенно другим опытом, чем наблюдать это собственными глазами.

Вскоре я почувствовал, что полностью отдаюсь воспоминаниям. Забавно, но это обладало странным терапевтическим эффектом. На самом деле, я, наконец, смог полностью понять мотивы отца, когда он бросил свою семью, не чувствуя при этом боли и гнева, которые обычно возникали от того, что он оставил меня наедине с мамой.

К сожалению, Рокки не была склонна прощать.

– Если твой отец так думал, почему он оставил тебя с ней? Уверена, он не хотел бы, чтобы его сын рос в такой среде.

–Думаю, он считал, что, оставив меня, он даст матери пинка, который ей нужен, чтобы наладить жизнь. – Я замолчал, чувствуя, как пелена спадает с глаз. – Честно говоря, я думаю, что отец всегда планировал вернуться.

Ее глаза потемнели.

– Что же изменилось?

– Жизнь, – просто ответил я. – Когда он переехал в Чарльстон, для него все встало на свои места. Новая работа, новый дом, новая жена.

– Новая жена? – она ахнула.

Я слегка нахмурился. Как она могла забыть о главном катализаторе моего нервного срыва? В конце концов, она была там, когда дерьмо попало в вентилятор.

«Видимо, она не переживала о тебе так, как ты думал».

Если она так отреагировала на Терезу, я ни за что не расскажу ей о Джейсоне. Я вскипел, подумав о моем прекрасном старшем брате.

Я откашлялся и стряхнул с себя неловкость.

– Как я уже сказал, в жизни все бывает.

– Вау, – она медленно выдохнула, позволив губам сморщиться. – Так вот почему ты не вернулся? Потому что тебе больше нравилась новая жизнь твоего отца?

Мой глаз дернулся. Я все еще был немного встревожен ее внезапной «забывчивостью», хотя знал, что не заслуживаю никаких воспоминаний в ее сознании. И все же, видя легкий намек на боль в ее взгляде, меня пронзило, словно ножом.

– В какой-то степени, – согласился я, с трудом скрывая свою боль. – Я не вернулся, потому что понял, как сильно это место тащило меня вниз. Как сильно мать тащила меня вниз. В этом городе ничего не осталось для меня, и переезд с отцом показал мне это. Он также показал мне, что это место было отсутствием возможностей, и как переезд может помочь измениться к лучшему. Иногда старые привычки тяжело менять, но это зависело только от меня.

– Поэтому ты перестал со мной разговаривать? Потому что хотел забыть все о городе, в котором для тебя ничего нет? – Ее лицо оставалось холодным, как камень, но я знал, что это был лишь фасад.

Еще один укол, и она превратится в воздушный шарик, готовый взорваться.

Все еще чувствуя себя немного обескураженным отсутствием у нее памяти, я небрежно пожал плечами.

– Как я уже говорил в начале, я скажу тебе только то, что могу. Это примерно то, что я могу сказать сейчас.

Она закатила глаза, но неожиданно смягчилась.

– Прекрасно. Так зачем возвращаться? Очевидно, что ты недостаточно заботился о своей маме, чтобы навестить ее раньше. Зачем возвращаться, когда она больна?

Я знал, что она права. И, хотя чувствовал себя немного обиженным, не мог злиться на это замечание.

– Она моя мама, Рокки. Независимо от всего, что она сделала. Независимо от того, какая дыра – это место...

– Эй! Я все еще здесь живу, придурок, – она раздраженно щелкнула пальцами. – Моя семья и я развили очень успешный бизнес здесь – тот, где ты работаешь, могу я добавить. Осторожнее со словами!

Я сдавленно рассмеялся.

– Хорошо, позволь мне перефразировать. Этот город предоставляет возможность только определенным людям.

– Что это значит? – она зарычала.

– Ты, Стефани, этот Итан. – Фу, даже произнося его имя, я чувствовал себя так, будто жую живую саранчу. – Вы все очевидно имели потенциал и поддержку, чтобы сделать что-то из себя здесь. Но не я. Не ребенок, который пытался найти деньги, чтобы купить что-то поесть, чтобы потом узнать, что его мать потратила все это на сигареты.

Она удивленно моргнула.

– Если тебе нужна была помощь, почему ты просто не попросил? Ты же знаешь, что моя семья и я помогли бы тебе.

– Да, я знал, и именно поэтому не хотел просить вас.

– Я не понимаю.

Она не поймет. Как объяснить то, что казалось мне таким очевидным?

– Представляешь, что бы сделала мать, если бы узнала? Она нашла бы способ переехать в ваш дом и высасывать у вас каждую копейку, что у вас была! Мой переезд был необходим мне и моей маме. Ты знала, что она наконец-то работала дольше, чем три месяца, после моего отъезда?

– Три года, – сухо ответила она.

Я с удивлением посмотрел на нее. Я не знал, что она продержалась так долго.

Вероятно, заметив сомнение на моем лице, она добавила:

– Я ходила в «GoldDiner» всякий раз, когда навещала свою семью по выходным во время колледжа. Я видела, как она готовила.

– Да, думаю, что это происходит в семье, – пробормотал я.

– Что именно?

Я открыл было рот, но тут же закрыл его. Я действительно хотел рассказать ей о «Таверне Тайлера». Мне хотелось крикнуть вслух: «Рокки, я изменился!» Но почему-то я знал, что, рассказав ей о своей другой жизни в Чарльстоне, только увеличу разрыв между нами. Она не знала, как долго я пробуду в городе, и на данный момент это был лучший сценарий. Она, наверное, подумает, что я снова убегаю.

– Неважно. – Я вздохнул и нерешительно протянул руку, чтобы положить пальцы поверх ее шерстяного жакета, поймав себя на том, что хочу, почувствовать ее кожу.

«Какого хрена ты делаешь, Джесси? Ты ведешь себя нелепо».