– Вас когда-нибудь предавали? – поинтересовался он, обращаясь к лобовому стеклу.

– Ну, с кем не бывало, – пожал плечами я, – Жизнь – она такая…

– Меня в свое время предали собственные родители, пусть и желая мне исключительно добра, меня предали мои сослуживцы, предало руководство, – машина резко вильнула, когда Овод, не сдержавшись, ударил кулаками по рулю, – Поверьте, я знаю, что такое настоящая боль! И я не хочу, чтобы вы когда-нибудь испытали ее по моей вине. Пускай мы лучше вдрызг разругаемся по причине моей болезненной честности, но я клянусь, что между нами никогда не будет лжи. Либо терпите, либо дальше топайте пешком.

– Извини, – я коснулся его плеча, и вовсе не потому, что машина и в самом деле начала замедляться, – у всех нас сегодня выдался тяжелый день.

– Да уж, – поддержала меня Урсула, – но Вашей Прямолинейности все же стоит иногда делать скидку на Нашу Мягкотелость, вы уж не обессудьте… Тс-с-с!

Том во сне всхрюкнул и заворочался, и девушка поспешила пристроить голову парня обратно на свое плечо, напевая ему какую-то импровизированную колыбельную.

Поскольку моя машина вместе с ключами осталась в городе, мне пришлось звонить Юле, чтобы она открыла нам въездные ворота. Сама она встречала нас на крыльце, качая на руках Кирюшку и беспокойно хмуря брови.

– Что стряслось? Где твоя машина? – она окинула меня критическим взглядом, – И где ты умудрился так измараться?

– Долгая история, – я осторожно, чтобы не разбудить малыша, чмокнул ее в щеку, – и неприятная. Подробности за обедом.

– Ты это специально, чтобы аппетит мне испортить… о! Здрасьте, дядя Сережа!

Я не удержался и сдавленно фыркнул. Когда один немолодой человек величает другого «дядей», то тут явно требуется серьезное и длительное лечение! Юля замахнулась на меня детской бутылочкой с компотом, и я поспешил отступить в дом.

Первым делом я вызвал назад свой транспорт, который оставил неподалеку от Коненковой площади. Машина отозвалась почти сразу и незамедлительно двинулась в обратный путь, что меня немало приободрило. Ну а после я набрал номер Киры, хотя и весьма смутно представлял, о чем именно я буду ее расспрашивать. Возможно, стоило подождать Овода и Урсулу, чтобы наш разговор вышел более предметным, но я не смог сопротивляться своему нетерпению.

Однако, к моему немалому удивлению, звонок завершился, не успев даже толком состояться. Система равнодушно объявила, что данный абонент в сети не зарегистрирован, и отключилась.

Память услужливо напомнила мне, что связь с удаленным островом – дело непредсказуемое, и соединение может обрываться по несколько раз на дню, пусть раньше ничего подобного и не случалось. Но вот интуиция упорно подсказывала мне, что причина вовсе не в технических проблемах, а в чем-то ином. И эта мысль невольно заставляла шевелиться редкие волосы на моем загривке. В столь «удачные» совпадения я не верил никогда.

– Есть результаты? – Овод остановился рядом со мной, лихорадочно тыкающим пальцами в кнопки на коммуникаторе.

– Глухо, – я раздраженно бросил прибор на столик, – Я, конечно, понимаю, что связь между нашими захолустьями – дело непредсказуемое, но прошло уже почти полчаса! Столь долгих перерывов у нас еще никогда не случалось! Я уже начинаю за Киру волноваться.

– При том уровне паранойи, что ее там окружает, какие-либо случайности практически исключены. Если Кира не отвечает на звонки, то, скорей всего, ее там попросту нет.

– Но она может просто отключить связь, не желая ни с кем общаться, – мы и не заметили, как в комнате появилась Юля.

– Кира – не настолько взбалмошная барышня, чтобы поддаться столь примитивным эмоциям, – Овод покачал головой, не обращая внимания на недовольную гримасу моей супруги, – Кроме того, я уверен, что такого рода вопросы находятся за рамками ее полномочий. Никто в здравом уме не доверит заключенному ключи от его собственной тюремной камеры. Так что оставь ей сообщение, и подождем до утра. Если ответа так и не придет, то тогда уже будем решать, что делать дальше.

– Ах, вот вы где! – в дверях показался пошатывающийся и щурящийся спросонья Том, – Что тут у вас происходит? Я что-то пропустил?

Наша с Юлей машина вернулась в родное стойло ближе к вечеру. Вопреки опасениям, на ней не обнаружилось каких-либо признаков вандализма – царящее на площадях буйство практически не выплескивалось за их пределы.

Даже удивительно, как порой перемещение всего на несколько километров меняет восприятие происходящих событий. Сейчас, наблюдая за тем, как Юля укачивает нашего малыша, я воспринимал происходящее в городе как дурной сон. Не могут же нормальные взрослые люди дружно сойти с ума и творить такое непотребство! Ну поваляют дурака, и все! Не вознамерились же они всерьез штурмовать пограничные укрепления и добиваться справедливости от окружающего их жестокого и циничного мира! Побузят немного и разойдутся по домам.

По мере того, как таяли и рассеивались недавние впечатления, мое настроение постепенно приподнималось, но длилось это недолго. Очень скоро реальность взяла свое, вернув меня с небес благодушия на грешную землю.

Наутро связь с Кирой так и не восстановилась, и самые мрачные наши подозрения постепенно начали вновь выплывать на передний план, неуклонно превращаясь в наиболее вероятные версии. Тем не менее, Овод до последнего продолжал настаивать на проверке всех возможных вариантов.

Мы с Юлей попытались дозвониться до Алана, но он также упорно отказывался отвечать на наши вызовы. Складывалось впечатление, что нам объявили бойкот или, чего хуже, вообще списали нас в расход, авансом вычеркнув из списка живых. Пока Александр пребывал в добром здравии, Алан хоть как-то пытался соблюдать видимость приличий, но со смертью Юлиного отца он отбросил прочь ненужное более лицемерие и дал волю своим чувствам.

Выражалось это в полном отказе от любого общения, начиная прямо со дня похорон, где он демонстративно ее игнорировал, и заканчивая неотвеченными звонками. Иногда Алан напоминал мне капризного мальчишку-переростка, так и не сумевшего изжить свои юношеские комплексы.

В любом случае, в отсутствие достоверной информации нам оставалось только строить гипотезы и городить догадки, но все наши потуги не имели смысла без твердой фактической основы, а потому Овод предложил нанести Кире личный визит, отправившись прямо на ее остров.

– Но как мы туда доберемся?! – искренне недоумевал я, – Мы ведь даже не знаем, где именно он находится…

– Ты не знаешь, – мягко поправил меня Овод.

– Что… ну ладно, хорошо, – я уже успел привыкнуть к тому, как он регулярно выставляет меня маленьким несмышленым ребенком, – А попадем мы туда как?

– Гиперджетом до Гибралтара, а дальше на коптере. Можно и по воде, но по воздуху получится быстрей. Мы же торопимся, не так ли?

– Да я не о том! – раздражение заставило меня вскочить на ноги и начать мерить шагами комнату, – Там же многоуровневая система охраны! Наш коптер собьют еще не подлете!

– Так для этого я и собрал вашу команду!

Только сейчас, да-да, только сейчас я сообразил, ради чего Овод приволок с собой свои «инструменты», и чем именно был обусловлен его выбор. Он с самого начала предполагал, что нам придется отправиться к Кире на ее остров.

Меня вновь охватило чувство раздвоения личности. С одной стороны я не мог не восхищаться его хитростью и расчетливой предусмотрительностью, а с другой – был вынужден молчаливо страдать от осознания своей собственной вторичности. Мало кому понравится чувствовать себя молотком или отверткой в чужих руках.

– Томми? – Овод лениво потянулся, ткнув в бок нашего кибергения, внимательно изучавшего свой планшет.

– Ну, любой сантехник прекрасно знает, что даже в самой неприступной крепости имеется своя канализация, – заметил тот, одарив меня снисходительно-насмешливым взглядом, – Иногда достаточно перекрыть всего один вентиль, чтобы гарнизон капитулировал и запросил пощады.

– И ты можешь провернуть подобное с той системой, что установлена на острове, где держат Киру?

– Разумеется! – Том бросил короткий взгляд на Урсулу, и я понял, в чем именно кроется причина его внезапной покладистости. Кто ж откажется от шанса блеснуть перед девчонкой? – Ведь именно я в свое время ее отлаживал.