Глава 16

Липовый цвет.

Вэл проснулась вся в поту.

Только не снова.

Еще один ужасный кошмар. Она схватилась за передний край своей майки, ожидая, что почувствует, как густая застывающая кровь из ее сна стекает по груди. Ее взгляд метнулся к пустой кровати Мэри, и поднялась паника.

Где Мэри? Сколько сейчас? 12:15? Три часа до психопатологии. Она проспала больше половины дня. Снова.

Вэл поднялась на ноги и поморщилась, когда боль пронзила ее затылок.

Переспала.

Она схватила резинку для волос, собрала волосы в беспорядочный хвост и стала искать, что надеть. Одежда была разбросана по всему полу, в основном на той стороне комнаты, где жила Мэри. Вэл бросила кое-что из одежды на кровать Мэри и сдалась. У нее нет сил убираться. У нее нет сил что-либо делать.

Она все еще была напугана той последней лекцией. Преступником с глазами Гэвина.

Мэри установила кофеварку в ванной. В кувшине были остатки варева, приготовленного на прошлой неделе. Вэл с отвращением бормотала, соскребая заплесневелые остатки в раковину ванной. Она тоже была неряхой, но не настолько чтобы выращивать плесень.

Когда она мылась, то случайно заметила свое отражение в зеркале ванной. Еще больше прыщей появилось на ее щеках и лбу под веснушками, гораздо более заметных из-за ее белоснежного цвета лица. Волосы, жидкие и жирные от ночного пота. Она могла разглядеть сеть вен на своем лице, серо-зеленых под кожей, темно-фиолетовых на веках. Более темные тени под глазами.

Она выглядела ужасно. Не так ужасно, как ей следовало бы — не так, как если бы весь ее мир разлетелся на куски, острые, как бритвы, — но тем не менее ужасно.

Стоит накраситься. Ей придется это сделать, если она планирует покинуть комнату. Не то чтобы это имело значение. Ей не на кого было производить впечатление.

Вэл закончила наполнять чистый кувшин для кофе водой и закрыла кран. Как только кофе начал завариваться, она почувствовала себя немного бодрее. Пьянящий запах эфиопского варева был теплым и домашним. Это была та же марка, к которой был неравнодушен ее отец.

Резкий стук в дверь неприятно вывел ее из оцепенения, вызванного кофе, и тоскливых мыслей о доме.

«Мэри, почему ты никогда не берешь свой ключ?» — Вэл покачала головой.

— Почему ты не убрала...

Она замерла. В дверном проеме стояла Мэри, а Гэвин.

Ему удалось проскользнуть внутрь до того, как она успела захлопнуть дверь, закрыв ее с тяжелым стуком, от которого задрожали все окна вверх и вниз по коридору, когда он прислонился к ней спиной. Небрежно он наклонился, чтобы закрыть защелку. Она сжала руки в кулаки.

— Убирайся... убирайся или я закричу.

Его взгляд скользнул по ее рукам, прежде чем по-кошачьи прищуриться от веселья.

— Я уверен, что ты это сделаешь.

Она отбросила его руку в сторону с такой силой, что у нее защипало пальцы.

— Ты не можешь прикасаться ко мне.

— Это факт.

Она отступила на шаг, когда он оттолкнулся от двери, и почувствовала, как ее охватывает паника от того, что она проявила такую слабость.

— Не... не прошло трех дней, — выдавила она, стараясь не поникнуть, когда он сократил расстояние между ними.

— И правда не прошло. Но давай вернемся к этому когда наступит время, ладно?

— Что ты... чего ты тогда хочешь?

— Похоже, у нас появилось нежелательное дополнение к нашей маленькой игре.

Громкий булькающий звук заставил их обоих посмотреть в сторону. Вэл убежала в ванную, чтобы выключить кофеварку, но обнаружила Гэвина за дверью.

— Я никому не говорила.

— Знаю.

Ей потребовалось мгновение, чтобы догадаться.

— Он тебе тоже звонил?

— Да. — Он пристально изучал ее комнату. — Желтые розы. Как уместно.

— Это мой любимый цвет, — отрезала она.

— И как хорошо он тебе подходит, моя маленькая негодница.

Его губы прильнули к ее губам, и его рот был горячим и сладким, когда он запустил пальцы в ее волосы, чтобы высвободить их из конского хвоста. Она почувствовала, как спутанные пряди упали ей на плечи, неприятно щекоча. Он целовал ее до тех пор, пока у нее не кончился воздух, и она отстранилась, хватая ртом кислород, которого не существовало.

— Моя соседка скоро вернется.

— Мы быстро.

Он стянул с ее плеч халат, позволив ему упасть на пол. Положил руки ей на плечи и что-то прошептал на ухо. Рассмеялся, когда она напряглась, небрежно сдвинув бретельки майки вниз, чтобы обнажить верхнюю часть груди, и промурлыкал:

— Такая простая просьба.

— Я сказала нет.

— Мне не отказывают. — Он опустил ее майку ниже и поцеловал верхнюю губу. — Конечно, ты делала это раньше.

Вэл ничего не сказала.

— Раздень меня. — Он прижал ее руки к своей рубашке, прежде чем поцеловать. Провел руками по ее бокам, вниз по ягодицам. Скользнул под штанину ее шорт и издал довольный звук, когда его рубашка распахнулась, а ее грудь потерлась о его обнаженный торс.

— Сейчас. — Он вынул руку из ее шорт и взял ее правую руку. Другая его рука теперь была у основания ее позвоночника, удерживая Вэл на месте. Гэвин провел ее пальцами по своей груди, по верху джинсов, в конце концов остановившись на его выпирающей ширинке. Он сильно надавил на ее руку, и она почувствовала, как член пульсирует внутри джинсовой ткани. — Расстегни молнию.

И он слегка впился пальцами в основание ее позвоночника, поймал ее нижнюю губу зубами и пососал, прежде чем повернуть голову и погрузить язык ей в рот. Гэвин выдохнул ей в рот, когда она расстегнула застежку, и почувствовала упругие волосы и горячую кожу, прежде чем отдернуть руку, как будто она обожглась. Он прошипел ей на ухо:

— На колени.

Он толкнул ее вниз, прежде чем она успела осознать команду, и приподнял ее голову за подбородок. Вэл поймала себя на мысли, что он кажется намного выше с пола.

Она вспомнила оранжерею, когда Чарли угрожала ей кочергой и он в последний момент вмешался, чтобы убить брюнетку.

Тогда он тоже казался невероятно высоким.

Гэвин сжимал ее челюсть, пока она не открыла рот, а затем вытащил свой член. Его эрегированный пенис приподнялся, порозовел и покрылся пурпурными венами. Он набухал под ее испуганным взглядом, и Гэвин ловко провел рукой вдоль ствола, чтобы погладить цветущий кончик большим пальцем.

— Я часто мечтал об этом. У тебя такой рот, который вдохновляет на фантазии поэтов.

Вэл зажмурилась и почувствовала, как тепло разлилось от его тела, когда он подошел ближе. Кончик ее носа задел его шершавое достоинство.

— Открой глаза. Я хочу, чтобы ты смотрела.

Он отпустил ее челюсть, позволив своим пальцам запутаться в ее волосах, когда протиснулся мимо ее губ. Другая его рука лежала на ее плече, сжимая его. А потом она услышала, как он застонал, и что-то застряло у нее в горле. Она чуть не подавилась, и он впился пальцами сильнее, поранив ее ключицу.

Вэл заставила себя дышать через нос. Она чувствовала, как ее нежная кожа натирается, растрескивается на холодном сухом воздухе от многократного трения. Время от времени он хрюкал, обычно совершая еще один из тех особенно глубоких и болезненных толчков, от которых у нее в надгортаннике появлялось ощущение синяка.

Как раз в тот момент, когда она подумала, что ее лицо может расколоться или что ее может стошнить по-настоящему, он отстранился, и она почувствовала, как теплая липкость брызнула ей на грудь. Густая, белая, молочная, вязкая.

Ее живот скрутило. Она хотела посмотреть на него, но не могла встретиться с ним взглядом. Не так, как сейчас, с бретельками ее топа, трогательно болтающимися вокруг локтей, полуобнаженная и покрытая его семенем.

— Моя подсказка, — пробормотала она.

— Посмотри мне в глаза и скажи.

— Пожалуйста...

— Посмотри на меня.

Она так и сделала, и тут же пожалела об этом.

— Мне нужна моя подсказка.

— Я хочу, чтобы ты попробовала меня на вкус.

Вэл сначала не поняла, а потом сообразила, и ее желудок страшно сжался.

— Что?

Он взял ее за руку, вытянув указательный палец. Провел им по ее груди, поймав одну молочную каплю, и поднес ее руку ко рту.

— Слижи все это, и я дам тебе то, что ты хочешь.

Она подавила рыдание. Закрыла глаза. Высунула язык и сглотнула, потому что лучше было покончить с этим быстро и сразу, чем позволить его солено-сладкому вкусу задержаться у нее во рту.

Ее горло сжалось, и она почувствовала, как слюна залила ее рот. Он провел подушечкой большого пальца по ее нижней губе.

— Такая послушная, — похвалил он. — Даже в грязи ты остаешься розой.

— Пожалуйста, — всхлипнула она.

— Да, — задумчиво произнес он. — Полагаю, ты это заслужила. Очень хорошо. Твоя подсказка — грех.

— Кого ты убил?

Уходя, он покачал головой. У нее было такое чувство, что он смеется над ней, как будто знал, что она побежит в душ, как только он уйдет. Потому что именно это она и сделала.

***

Вэл никогда не была суеверной, но мягкой полной луны, заливавшей комнату голубоватым сюрреалистическим светом, было почти достаточно, чтобы заставить ее поверить в призраков.

Она слышала слабое тиканье часов и, еще более слабый, звук телевизора в одной из других комнат общежития. Ей казалось, что она переживает один из своих ночных кошмаров — и, возможно, так оно и было. В конце концов, они основывались на жизни.

Света луны было достаточно, чтобы видеть, и, украдкой взглянув на свою спящую соседку по комнате, Вэл вытащила из-под кровати футляр с ноутбуком. Он царапнул край ее кровати, и ее сердце остановилось, когда Мэри застонала, переворачиваясь на бок. Вэл не столько боялась разбудить Мэри, сколько боялась, что Мэри захочет узнать, что она делает в такой час.

Экран мигнул, окутав ее ярким белым сиянием. Она отсоединила шнур питания, позволив экрану потускнеть, когда он вернулся к заряду батареи.

Она должна знать, причиной чьей смерть стала. Она должна знать, кто еще на ее совести. То, что она должна чувствовать вину, было необходимо. Это ее бремя, которое она должна нести так же постоянно, как Атлас — держать мир на своих плечах.