Глава V. А ТЕПЕРЬ, ДУША-ДЕВИЦА, НА ТЕБЕ ХОЧУ ЖЕНИТЬСЯ

На всякий случай поднимаю голенища охотничьих сапог до конца и начинаю пробираться по оврагу, который не может больше впитывать воду. Солнце прогревает спину не хуже печки. Как странно устроен человек. Через каких-нибудь полтора месяца здесь вырастет трава по пояс, и я буду ходить, не замечая ее, а сейчас в душе творится невообразимое, когда смотрю на хилые красноватые листочки, на чуть вылезшие из земли рядом с островком слежавшегося снега зеленые стебли. «И почему мы удивляемся одному и тому же каждый год?» — задаю я себе совсем не оригинальный вопрос, обходя очередную глубокую лужу и высчитывая, сколько еще осталось идти.У моих попутчиков — травяных лягушек — в голове другое, но цель аналогичная: побыстрее добраться до пруда. Я останавливаюсь. Сапоги перестают чавкать и хлюпать. И слышно теперь только: «шлеп-шлеп-шлеп», «шлеп-шлеп». Берусь пересчитывать лягушек и бросаю это занятие: слишком их много, да и не останавливаются они, как я. Прыгают по размытой тропинке по мелководью, по старой траве. У каждой голубоватое горло. Значит, самцы. Некоторые уже успели обзавестись подругами. Хотела написать: и едут самцы на пруд верхом. Однако это далеко от действительности. Самка и самец ухитряются отталкиваться от земли задними лапами одновременно и продвигаются вперед ничуть не медленнее остальных. А когда они очередной раз прыгают, раздается тихий приятный звук: «тр-р-р-р».Амфибий относят к одиночным животным. И правда, никто из них не объединяется в группы, которые существуют постоянно и члены которых знают друг друга. Ни лягушка, ни жаба не испытывает потребности жить бок о бок с себе подобными, она полагается лишь на себя, сама всегда заботится о своем пропитании, сама хоронится от врагов. Но в чистом виде одиночных животных не бывает. Так или иначе даже заядлые индивидуалисты вынуждены время от времени общаться друг с другом. У амфибий большой повод для встреч — пора, когда надо дать жизнь потомству.Пора эта не настала, а подготовка к ней идет полным ходом, особенно стараются самцы. Травяные лягушки «прикрепляют» голубые манишки. Совершенно неотразимыми становятся остромордые лягушки. Конкурировать с ними бесполезно. В серебристо-голубых камзолах они — настоящие франты. Не узнать кавказских крестовок. Светлый косой крест на спине исчез, а вместо него в углублениях, которые напоминают кратеры,— красные пятна.Но нарядами дело не ограничивается. У травяных остромордых лягушек на задних лапах между пальцами вырастают большие перепонки: разрезать водную гладь — не прыгать по суше. А на передних лапах, хоть лягушки в это время не занимались ничем непривычным, появляются мозоли. У прудовой и остромордой лягушек по одной черной мозоли на первых пальцах, у травяной лягушки там же умещается по четыре мозоли: по две больших и по две крошечных. Однако никто из наших амфибий не позволяет себе того, что позволяет себе маленькая, со спичечный коробок крестовка. У нее черные шершавые мозоли и на предплечьях, и на плечах, и на груди, и на подбородке. Мозоли крестовок — мощный захватывательный аппарат. Они помогают крестовкам и всем другим амфибиям-самцам крепко держать самок.Тритонам мозоли не нужны, но они отращивают на пальцах задних лап оторочки. А наряды, которые надевают тритоны весной,— на зависть многим. У малоазиатского тритона на спине огромный гребень с зазубринами, а на боках красуется серебристая полоса, окаймленная сверху и снизу темными черточками. Завершает все шикарный хвост в разноцветных пятнах.Наряд обыкновенного тритона не столь эффектен, но тоже хорош. От затылка до конца хвоста идет, не прерываясь, гребень с фестонами. На хвосте — бирюзовая полоса, которая блестит, как перламутр, а под ней — оранжевая кайма.Если рядом окажутся два тритона, самка и самец, и человек и тритон не спутают их друг с другом. А самому владельцу гребня и большого хвоста эти новоприобретения позволяют стать более подвижным в воде. Одновременно служат они и дополнительным органом дыхания: кровеносные сосуды образуют в них сети. Обыкновенный тритон может пробыть весной в воде, ни разу не поднявшись на ее поверхность за воздухом, на пятнадцать часов больше, чем самка: у нее хвост обычный и гребня нет.Азиатская серая жаба, которая живет у нас на Дальнем Востоке, весной выглядит так же, как и осенью. Но вот жаба приходит к водоему, опускается в воду. Верхний слой кожи отходит, полости под ним заполняются жидкостью. Сама кожа становится дряблой и образует складки. Жаба переключается с легочного дыхания на кожное. Теперь большую часть своего времени она проводит в воде, лишь иногда выныривая за порцией воздуха. Кончится свадебный шум в водоеме, жаба впадет в спячку. Две недели потребуется ей, чтобы настроиться на жизнь на суше, начать набирать воздух в легкие.Лягушки Западной Африки — Камеруна, Габона и Конго — живут в реках и горных потоках. Вода в них чистая, насыщена кислородом. Однако это не означает, что лягушки всегда обеспечены им полностью.Если взяться разглядывать западноафриканскую лягушку, легко увидеть, что по коричневой с серо-зеленым оттенком спине у нее разбросаны черные пятна и через всю спину тянется черная полоска. У лягушки тупая мордочка, большие глаза, а передние лапы не в пример многим собратьям — мощные, сильные. На задних лапах, как и положено, перепонки, три пальца этих лап заканчиваются когтями-крючками: чтобы закрепляться на камнях. А в общем она производит впечатление крепко сбитой лягушки. Но вряд ли какая-либо деталь ее внешности может вызвать удивление. Однако когда в конце девятнадцатого века поймали первую такую лягушку, изумлению не было предела.Лягушка, найденная на реке Бенито, была волосатой: мягкие волосы покрывали и ее бока, и ее бедра. К великому разочарованию всех, волосы при ближайшем рассмотрении оказались всего-навсего выростами кожи. Эти волосы самец начинает отращивать, готовясь к своей весне. Они снабжены огромным количеством кровеносных сосудов и помогают лягушке в ответственный период ее жизни не испытывать нехватки кислорода.Волосатая лягушка-самец поджидает свою суженую в воде. В воде происходят встречи у многих амфибий. Но как проинформировать заинтересованных во встрече о своем существовании, о своих намерениях?Животные передают сообщения друг другу на самых разных языках. Они пользуются языком жестов, языком запахов, языком красочных пятен, они общаются, обмениваясь звуками. Хвостатые амфибии предпочитают всем остальным способам передачи информации язык запахов. Поставив пахучую метку, амфибия оповещает тех, кто набредет на эту метку, о самом важном: к какому виду принадлежит она, какого она пола, и даже уведомляет, что метка ее лично, а не соседки.Американский тритон, расшифровав химический сигнал, находит самку, плывя по ручью против течения. А оказавшись рядом с ней, он обнюхивает ее и начинает плавать кругами. Протеи-самки не станут тратить время понапрасну на любого встретившегося протея. Они точно определяют по запаху, готов он исполнить свой долг перед природой или нет.Самочка обыкновенного тритона, обнаружив метку тритона, меняется на глазах: начинает вертеть головой, резко поворачивается. А тритон, забравшийся в ту же канаву с водой, посматривает по сторонам. И вот появляется самочка, она в прежнем платье, только все цвета на нем стали гораздо ярче. Тритон приближается к ней, подплывает вплотную, дотрагивается до нее мордочкой: обнюхивает. Все правильно, ошибки не произошло. А самочка не уплывает. Выходит, можно показать, на что способен.На небе светит солнце, в воде видно все прекрасно. И тритон начинает свой танец. Он перемещается вперед и, очутившись перед мордочкой самочки, как заправский акробат, делает стойку. Целых десять секунд стоит тритон на дне вниз головой, подняв высоко туловище и опираясь лишь на передние лапы. Но следует рывок, голова остается почти там же, где была, а туловище опускается, хвост сильно изгибается и толкает воду прямо на самочку. Она не удерживается на месте, однако, передвинувшись немного, останавливается.Тритон устраивает перерыв, а потом, расположившись опять напротив самочки, загибает хвост, быстро бьет им по себе. И последний трюк: тритон стоит, а кончик хвоста его извивается.Самочка медленно идет вперед, тритон — за ней. И вот снова стойка. При всех стремительных движениях оторочки на пальцах помогают тритону сохранять устойчивость.Сибирские углозубы стараются не танцевать в одиночку. Те, что живут в Западной Сибири, собираются на «танцплощадку» в конце апреля. Располагается она неглубоко. Приплыв к ней, десять — четырнадцать углозубов рассаживаются на затопленных ветках кустарников, на стеблях осоки или болотного сабельника и принимаются танцевать.Если бы среди животных проводились конкурсы танцев, углозубы не заняли бы первого места, они были бы даже позади тритонов. Однако самих углозубов и их подруг вполне устраивают незатейливые «па». Во время их исполнения никакие новшества не допустимы, каждое движение «оговорено» тысячелетия назад.Итак, «рраз». Держась лапками за веточку, углозуб стоит на ней, опустив голову вниз, подогнув под себя хвост. Став похожим на месяц, он водит хвостом из стороны в сторону. Как и в современных наших танцах. он время от времени дергается всем телом, правда, ударяется при этом еще о веточку. Ничего предосудительного нет, если углозуб передвинет голову и тело с одной стороны веточки на другую или ляжет на нее плашмя. Можно и завалиться на бок, перевернуться вниз спиной. Это все равно считается частью танца. Можно опустить голову и вроде бы высматривать что-то. Можно зевнуть, показав рот, беловатый внутри. Можно многое, но при этом надо обязательно, не останавливаясь, плавно ритмично взмахивать хвостом.Углозубы танцуют невдалеке друг от друга, иногда их разделяет пять сантиметров и даже всего два сантиметра. А в особый азарт они входят ночью. Пусть углозубы неважные танцоры, зато упорные. Из двадцати четырех часов суток они проводят на танцплощадке семнадцать. Некоторые танцуют беспрерывно шесть с половиной часов. Самочки, приплывающие к углозубам, откладывают икру на те ветки и на те стебли травы, на которых исполнялся танец. «Танцплощадка» на самом деле — место, где должна появиться икра.У углозубов встречи и расставанья происходят в тишине. Существует подозрение: когда углозубы, танцуя, открывают рот, они издают звуки. Но пока это лишь подозрение. Что же касается других хвостатых, тут сомнений в том, что они не безголосы, нет. Амфиумы свистят, глухо свистят и огненные саламандры, а калифорнийские амбистомы лают. Звуки их негромкие, разносятся не дальше чем на метр-два, и каково их предназначение — точно не известно. Однако взрослые древесные безлегочные саламандры кричат, когда приходит пора обзавестись потомством. В это же время громко мычат исполинские саламандры.Способности хвостатых амфибий-певцов особенно невыигрышны на фоне бесхвостых. Вот, как заводная, повторяет: «уор-уорр-уорр-крууу» озерная лягушка и добавляет: «бре-ке-ке-ке». В ответ ей сразу оглушительное: «бре-ке-ке-ке», «бре-ке-ке-ке». В начале нашего века мальчишки Московской губернии довольно точно передразнивали лягушек:— Урррод, урррод, у-рррод!— А ты-то какова, а ты-то какова, какова, какова!А вот с пруда доносится меланхоличное, словно стон, «унк-унк-унк-унк...». Когда я впервые увидела наконец того, кто кричал,— не поверила своим глазам: откуда взялся в двадцати километрах от Москвы крошечный бегемот? И лишь осторожно подобравшись поближе, обнаружила, что, расставив лапки и время от времени подергивая ими, лежит на воде «ука», как звали ее русские, или «ункэ», как звали ее немцы, а по научной классификации — краснобрюхая жерлянка. Не узнать ее было не мудрено. Эта маленькая амфибия, если кричит и выглядит причудливо, и становится раза в четыре больше. У кавказской крестовки песенка позатейливей. «И-хруп-хруп, уррах-а» — выводит крестовка, не останавливаясь минимум минуту. И кажется, хрустят веточки или перемещаются в ручье камешки. А если раздается громкое резкое скрипучее «эррр-эррр-эррр» — значит, запела камышовая жаба.Однако мне больше всего нравится песенка зеленой жабы. Услышав трель, мелодичную, звонкую, и желая увидеть певца, можно отправиться на поиск птицы, а найти зеленую жабу. Однажды меня осенила идея: научиться петь, как зеленая жаба. Дождавшись, когда я осталась дома одна и была уверена, что никто не застанет меня за столь странным занятием, я взяла первую ноту. А на следующий день, найдя свою знакомую на старом месте, я попробовала спеть, как она. Зеленая жаба привстала, выпрямилась, насколько могла, и вежливо ждала, когда я закончу свою партию. А потом в тишине зазвучала ее трель. Настала моя очередь. И опять запела зеленая жаба.Успех не вскружил мне голову. Я понимала: трели мои далеки от совершенства. И замолчала. Зеленая жаба стала петь одна. Поблагодарив ее за участие в дуэте, за то, что она снизошла до непрофессионала, я пошла домой. И еще долго вслед мне неслась ее песенка.Но жабе не перепеть озерных лягушек. Вот уж у кого действительно зычные голоса. Возьмутся кричать они, а ты сидишь на берегу — так хоть уши затыкай. Издалека доносится кряканье маленькой обыкновенной квакши. А низкий хриплый крик лягушки-быка можно услышать за несколько километров. Американцы передают этот крик звуками «брвум» или словами «more rum» («больше рому»).Бесхвостые амфибии кричат где угодно: на земле, на деревьях, в воде, под водой и даже под землей.Копиула фистуланс из Папуа сидит в земле и пронзительно пищит. Ее крик — это шестьдесят звуков подряд, длятся они почти четверть минуты, и каждый звук резко обрывается. Копиула может повторить крик сразу же или через несколько минут. Слышен он в сотнях метров от нее. Крики других микрохилид, живущих под землей, имеют свои отличия, однако есть у них много общего.Существует правило: у крупных лягушек голоса грубее, чем у лягушек поменьше. Для лягушек Папуа, поющих на деревьях возле проточной и стоячей воды или вдали от нее, и для лягушек, поющих на земле,— это правило верно. А микрохилиды, поющие под землей, не подчиняются ему.Звуки, которые извлекают лягушки, беспрепятственно распространяются по воздуху. Крики микрохилид должны пройти сквозь почву. Микрохилиды отличаются по росту, но все они маленькие и должны были бы издавать высокие звуки. Однако для таких звуков почва — огромное препятствие: они будут поглощены, и не услышать их даже на близком расстоянии. Поэтому крики всех микрохилид, живущих под землей, низкие, причем одинаково низкие. А чтобы соплеменники могли поточнее определить, откуда доносится крик, состоит он из коротких, отрывистых, много раз повторяющихся звуков. Но как у микрохилид да и у других амфибий образуются звуки, и почему получаются они очень громкими? Аристотель в «Естественной истории животных» писал: «Лягушки производят свое кваканье таким образом, что кладут нижнюю челюсть на поверхность воды, раздувая кругом всю верхнюю челюсть. При этом щеки раздуваются и глаза искрятся, как светочи. Ибо чаще это происходит ночью».Великий ученый древности ошибся. Лягушки не раздувают «кругом всю верхнюю челюсть».Аппарат, ответственный за образование звуков у амфибий, состоит из гортани и голосовых связок плюс у многих еще голосовые мешки. Голосовые связки у чесночниц, квакш, настоящих лягушек по форме одинаковы, но отличаются по толщине и способу соединения с мышцами гортани. У жаб и форма голосовых связок другая. А в гортани зеленой жабы перед связками есть валики, позади же связок у нее складки. Валики со складками и делают песенку жабы пульсирующей. Однако ничто так не важно для амфибий, как голосовые вязки. Озерные и прудовые лягушки заставляют их колебаться, быстро перемещая воздух из легких в голосовые мешки — пузыри по бокам головы. Раздуваются только они, а не вся верхняя челюсть. Гоняет воздух лягушка туда-обратно и поет. Свои песни она исполняет, не открывая ни на секунду рта, Ноздри у нее закрыты. А звуки, которые образуются, усиливают пузыри — это резонаторы. У прудовой и озерной лягушек их два. У краснобрюхой жерлянки, зеленой жабы, обыкновенной квакши всего один усилитель звуков, расположен он на горле. А мелкая настоящая лягушка из Индии обзавелась даже четырьмя резонаторами. По бокам головы позади черных пузырей притаились еще два — почти круглые, бесцветные, покрытые тонкой кожей. Для стольких резонаторов воздуха надо гораздо больше, и легкие у этой лягушки внушительны.У австралийских свистунов вообще нет усилителей звуков, но свистунов к тихоням отнести нельзя. Резонатором им служит собственная нора. А громкость звуков предопределяется тем, где сидит свистун: у входа в свое жилище или в глубине его.Бесхвостые амфибии — отличные певцы. Они берут звуки и разной громкости, и частоты. Диапазон их голосов: от ста герц до пятнадцати тысяч герц. Но это предел не для всех.В аквариуме, где живут у меня шпорцевые лягушки, примерно в полтретьего ночи, а иногда и пораньше, время от времени дает концерты самая маленькая лягушка — самец. Он громко тарахтит минута за минутой. Замолкнет, раздастся всплеск, начнется возня. И снова тарахтение. Вот все, что слышу я, вот все, что может услышать любой человек, а остальное предназначено не для наших ушей. Гладкие шпорцевые лягушки издают ультразвуки до восьмидесяти тысяч герц, а рувензорские шпорцевые лягушки извлекают звуки, частота которых сто пятьдесят тысяч герц. Не каждая летучая мышь способна на такое.Однако какие бы разные рулады ни выводили амфибии, все они проявляют удивительное единодушие: они не любят петь в одиночку.Свистуны Чили распевают свои песни весной в заполненных водой ямках под камнями. Поют они всегда дуэтом или трио. Их близкие родственники, тоже свистуны, сидят неподалеку друг от друга под мхом сфагнумом у берегов медленно текущих рек, их больше устраивает хоровое пение. Хором поют прудовые, озерные и многие другие лягушки. Слушая их, можно подумать: каждый хорист исполняет собственную партию то там то здесь, а на самом деле акватория поделена между певцами, у каждого — свое владение, свой участок.Каким участком будет владеть дальневосточная квакша, зависит от того, много ли поблизости водоемов, пригодных для откладки икры. В заболоченных безлесных местах владение квакши — двадцать пять квадратных метров. А в местах, где водоемы на пересчет, приходится тесниться. Два квадратных метра, а то и двадцать квадратных сантиметров — вот на какую собственность может рассчитывать квакша.Минимальное расстояние, на котором сидят друг от друга квакши Шелковникова в Армении,— метр. Самые маленькие территории, принадлежащие свистунам Венесуэлы,— девять метров. Микрохилид Папуа разделяет не меньше ста метров.Донесутся с озера, пруда или речки крики лягушек — мы скажем: «Опять заквакали». Но для лягушки квак кваку рознь. Эти кваки меняют ее поведение, потому что несут они ей важную информацию. А если перевести эти кваки на наш язык, получатся целые предложения.Запас слов у бесхвостых амфибий не богат. Они не могут вести разговоры на вольные темы, как героиня сказки Всеволода Михайловича Гаршина, сумевшая рассказать соплеменникам о своем путешествии на утках, о необыкновенных южных болотах, где тьма-тьмущая мошкары. Однако тех звуков, которыми пользуются амфибии, им вполне хватает для того, чтобы сообщить друг другу необходимое.Придя в водоем и заняв участки, лягушки, квакши и их сородичи начинают петь. Это самцы, они чаще всего первыми прибывают на места размножения. А песни многих из них не что иное, как призыв, обращенный к самкам. Зеленая квакша, услышав серенаду, поворачивает голову из стороны в сторону и, определив, где сидит певец, отправляется на свидание. Но как амфибии узнают друг друга?Самец гладкой шпорцевой лягушки, самозабвенно исполняющий серенаду, обнаруживает приближающуюся к нему самку по движению воды, создаваемому ею. У самца серой азиатской жабы ориентиры другие.Собравшись обзавестись подругой по пути к водоему, самец ведет себя довольно странно: словно совершенно слепой. Коснется он случайно горлом и передними лапками какой-нибудь жабы и тут же хватает ее, сразу же прижимается к ней горлом. А кого он схватил? Самку или самца? Внешне жабы не отличаются, да самец и не обращает на это внимания. Однако у самки кожа шершавая, а не гладкая, как у него самого, вдобавок самка толще: живот ее набит икрой. Самец не успел разобраться в таких тонкостях. Едва он обхватил лапками другую жабу, она стала сопротивляться, отталкивать его от себя. В довершение всего звучит мелодичный крик, очень напоминающий попискивание цыплят, недавно появившихся на свет. Пищит жаба, дрожат ее бока. А вместе это означает: «Отпусти меня сейчас же. Я — самец!» Неудачливый жених так и поступает. Однако собственные крики подействовали на самца, получившего свободу. Теперь он пытается заключить в объятия неудачливого жениха. Приходит очередь протестовать ему. Жабы гоняются друг за другом и наконец расстаются.Первый самец снова прыгает вперед. И вот опять жаба. Опять самец старается на ощупь, кожей горла и передних лап определить, с кем имеет дело. Жаба не противится, замирает на месте, прижимается к земле. И уже вдвоем прыгают они к водоему.У второго самца все идет не так гладко. И он нашел самку, но она ухитрилась вырваться. Посмотрев, куда она прыгает, самец догоняет ее. А самка сгорбилась, высоко поднялась над землей: она решила столкнуть его задними лапами. Однако это ей не удается. Тогда она, очень медленно прыгая с самцом на спине, стала толкать его снизу, шумно выдыхая воздух. И вот оба падают. Однако самец не разжал лап. И снова его отталкивают, но на каждый толчок он отвечает криком. Этот крик похож на предыдущий, но звучит отрывистей и резче. «Не сопротивляйся!» — кричит самец. И в конце концов самка прекращает борьбу.Не азиатские, а просто серые жабы более настойчивы. Убедившись, что самец тщедушный, они действуют решительно: доставляют его туда, где много конкурентов. И там уже крупный соплеменник без труда разделывается с горе-претендентом.Когда приходит пора делать выбор травяным лягушкам-самцам, они глядят во все глаза. Существа, у которых спереди голубые пятна, им безразличны: это их же товарищи. Но самцы быстро приближаются к лягушкам в платьях с красноватым оттенком. Это самки. А лягушки колостетус коллярис, которые живут в ручьях венесуэльских Анд, полагаются и на глаза, и на уши. Колостетусы-самцы отличаются от самок по величине. К тому же у самцов спина темно-серая или черная, а позади горла черные полосы. Самки сверху коричневые, а за головой у них желтые поперечные полосы. Услышав призыв, самочка разыскивает исполнителя серенад, а он, разглядев невдалеке от себя самочку, продолжает завлекать ее песнями и предназначенными для такого случая необычными движениями.Амфибиям на пополнение своих рядов отпущены разные сроки. Свистуны на острове Барро-Колорадо в Панаме откладывают икру целый год. Травяные и остромордые лягушки приходят в водоемы на несколько дней. И пока не закончится свадебный сезон, они соблюдают пост: букашки даже не съедят. Поразительно быстро улаживают личные дела жабы буфо тифониус.Вечером, между девятью и десятью часами, начинает звучать хор. Жабы поют всю ночь напролет, в середине дня в воде — икра, а в конце дня уже нет ни одной жабы. В соседнем водоеме спевка состоится через месяц. Почти половина самцов в свадебный сезон успевает побывать в двух водоемах. Само собой разумеется, к ним приходят жабы их же вида.Межвидовые браки не поощряются у амфибий, и, чтобы предотвратить их, большинство откладывает икру в разное время, а крики каждого вида имеют свои особенности. Но больше всего разнятся призывы у близких родственников.В дождевых лесах Колумбии водится два вида листовых лягушек. Они очень похожи, но лягушки одного вида живут на деревьях и прыгают среди них днем, лягушек второго вида можно увидеть только на земле и в основном ночью. А распевают свои серенады они часто вместе, причем состоят эти серенады у обоих видов из коротких звуков. Однако крики лягушек, активных ночью, звучат дольше и повторяются медленнее.У изменчивых квакш и квакш хиля хризосцелис положение посложнее: они откладывают икру в одних и тех же водоемах и в одно и то же время. Но самки изменчивых квакш, услышав призыв, плывут к самцам своего вида: они за секунду издают звуков в два с половиной раза меньше, чем соседи.Свистуны с острова Барро-Колорадо поют по-разному. Они только воют или сначала воют, а потом кудахчут, словно куры. Самочки благосклоннее относятся к свистунам, которые исполняют сложные серенады. Раздастся вой — самочка определяет: певец принадлежит ее виду. Раздастся кудахтанье — самочка узнает, велик ли он: мелкий самец кудахчет более тонким голосом.Жаб Фаулера из Северной Америки не интересуют размеры самцов, хотя они внимательно слушают их крики. Разобравшись в ситуации, жаба направляется к тому певцу, у которого за минуту получается больше криков. Этот самец, по мнению жабы, лучше подготовлен для кратковременной совместной жизни.Но самую сложную информацию и в очень коротком сообщении передает своим соплеменникам пуэрториканская лягушка. «Ко-кви», «ко-кви»,— кричит она в тропическом лесу от заката солнца до полуночи. Ее так и называют «кокви». Кокви адресует свое сообщение сразу всем: и самцам, и самкам. «Кви» — это значит: «Я жду тебя». Будет поблизости самочка, придет к кокви. «Ко» — это уведомление, предназначенное для самцов: «Здесь владение занято. Не советую претендовать на него». Самцы, которые находятся на своих территориях, услышав «ко», в свою очередь, отвечают «ко».Очень разные амфибии, обосновавшись на кусочке суши или акватории, стараются оградить себя от непрошеных гостей. Появится самочка — никто не будет мешать наладить с ней отношения.Ателопы чирикиенские, которые живут в лесах Панамы по берегам рек, делают все возможное, чтобы держать в курсе соплеменников. Прыгает днем по земле ателоп, остановится — выдаст трель. Усядется он на лесную подстилку или на торчащий камень, опять время от времени кричит. Ателоп извещает: данный участок занят, владелец на месте. У ателопов чирнкиенских нет среднего уха, однако они прекрасно слышат звуки, которые распространяются по воздуху: другие ателопы, которые находятся на соседних участках, услышав крик, поворачиваются в ту сторону, откуда он раздался. Не увидят они соседа, начнут кричать сами.Травяные лягушки, когда поют хором, используют один крик, а два других, которые содержат сходную информацию, они адресуют соседям: «Не советую подплывать ближе, чем положено».Обыкновенные и все остальные европейские тритоны оповещают своих соплеменников на свой лад. Придя в водоем, тритоны первым делом устанавливают «пограничные столбы»: пахучие метки на камнях и ветках.Метит принадлежащий ему участок пепельная саламандра-самец. Наткнувшись на метки, самочка заходит во владение, самцы побыстрее удаляются от него. Так ведут себя многие амфибии независимо от того, получили они информации химическим путем или им было сделано устное предупреждение.Ну а если бездомная амфибия переступит черту? Тогда хозяева владений вынуждены перейти к угрозамПепельная саламандра, обнаружив, что на ее территорию вторгся непрошеный гость, поднимает туловище над землей и пристально смотрит на пришельца. Отведет взгляд в сторону пришелец, прижмется к земле — инцидент исчерпан.Ателоп чирикиенский, увидев чужака, выжидает. А сократится расстояние между хозяином и претендентом до двух метров, противники, каждый крича, сближаются. Но претендент вдруг замолчал. Он решил ретироваться. И хозяин, крича, преследует убегающего ателопа до границы своего владения.Амфибии, как и все другие животные, прибегают к мерам физического воздействия в самом крайнем случае.Если ателоп не выкажет желания покинуть владение, хозяин прыгнет ему на спину и обхватит его передними лапками там, где полагается быть шее. Очутившись внизу, чужак пытается обрести свободу, но вдруг затихает, вытягивает лапки, лежит неподвижно. Он признает свое поражение. Звучит свист хозяина, свист победителя. Полежав полминуты, претендент удаляется.Однако когда претендент продолжает сопротивляться, вместо того чтобы замереть на месте, хозяин будет толкать его во все стороны. И вот он уже расставляет лапки, подпрыгивает, опрокидывается на спину и, свистя, держит над собой вверх брюшком противника. Противник не шевелится. В этом случае положено ему предоставить свободу. И он ее получает. Хозяин владения исполняет трель: победа! А побежденный взял и ответил ему. Схватка возобновляется.Поединок между ателопами может длиться полчаса. Однако при таком обороте удача не всегда сопутствует владельцу участка.Наши озерные лягушки тоже умеют драться. Затеяв драку, они пытаются «утопить» противника. И напоследок так поддают ему задними лапами, что он отлетает в сторону.Храбро защищают свои владения лягушки-быки. По вечерам самцы, раздув легкие, сидят на воде высоко. Заметит лягушка невдалеке от себе чужака, тоже «толстого», плывет ему навстречу, коротко квакнув. Перевод приблизительно такой: «Убирайся подобру-поздорову». К пришельцу, решившему пропустить мимо ушей предостережение, хозяин владения приближается с остановками. И вот оба противника бросаются вперед, стараясь обхватить друг друга за раздутую часть груди. Яростная борьба продолжается минут пять, пока один не опрокинет на спину второго. Побежденному ничего не остается, как нырнуть, выдохнуть воздух и уплыть.У изменчивых квакш самцу, потерпевшему поражение, разрешается остаться во владении победителя. Однако участь его незавидна. Права петь серенады он не имеет. Два-три помалкивающих приживальца есть и у жаб. Очень хочется их всех пожалеть, а стоит ли? Эти спутники владельцев территорий не чувствуют себя ущербными. Помалкивать-то они помалкивают, а сами следят за самками, которые приближаются, и прямо на глазах у резидента перехватывают их. Квакши же, дождавшись, когда к хозяину владения приплывет самка и он будет занят, получают возможность петь четыре-пять часов.Лягушки-быки, каждая из которых не хочет остаться в одиночестве, применяют самые разные тактические ходы. Взрослые крупные самцы охраняют собственные участки. Но настроены они враждебно только к соплеменникам, примерно равным им. Пользуясь этим, молодые лягушки держатся в их владениях. И если в ответ на призывную песню могущественного собрата поплывет самка, она не всегда добирается до певца: молодые самцы опережают его. Самцы, которые по размерам больше этих, но меньше тех, что владеют участками, ведут себя иначе. Они не связываются с конкурентом, явно превосходящим их по силе, а, заметив свободное владение, обосновываются в нем. Появится крупный соплеменник — они уплывут. Такая стратегия ослабляет конкуренцию. Есть у нее и еще одно преимущество.Амфибии приходят откладывать икру не в любой водоем.Амбистомы выбирают пруды, где много растений: к ним прикрепляется икра, а позже служат они убежищем для головастиков. Эти пруды всегда окружены кустарниками или деревьями, а вода в них достаточно холодная и непрозрачная.У лягушек, жаб, жерлянок — свои требования к водоемам, но даже и в выбранных ими не все равнозначно. В любом водоеме есть места, особенно благоприятные для откладки икры. Лягушки-быки учитывают температуру воды. Она не должна повышаться выше определенного уровня: иначе зародыши не будут развиваться как надо. В воде у головастиков не должно быть много врагов — пиявок. Для головастиков других лягушек враги — жуки-плавунцы. А третьим лягушкам, как и амбистомам, нужно, чтобы было много растений, участки, которые охраняют взрослые самцы, отвечают самым высоким требованиям. И именно сюда стремятся попасть самки.Крупные лягушки-быки лучше защищают свои владения: из ста шестидесяти восьми стычек, происшедших в одном водоеме, в ста двадцати пяти победил самец, который был выше ростом. К этим самцам как раз и приплывают почти все самки, тоже крупные. Они откладывают намного больше икринок, чем мелкие, шансы выжить у детей этих лягушек выше.Лягушки-быки уходят из водоемов в середине июня. Но один самец удерживает за собой место лишь две-три недели. Двенадцать дней охраняет свою территорию дальневосточная квакша. Зеленые лягушки, которые захватывают лучшие участки, могут продержаться в собственном владении максимум неделю. У них конкуренция велика. Однако некоторые с успехом отражают атаки соперников даже два месяца.