Глава 1

Амали

Император Хоргус Анскелл во плоти оказался... посредственным.

Я замерзла, мои босые ноги тонут в холоде от пола.

Мне здесь так одиноко.

Сотни глаз устремлены на меня, будто я какая-то редкая птица в клетке.

Конечно, они будут смотреть. Большинство мидрианцев никогда раньше не видели никого подобного мне

Я знаю, о чем они думают.

Почему она?

Я не совсем подпадаю под мидрианское определение красоты. Если бы мне давали пенни каждый раз, когда какая-то ревнивая мидрианская старая дева называла меня уродиной прямо в лицо, я могла бы купить дворец.

Но у Хоргуса есть свои причины желать меня.

Их любопытные взгляды обжигают мою кожу. Ненавидящие шепотки вонзаются иголками в мою плоть. Их смех вибрирует в моем позвоночнике, и угли моего гнева снова разгораются к жизни.

Это не заняло много времени.

Не в этом месте.

Я выпрямила спину и подняла подбородок, глядя прямо перед собой.

Наконец-то. Я здесь. Вот оно.

Я проигрывала этот момент снова и снова, готовясь к тому, что должна сделать. Просто не ожидала, что император Срединного Разлома будет таким... обычным.

Это он? Этот лысый старик? Этот бледный эдалианец с пергаментной кожей? Он сидит на золотом троне в конце зала, попивая из хрустального бокала. Он выглядит таким серым. Как будто яркий трон высосал из него весь цвет.

Серая куртка, черная рубашка, серые брюки. Брюки были такими широкими, что это выглядело почти комично. Его живот напирал на шелковую ткань рубашки, напрягая крошечные золотые пуговицы. Глаза старика бледно-серые, а его редеющие волосы цвета выцветшей соломы. Я видела достаточно его портретов во дворце, чтобы знать — его волосы когда-то были великолепными, густыми и золотистыми.

Я так долго ждала этого момента, что в моем мозгу он стал значительной фигурой, непобедимой и богоподобной. Человек настолько могущественный, что держит весь Срединный Разлом в своем железном кулаке.

Сейчас я почти разочарована.

Но нет, я не должна обманываться его внешностью.

Его называют Хоргус Объединитель. Божественный Завоеватель. Паук. Его армия огромна и могущественна, самая большая из всех, что когда-либо видел континент Разлома. Его сеть шпионов и информаторов простирается от ледяного северного края Разлома до глубоких джунглей на юге.

Так много людей погибло из-за этого человека.

Он совершенно безжалостен.

Костлявый палец тыкает меня в бок.

— Двигайся, деваха. Поверь мне, ты не хочешь заставлять императора Хоргуса ждать.

Мадам Нимара держит мою цепь в тонких руках. Она слегка дергает ею, и холодный металлический ошейник вонзается в мою шею. Дурацкая штука. Тонкая золотая цепочка была скорее символом.

Мидриане любят свой символизм.

Я могла бы так легко выдернуть цепь из её рук и обвить вокруг шеи, мгновенно задушив в ней жизнь.

Это стало бы для нее неожиданностью.

Она думает, что я всего лишь наивный маленький тигландер из захолустной деревни в Северных Землях.

Дикарка.

Экзотический трофей в коллекции императора.

Хорошо. Пускай так и думают.

Вскоре империя Мидриан пожалеет о том дне, когда позволили дикарке-тигландеру войти в серебряный дворец.

Хоргус поднимается на ноги, и по комнате разносится тихий шум. Служитель в фиолетовых шелковых одеждах материализуется рядом с золотым блюдом и уносит наполовину пустой стакан императора.

Над нами блестят звезды, видимые сквозь высокие стеклянные окна, и я мельком замечаю серебряный полумесяц.

Хоргус медленно приближается ко мне, его шаги громким эхом отдаются от полированного пола, в зале воцаряется полная тишина.

Он окидывает комнату блеклыми серыми глазами.

Взрослые мужчины замирают, превращаясь в послушных собак, с широко раскрытыми глазами, полными надежды, словно ожидая одобрения.

Женщины же смотрят на него с жадностью, приоткрыв губы, с покрасневшими щеками и трепещущими веками.

Они желали его.

Этого отвратительного старика.

Они хотели его.

А теперь все его внимание обращено на меня.

Только на меня.

Их ненависть обжигает меня. В конце концов, кто бы не хотел спать с императором Мидрии и получить взамен какую-то славную услугу; возможно, даже постоянное проживание в роскошных комнатах во дворце?

Только не я.

Я подавляю дрожь и опускаю взгляд, стараясь изо всех сил выглядеть скромно, пока он приближается.

Это самое сложное в моей жизни.

Ненавижу его.

Я желала его смерти с четырех лет, а теперь, когда он находится на расстоянии плевка...

Терпение.

Если он почувствует, о чем я думаю, мне конец.

— Итак, это тигландер. — Его голос глубокий и хриплый. Это раздражающе действует на меня. Я хочу задушить его прямо сейчас.

Терпение. Твое время ещё придет.

Он остановился напротив меня.

Я смотрю на его ботинки, носки которых окрашены в пятнисто-малиновый цвет, постепенно переходящий в темно-коричневый оттенок высушенной кожи.

Его ботинки запятнаны кровью врагов.

Конечно, это не настоящая кровь, а простой кожаный пигмент. Так принято у эдалианцев. Один из воспитателей дворца объяснил мне это. Среди касты воинов модно носить эти ужасные сапоги. Это символ всех кровавых войн, которые они вели

Эдалианцы являются порочными, кровожадными людьми. Вот почему они правят Срединным Разломом. Мидрия состоит из множества племен, а эдалианцы находятся на вершине пищевой цепочки.

— Посмотри на меня, дитя. — Он кладет изогнутый палец под мой подбородок и приподнимает мое лицо, я смотрю прямо ему в глаза. Его взгляд холодный и собственнический. Он владеет мной и это знает.

Впервые чувствую эмоции Хоргуса: безжалостность, хитрость, жестокость.

Смотрю на него, и мой подбородок немного дрожит, заставляя мою нижнюю губу трепетать.

Это не игра. Конечно, я боюсь. Вместо того чтобы пытаться скрыть это, я использую страх в своих интересах, позволяя ему проявиться на моем лице, позволяя ему течь через все мышцы, кости и сухожилия в моем теле.

Это скрывает явную ненависть, которую я испытываю к этому человеку.

— Хм. — Его грубые пальцы касаются моей щеки. — Командор Трайз превзошел все мои ожидания.

Я резко вдыхаю, почти потеряв маску на лице. Трайз — жестокий, высокомерный ублюдок. Окруженный тяжело вооруженными солдатами, он пришел в нашу деревню и объявил меня имуществом империи.

Он связал меня, заковал в кандалы, но бил очень осторожно, стараясь не оставлять следы на моей коже. Он заставил меня ползать на четвереньках голой на виду у всех своих солдат.

Как они смеялись, когда стояли со своими членами в грязных, мясистых руках, дроча, пока я танцевала для них.

Но они не насиловали меня, потому что Хоргус хотел, чтобы я оставалась девственницей.

Я благодарю богов за это. Другим не так повезло. Не могу забыть пустые глаза лагерных рабов. Мидрианцы заставляли их идти за лошадьми, не заботясь о том, что их ноги изрезаны и опухли.

Мадам Нимара низко кланяется:

— Она из Венасе, маленькой деревни в глубине Коморского леса. Он находится у подножия горы Таламасса, ря…

— Я знаю о Венасе, — протягивает Хоргус, его губы слегка изгибаются. Он проводит по моей щеке кончиками пальцев, следуя по линии, где моя загорелая кожа становится неестественно бледной.

Я напрягаюсь.

Он прекрасно знает мою родную деревню. Он был там однажды.

— Её Знак впечатляет, — продолжает он, прижимая большой палец к моей щеке и щипая мою кожу. — Я доволен. Я принимаю её, Нимара

— Ваше Величество. — Нимара падает на колени и предлагает ему цепочку, склонив голову так, что её длинные седые волосы падают на лицо.

Хоргус берет цепочку, медленно оборачивая её вокруг своей толстой руки, ошейник впивается мне в шею.

Его запах окружает меня. Его чрезмерно мускусный, приторный аромат не может перебить запах несвежего пота и вина.

Я испытываю отвращение, но позволяю Хоргусу дернуть за мою цепь. Позволяю ему уставиться на меня. Его взгляд падает на мою грудь, которая едва прикрыта слоем красного тонкого шелка. Они одели меня в полупрозрачную ткань, сверкающее золото и драгоценности. Мои уши проколоты пять раз с каждой стороны. На нос надет тонкий пирсинг цветка джали, символа гарема императора. Они вымыли меня, надушили и прокололи такие места, где я даже не знала, что это возможно.

Они научили меня говорить на мидрианском как на родном.

Мои рыжие волосы распущены, длинные и прямые, они ниспадают вдоль спины. Женщины вплели в пряди маленькие драгоценности и безделушки, поэтому при шевелении головой раздавался перезвон.

Как в этот момент.

Некоторые из этих мидрианских традиций просто смешны.

Если бы у меня был какой-нибудь шанс выжить после сегодяшнего вечера, я бы все это срезала.

Двор замолкает, когда Нимара поднимается на ноги.

— Мой император. Для меня большая честь представить эту женщину тигландера для вашего удовольствия. Как видите, её Знак впечатляет. Для тигландера она быстро учится и удивительно послушна. И многому уже научилась. Она станет всем, что вашей душе угодно, милорд.

Слуги дворца ожидали, что я буду бороться изо всех сил их обучению и попыткам сделать цивилизованным мой ум и тело.

Но я не боролась совсем. И была прилежной ученицей.

И теперь я здесь. Точно там, где и хочу быть.

Хоргус улыбнулся:

— Нимара, ты слишком хорошо меня знаешь, лучше всех моих людей. Она выглядит достойной самого Элара.

— Ведь она великолепна?

— Действительно. — И так быстро, что чуть не пропустила, он облизывает губы. Отвратительно. В его штанах появился бугор. Он возбудился.

Глупый эдалианец. Я знаю, почему он хочет меня. Малиновое родимое пятно вокруг моего правого глаза... оно делает меня ценной.

Эти мидриане думают, что я отмечена знаком Лока, бога смерти. Ни один истинный верующий не посмел бы переспать с женщиной, отмеченной повелителем Преисподней.

Вот почему я всё ещё девственница после двадцати шести зим. Мидрианские солдаты меня не трогают. Так же, как и мужчины в селе.