Расплата

Мелкий, но настырный дождик смачивал ковер из сухих опавших листьев. Топча его, по осеннему лесу шли двое. Мужчина и женщина в одинаковых оранжевых жилетах.

Женщина была еще молодой блондинкой, долговязой и коротко стриженной с заурядным неприметным лицом.

Внешность мужчины была куда примечательней. Стройный, но не хлипкий, он тоже выглядел молодо… если не присматриваться к выражению его лица. Суровое то было выражение — как у много повидавшего и пережившего человека.

Но в то же время сказать про него «морда кирпичом» значило попасть пальцем в небо. Напротив, тонкие черты лица заметно смягчали внешность этого человека, придавая ей некоторую интеллигентность, даже аристократичность. Портрет довершали тонкие, аккуратно подстриженные усики. Совершенно не модные, но вид не портившие ни на йоту.

На секунду мужчина остановился, прислушиваясь. Сквозь шорох дождя до него донесся слабый стон.

— Кажется, в той стороне, — проговорил он затем.

И пара в оранжевых жилетах продолжила путь. Чтобы через несколько минут наткнуться на небольшую канаву, над которой нависал накренившийся ствол мертвого гниющего дерева.

Будучи для кого-то и впрямь небольшой, канава эта оказалась непреодолимым препятствием для тощего лысеющего старика. Да что там препятствием — западней. Старик валялся на ее дне в неудобной позе: кверху ногами. Но был еще жив. Это его стон слышал усатый мужчина.

— Кажись, вот наш грибник, — констатировала блондинка.

Ее спутник, промолчав, осторожно спустился в канаву.

— Помоги, а, — взмолился, обращаясь к нему, старик, — видишь… приземлился неловко. Подняться не могу… хоть бы не перелом.

— Помогу, помогу, — пробормотал в ответ усатый мужчина, — уж я помогу… вот сейчас помогу.

— Может, лучше со штабом связаться, — окликнула его блондинка, — пусть скоряк пришлют.

Но ее спутник только поморщился от жаргонизма «скоряк», в отряде означавший скорую помощь. Не по вкусу ему были эти коряво-подлые словечки, достойные каких-нибудь люмпенов. А предложение напарницы проигнорировал вовсе.

Склонившись над стариком, усач протянул к нему ладони с растопыренными пальцами. И… буквально увидел, как к ним устремился, поднимаясь с груди незадачливого грибника, едва заметный дымок.

Старик закряхтел, затем закашлялся, хватаясь за сердце и задыхаясь. Из его носа побежали две темные струйки, а глаза расширились настолько, что, казалось, готовы были вылететь из орбит.

— Эй! Что у вас такое?! — вскричала блондинка, заметив неладное.

Соскользнув в канаву, подбежала к напарнику.

— Эй! Че за фигня… Шмель?!

Толкнула его; мужчина, названный Шмелем, завалился на бок. Но уже секунду спустя резко подскочил на ноги, словно на пружинах. Повернулся.

Его лицо теперь выражало не суровость, а ярость. Пополам с чисто животным возбуждением голодного хищника, дорвавшегося до добычи. Глаза безумно сверкали.

— Не лезь! — взревел он, и блондинка испуганно отшатнулась.

Затем добавил, тоном уже более спокойным, но по-прежнему без тени дружелюбия:

— Я могу хоть сейчас свернуть твою костлявую шею. Но могу и, наоборот… поделиться силой. Не смотри, что он такой старый и хилый. Тут и тебе хватит… если будешь умничкой… да!

Блондинка молча закивала, судорожно сглотнув.

А затем Шмель поднес ладонь к ее лбу — всего на секунду. И блондинка аж глаза зажмурила от неожиданно нахлынувшего и никогда прежде не испытанного блаженства. Будто солнце в голове зажглось. Только не раскаленное, а ласково-теплое, животворящее. Под его лучами таяли, словно снег, усталость и раздражение от долгого похода по лесу.

— Приятного аппетита, — с усмешкой сказал ей напарник.

Когда он снова повернулся к старику, тот уже и трепыхаться перестал. Смотрел в осенние небеса остекленевшими глазами.

Шмель глубоко вздохнул и выдохнул несколько раз, снимая возбуждение. Нелегко это было сделать, ведь внутри него все бурлило и горело от прилива свежей энергии. Жизненной силы.

Наконец, справившись с собой, Шмель, как старший группы достал рацию и уже нормальным тоном проговорил:

— Это «лиса-7». Найден, погиб.

На последних словах еще покосился на спутницу-блондинку. Попробуй, мол, хоть слово против сказать.

В ушах еще звенело игривое «love me, love me» вместе с сопутствующим веселым мотивчиком, когда Пифия выходила из ночного клуба. Вспотевшая, притомившаяся, но довольная. Немного растрепавшаяся прическа была предусмотрительно уложена во время последнего похода в дамскую комнату — перед самым выходом. Потому что… да, в этот раз подцепить никого не удалось. Но вдруг фортуна еще повернется к ней лицом за пределами клуба. Ночь продолжалась.

Другие могли думать что угодно, но сама Пифия не считала себя гулякой, а свой образ жизни — безнравственным. Любой организм нуждается во встряске, но особенно тот, которому приходится больше работать головой. А Пифия не просто работала. Ей, вынужденной много запоминать, многое понимать, прочувствовать и предвидеть, собственный мозг казался чем-то вроде мусорного ведра. А даже ведро для мусора нужно время от времени освобождать, иначе плохо будет и ему самому, и окружающим.

Таким вот освобождением для Пифии и стали регулярные походы в ночной клуб. Хотя бы раз в месяц. Она давно поняла, что лучшее средство от умственной усталости — утомиться физически. Причем утомление эффективно вдвойне, если оно еще и сопряжено с удовольствиями. Старыми добрыми примитивными удовольствиями, доступными даже братьям нашим меньшим.

Потому… да, клубом как средством сбросить стресс и нервное напряжение Пифия отнюдь не ограничивалась. В противном случае давно бы спилась или даже сторчалась и опустилась на общественное дно. Гораздо чаще она ходила в фитнес-центр. Другой вопрос, что в клубе ей нравилось больше.

Итак, возбужденная и немного оглушенная, Пифия озиралась на парковке перед клубом под отзвуки музыки изнутри. Увиденное женщину разочаровало. Похоже, никто кроме нее не торопился завершать вечер, давно перешедший в ночь. Чтобы встретить неодинокое утро.

Компания визжащих малолеток, толкавшихся возле старой «лады» и пытавшихся в нее втиснуться, была, понятное дело, не в счет. Разве что посмотреть, поржать можно было.

Не вызывало надежд… но еще меньше доверия и тощее наголо стриженое существо с пирсингом в носу, одиноко слонявшееся по парковке. Пифия поймала себя на мысли, что даже пол существа не может определить — по крайней мере, с беглого взгляда.

Не то чтобы сильно ее это парило. Нет, Пифия была бы не против, окажись ее сегодняшний ночной спутник женщиной. Скорее, наоборот. Ничего такого она еще не пробовала, а хотелось бы. Просто потому, что все новое манило Пифию как экзотическое лакомство.

Но кто сказал, что познать это новое она обязана именно с какой-то лысой уродкой, шляющейся в ночи? С существом, которое даже на порог клуба не пустили — наверняка заслуженно.

И вообще, скорей всего оно искало удовольствия иного рода. Связанные не с биологией, но с химией.

Еще раз осмотревшись, Пифия разочарованно вздохнула и зашагала прочь. Сегодня, похоже, ничего не обломится. Придется вызывать такси. И надеяться, что ответом ей будет не дружный храп и водителей, и службы заказа.

Пифия перебралась с парковки на тротуар ближайшей улицы. И, достав айфон, уже успела открыть приложение для заказа такси… когда услышала приветственный звук автомобильного клаксона.

Просигналили еще раз. С неохотой Пифия оторвалась от айфона и обернулась. Где-то в шаге от нее на проезжей части остановилась аккуратненькая белая «Киа», поблескивавшая в свете уличных фонарей.

К чувству неудовлетворенности, точнее незавершенности, добавилось раздражение. Оттого, что владелец «Киа», похоже, кое с кем ее перепутал. Конкретно, с девками, работающими на трассе — и занимающимися отнюдь не укладкой асфальта. Так не хотелось кричать: «Нет, я не из этих!», словно оправдываясь перед очередным ушлепком, у которого завалялись лишние деньги. А кричать придется. Придется отшивать его как можно жестче и скорее. Прежде чем этот козел начнет о цене договариваться.

Союз этот — раздражения и чувства незавершенности — атаковал хорошее настроение Пифии, с трудом обретенное в стенах ночного клуба. И готов был уже повергнуть его. Ах, какой вечер пропал! Но оба эти неприятные чувства мгновенно улетучились, сменившись надеждой, когда Пифия увидела лицо владельца машины — тот как раз высунулся наружу.

— Шмель, ты? — переспросила женщина, не скрывая радости.

— А я уж думал, не узнаешь, — не менее весело, даже в каком-то приятном возбуждении, отозвался усатый красавец.

С ним, как и с большинством опытных участников отряда «Тревога» Пифия была знакома лично. Не только через посредников в виде телефона и Интернета. Так что зря один из тех ребят… Змей, кажется, его зовут, сравнивал ее с леди Годивой. Которую нельзя видеть живьем, не то ослепнешь.

С другой стороны, знакомство конкретно со Шмелем нельзя было назвать слишком близким. Пока. А потому…

— Тебя подвезти? — предложил веселый усач.

— Тогда лучше к тебе, — было ему ответом.

Что ж. Надо сказать, Шмеля Пифия недооценивала — и напрасно. Привыкла считать человеком флегматичным. Именно такое впечатление он производил, когда они виделись и общались раньше. Не в спальне, правда.

А сегодня в этого усача словно бес вселился… что для матерых участников отряда «Тревога», кстати, не всегда звучало как метафора. Еще пока ехали, он радостно так трепался ни о чем и смеялся беззаботно. Пифия даже заподозрила, что Шмель малость принял на грудь. А уж как утомил ее, когда дело дошло до постели. Причем дошло очень быстро, чуть ли не сразу по приезде. Вещи их обоих так и остались лежать, разбросанные по прихожей и спальне.