Когда они вдвоем вышли с затененной улицы на рыночную площадь, они были поражены ярким солнечным светом и шумом, исходившим от рядов торговых палаток. Ближе всего к ним была нижняя площадка, на которой слуги аукциониста расставляли группу людей для первого раунда торгов. Было две группы: первая состояла из нескольких хорошо сложенных мужчин в простых туниках и сандалиях. Вторая состояла из аккуратно одетых мужчин и женщин, предназначенных для богатых семей Тарса. Когда они с Луцием проходили мимо, Катон взглянул на первую группу. Двое из них были молоды и мускулисты, и их вполне можно было бы избавить от бесконечного труда в валяльной или каком-нибудь фермерском хозяйстве с цепом в руках, если бы им посчастливилось быть купленными одним из владельцев местных школ гладиаторов. Он собирался уходить, когда его внимание привлек последний человек в очереди.

Ему было лет пятьдесят, у него были вьющиеся серебристые волосы и морщинистые черты лица. У него было жилистое телосложение, он стоял, расправив плечи и расправив грудь, гордо выпячивая подбородок, и надменно смотрел на людей на улице. На правом предплечье у него была характерная татуировка в виде небольшого шлема. Знак посвященного третьей степени в культе Митры был достаточно распространен в легионах, и у этого человека, несомненно, была осанка солдата.

Катон остановился перед ним и оглядел его с головы до ног. Как только аукционист заметил римлянина, осматривающего его «товары», он подбежал и поклонился в знак приветствия, прежде чем заговорить на латыни с акцентом.

- Я вижу, ваше внимание привлек Фламиний, мой дорогой господин. Ясно, что вы человек превосходного и проницательного суждения. Он раб. Он может быть стар, но он крепок и в нем еще много лет хорошей службы, - он наклонился к рабу и похлопал его по твердому плечу. Мужчина не вздрогнул и никак не отреагировал. - Как солдат, стоящий по стойке смирно на плацу, - подумал Катон. Аукционист указал на ноги раба. - Как видите, мой дорогой господин, он в прекрасной форме и будет отличным подспорьем в поле. Или, возможно, как грузчик или носильщик. Да, и возможно, потому что как я полагаю, что вы один из прекрасных римских солдат, украшающих наш город своим присутствием... Или, может быть, телохранителем вашего дорогого маленького мальчика, - он лучезарно улыбнулся Луцию и протянул руку, чтобы взъерошить его волосы, но мальчик судорожно отодвинулся, представив острый язык Петронеллы, с которым ему совсем не хотелось бы столкнуться, в случае если ее аккуратная укладка будут испорчена.

- Какая у тебя история? - напрямую обратился Катон к рабу.

Прежде чем он успел ответить, аукционист быстро встал между ними. - Фламиний прибыл с остальным грузом из Вифинии, господин.

- Я сам поговорю с ним, - кратко прервал его Катон.

Аукционист на мгновение замолчал, а затем кивнул. - Если вам понадобится дополнительная информация об этом человеке или о ком-либо из других, для меня будет честью помочь вам, мой дорогой господин.

Он отступил на два шага, снова склонил голову и пересек помост к своему стулу недалеко от аукционного блока.

- Кто ты, Фламиний? - спросил Катон. - Думаю, у тебя выправка легионера.

Раб невозмутимо ответил на его взгляд, и Катон почувствовал, что человек его оценивает, прежде чем он ответил. - Я был легионером. Двадцать шесть лет в Четвертом скифском, прежде чем меня отправили в отставку. С честью.

- Так как же ты оказался рабом на аукционе?

- Потому что какой-то сенаторской сволочи приглянулась моя ферма. Я не стал продавать, поэтому он позаботился о том, чтобы дела у меня шли плохо. Я залез в долги, и моя семья разорилась. Я продался, чтобы погасить долг, так что, по крайней мере, моя жена и дети свободны. Насколько мне известно. Такова моя история, господин. Вот и все, - заключил он с понятной горечью.

Катон покачал головой. - Это печальная история, мой друг.

- Значит, и ты легионер?

- Мой отец – преторианец! - чирикнул Луций. И трибун.

Фламиний инстинктивно попытался встать смирно, и кандалы со стуком звучно ударились о его натертые лодыжки, заставив его вздрогнуть. - Простите, господин. Я не осознал этого. Думал, что ты штатский.

Катон печально покачал головой. - Это не способ для бывшего легионера закончить свои дни.

Фламиний пожал плечами. - Фортуна играет в свои игры, господин. У меня было несколько хороших лет в строю. Мне просто не повезло встретиться с какой-то высокомерной мокрой щелкой, которая хотела добавить мою землю к своим обширным угодьям.

Луций потянул отца за руку. - А кто такая высокомерная ...

- Тот, кто должен знать, что нельзя обманывать старого солдата и лишать того, что он честно заработал, - поспешно сказал Катон. Он застыл на мгновение, сожалея о неудаче старого солдата. А состояние Фламиния, скорее всего, могло стать еще хуже. Он был слишком стар, чтобы его купил ланиста или чтобы быть хорошим телохранителем. У такого раба было мало перспектив. Он закончил бы свои дни, упорно работая до смерти. Если только его положение не изменится…

Катон резко повернулся к аукционисту.

- Ты! Подойди сюда!

Аукционист жевал булочку с семенами. Он быстро положил ее на табурет и смахнул крошки с передней части своей туники, поспешно пересекая помост. - Мой дорогой господин, чем я могу помочь?

- Этот мужчина. Какую цену он получит?

Аукционист поджал губы и приподнял бровь. - Кто может сказать, господин? В конце концов, это торги. Любой может сегодня назначить цену такому человеку в такой ситуации, мой дорогой господин!

Катон нахмурился. - Избавь меня от торговых трюков. Сколько?

Другой мужчина на мгновение заколебался, оценивая римлянина и пытаясь вычислить, сколько он может себе позволить. - Четыреста денариев были бы справедливой ценой за Фламиния, господин.

Катон в свою очередь насмешливо фыркнул. - Чепуха. Он и вполовину того не стоит. Еще несколько лет, и этот человек ни на что не сгодится. Он станет просто еще одним ртом, который нужно будет кормить вдвое дольше, прежде чем он, наконец, закончит. Я дам тебе за него сто пятьдесят. Это больше той цены, которую ты за него выручишь на торгах, и ты это знаешь.

Подобострастное выражение лица аукциониста исчезло. - Двести пятьдесят, и он твой.

Катон хмыкнул и повернулся, чтобы взвалить Луция на плечи. - Пошли, сынок. Этот толстый дурак зря тратит наше время. Пойдем.

- Двести двадцать пять, господин!

Катон заколебался. - Сто восемьдесят. И ни на один денарий больше.

- Да нет же, господин! Он точно стоит большего. Как минимум двести.

- По рукам!, - Катон протянул ладонь и твердо схватил руку аукциониста. - Значит двести.

Аукционист стиснул зубы и кивнул. - Вы можете заплатить моему помощнику. Вон там, за помостом.

- Нет. Я хочу, чтобы он был доставлен в мой дом. Ты знаешь Юсефа, мастера по серебряным украшениям? - Катон указал на улицу, ведущую к дому.

- Я его знаю.

- Приведи раба завтра утром. Тогда я приготовлю деньги.

Аукционист потер руки. - Залог – это обычное дело, мой дорогой господин.

- Я командир преторианской когорты командующего Корбулона. Даю слово, деньги будут выплачены тебе, - Катон уставился на мужчину, осмелившегося бросить ему вызов. Другой мужчина сглотнул и неохотно кивнул.

- Слово римского офицера бесценно, дорогой господин. Как пожелаешь.

Катон взглянул на Фламиния и уловил проблеск чувства на лице мужчины. «Это могло означать благодарность», - подумал он. Или обиду. Сказать было невозможно. Он откашлялся и кивнул рабу. - Увидимся завтра.

- Да, господин.

Когда аукционист направил Фламиния к загонам за помостом, Катон отвернулся и продолжил свое продвижение по краю рынка, направляясь к «Чаше Креза» на перекрестке на дальней стороне. Он крепко держал Луция за щиколотки, а его сын сложил свои маленькие ручонки на макушке Катона, чтобы лучше держаться.

- Почему ты купил этого человека, отец?

Катон на мгновение задумался. На самом деле он был оскорблен перспективой продажи ветерана в рабство. Он прослужил достаточно долго, чтобы знать многих людей, которые рисковали своей жизнью ради Рима и своих товарищей. Именно последнее значило для него больше всего. Солдаты заботились друг о друге. Это были самые священные узы из всех. Лучше, если Фламиний будет взят на службу к Катону, чем если он будет работать до смерти на полях или в шахтах. Луций был слишком молод, чтобы все это понимать.

- Мне нужен кто-то, кто заменит Петронеллу теперь, когда она выходит замуж за Макрона.

- Она оставляет нас? - с тревогой спросил Луций.

- Нет, - заверил его Катон. - Но нам понадобится кто-то, кто позаботится о тебе и научит тебя тренироваться и сражаться. Старый солдат – лучший человек для этой работы.

- А что насчет дяди Макрона? Он же тоже старый.

Катон рассмеялся. - Я бы не стал это говорить ему в лицо, будь я на твоем месте.

- Это заставит его сердиться, отец?

- Ты даже и представить себе не можешь как...

Катон шагал следом за узкой телегой с мулом и проследовал за ней через толпу, пока они не достигли арочного входа в «Чашу Креза». Искусно нарисованное изображение улыбающегося человека, поднимающего огромную золотую чашу, украшало стену у арки. В дальней стороне был большой двор, заполненный столами и скамейками. Слуги суетились взад и вперед с кувшинами с вином и гроздьями дешевых чашек или подносами с тушеным мясом и буханками хлеба.

Большинство первых клиентов уже позавтракали, и за столиками было много места. Катон снял Луция с плеч и, понимающе улыбаясь, оглянулся, увидев знакомую фигуру, сидящую в самом дальнем от входа углу. На его столе рядом с большим кувшином с вином лежал аккуратно связанный узелок ткани. Катон увидел, что волосы мужчины были подстрижены и уложены так же аккуратно, как и у Луция, а утонченный вид дополняла только что выбритая челюсть. Рядом с ним, привязанная к ножке стола, сидела свинья, оглядывая людей во дворе со скучающим выражением на рыле.