Самым жутким персонажем я считала Фредди Крюгера. Я имею в виду, что может быть страшнее парня, способного убить тебя прямо в твоем сне? По крайней мере, оказавшись в фильме ужасов «Бимбо» среди плохих парней, вы бы тут же поняли, что подвалы — это эквивалент смерти. Самые верхние этажи — эквивалент смерти. И даже забитые техникой сараи несут в себе смерть.

Честно говоря, если бы я вознамерилась снять ужастик, то собрала бы всех своих подружек, построила их перед зеркалом и попыталась выяснить, кто из них больше всего подходит на роль симпатичной соседки. К тому времени все были бы уже благополучно мертвы, а выглядевший как Супергерой парень оказался бы, вероятней всего, тайным убийцей.

Вы скажете, они все такие предсказуемые… и все же я продолжала их смотреть, периодически пряча лицо в большой подушке.

Я попросила Лилит припарковаться и подождать, пока я сбегаю за кофе. С одной стороны, мне очень хотелось выбраться из машины и подышать свежим воздухом. Но по большему счету мне просто не нравилось ее отношение к работникам фастфуда. Как-то раз она мне поведала, что, найдя дохлую муху, сохранила ее в пакете с молнией, а затем подбросила в картошку фри, чтобы получить бесплатное обслуживание в бистро. Но больше всего меня шокировало то, что она — голову даю на отсечение — сделала это не ради экономии денег. Боюсь, ей просто нравится играть на нервах людей.

Выйдя из машины, я поплотнее затянула на шее шарф.

Да, мой шарф! В такую ненастную погоду он был просто незаменим. И я не знаю, любила ли я что-то больше, чем обмотаться тем, что больше напоминало одеяло для новорожденного, и весь день проходить, уткнувшись в него лицом. Это заставляло меня жалеть о безвозвратно ушедшем времени плащ-палаток. Я никогда не видела их ни в фильмах о средневековье, ни в шоу, но готова поспорить, что люди укрывались ими от непогоды и использовали как верхнюю одежду во время прогулок в стенах замка.

От головокружительного ощущения свежего воздуха мне захотелось попрыгать и похлопать в ладоши. Но я побоялась, что Лилит, увидев в зеркале заднего вида столь бурное проявление счастья, непроизвольно воспламенится. Поэтому сдержалась.

Мне удалось купить нам кофе без каких-либо инцидентов, и буквально через несколько минут я уже снова сидела в машине.

Лилит взяла свой стакан и, сделав глоток, скривилась.

— Тьфу! Какая гадость!

— Что такое? — ужаснулась я. — Он прокисший?

— Нет. Все нормально. Я знала, что вкус будет таким дурацким.

Я приподняла бровь, ожидая ее пояснений. А она одарила меня сердитым взглядом.

— Мне легче ненавидеть всех, кто пьет этот идиотский напиток, пока я помню его отвратный вкус.

— На-а-а-до же-е, — протянула я и кивнула, когда до меня дошел смысл сказанного.

Сделав многозначительную паузу, я отхлебнула из своего стакана, ожидая, что она рассмеется. Ну, хотя бы чуть-чуть ухмыльнется. Но ее лицо оставалось бесстрастным.

Я мысленно усмехнулась.

Разумеется, Лилит не считала, что выглядит комично, зато я от души наслаждалась такими моментами. Она обладала тем непреодолимым очарованием, что и все породистые кошки. Они ведут себя так, словно ты для них ничего не значишь. И всем своим видом показывают, что слишком хороши для тебя. Но ты отлично знаешь, что им не терпится получить хоть каплю твоей ласки. Даже если никогда не признаются тебе в этом.

Я задумалась.

«А как бы отреагировала Лилит, если бы я почесала у нее за ушком?»

И тут же сделала вывод, что она может навредить мне гораздо больше любой кошки. Поэтому мудро сдержала свой порыв. Но не отказалась от намерения найти способ, который заставит ее улыбнуться. Даже если для этого мне придется раздобыть мертвую птицу.

* * *

Наконец мы подъехали к дому престарелых.

— Хочешь, я провожу тебя? — предложила Лилит.

— Нет уж, спасибо, мамуля, — усмехнулась я.

— Как хочешь. Я, похоже, отравилась газами. Думаю, всем будет лучше, если я никуда не пойду.

— Можешь не верить, но мой день без этих подробностей был бы куда приятнее.

— Радуйся, тебе чертовски повезло. У меня сегодня два по цене одного.

— Серьезно? Речь идет о том, чего мне лучше не знать?

Она кивнула, но было видно, что без моего разрешения говорить не станет. Я чувствовала, что пожалею об этом, и все же, обреченно вздохнув, дала ей добро.

— Ладно. Говори.

— Последнее время я стала видеть по ночам серого человека без лица. Он молча стоит в углу и смотрит, как я сплю. А я просыпаюсь в каком-то странном оцепенении, не способная пошевелить ничем, кроме глаз…

— Прекрасно! — прервала я ее, почувствовав, как у меня по спине побежали колючие мурашки. — Надеюсь, это поможет мне справиться с бессонницей, с которой я давно борюсь. А сейчас мне предстоит обучать неких сварливых старушек рисованию. Спасибо, что подвезла.

— О, сегодня там будет Уильям. Это было в его расписании. Держи хвост трубой!

Уильям Чемберсон был ее боссом. Лилит работала у него секретарем.

Я не совсем уверена, но, по всей видимости, этими словами она пыталась поддержать меня, считая, что я по уши влюблена в ее боса. Хотя я не испытывала к нему никаких чувств, это не мешало ей утверждать обратное.

В средней школе мой парень — буквально через несколько дней после официального объявления нас парой — изменил мне, прогуливаясь на глазах у всех за ручку с другой девчонкой. Так что, да. На сегодняшний день я была экспертом в том, какую боль причиняет неверность. Уильям был женат, а сидевшая внутри меня ученица средней школы даже помыслить не могла о том, чтобы влюбиться в женатого мужчину. Даже если он был потрясающе красив и чертовски обаятелен.

У Уильяма был брат-близнец, Брюс Чемберсон, и они оба были генеральными директорами многомиллионной корпорации. Я сталкивалась с ними пару раз в доме престарелых за те несколько недель, что вела здесь уроки рисования. Одна из здешних старушек была бабушкой жены Уильяма, и они всей семьей, Уильям с братом и их жены, регулярно посещали местные покерные вечеринки.

Брюс был человеком, застегнутым на все пуговицы. Он строго придерживался официальных норм поведения, не допуская ни малейшей небрежности в одежде, словно одна-единственная расстегнутая пуговица могла стать нарушением служебного этикета. И при всем этом он выглядел Суперменом с подбородком, способным пробить кирпичную стену гораздо быстрее парня из рекламы напитка Kool-Aid девяностых.

Его взгляд мог заставить вас вспотеть, жилистое мускулистое тело смотрелось весьма гармонично, а прическа всегда была просто идеальной. И только при тщательном наблюдении можно было понять, что он либо страдает ОКР (прим. обсессивно-компульсивное расстройство, невроз навязчивых состояний), либо находится от него в опасной близости.

Но когда ты любишь своего мужчину — ну, вообще-то я хотела сказать, если ты вообще любишь мужчин, — то Брюс Чемберсон казался идеальным партнером. Если, конечно, не брать во внимание, что он тоже был женат.

Теперь об Уильяме.

Если Брюс был образцовым Суперменом, то Уильям, однозначно, был Бизарро (прим. испорченный клон Супермена; не злой, но его поступки и характер полная тому противоположность). Он всегда выглядел беззаботным весельчаком, не знающим, что такое расческа, а также имел небольшие проблемы с клептоманией. Вместе они смотрелись весьма необычно, а за их постоянными стычками, что вспыхивали чуть ли не каждую минуту, было очень забавно наблюдать.

Когда Лилит сообщила мне, что работает секретарем у какого-то суперкрутого олигарха, я, признаться, была шокирована. Ну какой босс станет терпеть ее закидоны? Но когда увидела Уильяма, все встало на свои места. Если Лилит была ехидной вредной кошкой, то Уильям... думаю, больше походил на проженного лиса, скрывавшего свою суть за пылким щенячьим энтузиазмом и простодушием. Временами он казался беспечным и абсолютно бесхитростным, но я видела, что за его показной простотой скрывался хитроумный гений.

Я легко могла представить, как искрятся весельем его глаза, когда Лилит в разговоре с важным клиентом отпускает свои грубые шуточки или же бросает ледяной взгляд через плечо на того, кто посмел отвлечь ее от чтения эсэмэски.

Я вошла через парадную дверь, держа в руке небольшую сумку с художественными принадлежностями, поприветствовала встреченных по пути знакомых и стала готовиться к занятию в комнате отдыха, что мне выделили для этих целей. Плата за эту общественно-полезную деятельность была невелика, но мне нужны были эти деньги. А самое главное, эта работа была связана с живописью. Так что я записала ее в число личных побед.

Как только я приняла решение стать художницей, на мои плечи лег дополнительный груз. Стоило человеку узнать о моих планах, как он тут же — не считаясь с моими чувствами — принимался язвить по этому поводу.

«Оу, так ты художница? И в каком же «Старбаксе» ты работаешь?»

Да пошли они все!

Я никогда не работала в «Старбаксе». Я работала... Ну, я работаю в доме престарелых и время от времени беру случайные подработки. Однажды я оформляла кофейню, но та не была «Старбаксом», спасибо ей за это. На самом деле она была лишь жалким подобием, весьма далеким от оригинала. И тем не менее клиентов у них было предостаточно.

* * *

Я как раз раскладывала на столах необходимые каждому «ученику» атрибуты, когда услышала незнакомый мужской голос. Вытянув шею, я выглянула в коридор, чтобы увидеть говорившего.

Моя бровь непроизвольно выгнулась.

Мне очень понравилось то, что я увидела. Да и моим бровям тоже… по крайней мере одной из них. И тут меня кольнуло узнавание. Он напомнил мне парня, с которым я когда-то училась в школе. Но это было в такой глухомани и так далеко от столицы, что подобное совпадение было просто нереальным.