Скарлетт как-то сказала нам на девичнике, что в древние времена люди верили, что когда целуешься, то теряешь душу. Может она выразилась как-то по-другому, но суть была именно такая.

Чем больше Капо целовал меня, тем больше я теряла жизненно важную часть себя.

Однажды я была готова обменять почку на кусок бифштекса. Я была готова обменять что-то, что помогало моему телу нормально функционировать, на что-то, что питало бы мою потребность в жизни.

Разве это не нормально - потерять жизненно важную часть себя из-за мужчины, которого я имею честь назвать своим мужем?

Я сжала в кулаках его рубашку, не желая помять или порвать ее. Я хотела, чтобы руки Капо были на моем теле, его губы на моих губах, как если бы мой муж давал мне воздух, которым я дышала.

Я даю ему то, без чего не могу жить. Он дает мне то, без чего не может жить.

Я хотела его. Я хотела его. Я хотела его. Я хотела больше... его… этого.

Разве это не нормально - обменивать что-то, что помогает моему телу нормально функционировать, как мое сердце, на что-то, что удовлетворит мою потребность в близости?

Капо прервал поцелуй, и мне потребовалась минута, чтобы понять, что мы отстранились друг от друга, что я снова возвращаюсь в реальность.

Был он. И была я. Раздельно.

Я держала глаза закрытыми, прижав ладони к губам, требуя, чтобы мои чувства остались при мне.

Потеря.

Одно простое слово развернуло новый виток в моем сердце, и меня охватил страх. Я не могла открыть глаза, чтобы посмотреть чувству в лицо, открыть рот и сказать ему, чтобы оно проваливало восвояси, потому что я была против потерять то, что я только что испытала. Я хотела насладиться им.

Где-то вдалеке прогремел взрыв, и я чуть не выпрыгнула из кожи - меня заметно передернуло.

— Открой глаза, Марипоса, — сказал Капо.

Я так и сделала. Фейерверк взорвался над нашими головами, осветив небо самыми красивыми цветами. Сотни людей столпились вместе, устремив глаза к небу, наслаждаясь ночным шоу.

Капо взял меня за подбородок и заставил посмотреть на себя.

— Твое платье. Все твои с таким трудом заработанные линии выставлены на всеобщее обозрение, Марипоса. Твои крылья сделаны из шелка.

— Ты заметил, — сказала я.

Капо сказал мне, что я потрясающе говорю по-итальянски по дороге на прием, но не прокомментировал ни одной линии, ни то, что они значат для нас.

— Теперь я осторожен со словами, хотя и использую все слова. — Он ухмыльнулся: — Время и место.

— Ты привел меня сюда, чтобы рассказать, — улыбнулась я.

— Наедине, — сказал он.

Я улыбнулась еще шире.

— У тебя есть персональная шутка.

— Я бы никогда не назвал это платье шуткой. — Палец Капо проследил линию вверх по моей руке. Материал там был прозрачным, но линии были такими же глубокими, как и на шлейфе. — Но об этом знаем только мы двое. Наш секрет. — Капо продолжал прокладывать путь по моему плечу, вниз по груди, заканчивая у сердца.

Я ладонью накрыла его ладонь, пытаясь снова удержать это чувство. Я встретилась с ним взглядом - не знаю, надолго ли, - но потом повернулась и посмотрела на небо, не в силах выдержать напряженность.

— Не делай этого со мной, — сказал Капо.

— Делать что? — Я продолжала смотреть на фейерверк.

Капо повернул мое лицо к себе, и я встретилась с ним взглядом.

— Не отворачивайся от меня. — Капо посмотрел мне в глаза, и я не была уверена, что он искал. Но я почувствовала, когда он нашел то, что искал. Замок повернулся, и звук того, как что-то внутри меня открылось, эхом отозвался во мне.

— Амадео.

Капо еще секунду смотрел на меня, потом повернулся к одному из охранников. Я отказывалсь смотреть на охранника. Я отказалась уделить ему хоть секунду нашего времени. Охранники значили только беспорядки, и какая бы война ни шла за воротами, она не коснется нашей ночи - ни тогда, ни через сто лет.

Пока Капо и охранник разговаривали по-сицилийски, мои глаза изучали группу. Люди все еще танцевали, а фейерверк продолжался. Харрисон танцевал с Джиджи. Время от времени он взглядом прохаживался по толпе. Казалось, он кого-то ищет.

— Он пытается заставить тебя ревновать.

Я моргнула, поняв, что это голос Капо, и только тогда отвела взгляд от того, что творилось там в ночи и посмотрела на него.

— Он… что?

— Малыш Хэрри. Он танцует с Джиджи, чтобы заставить тебя ревновать.

А что на счет тебя? Ты ревнуешь, что она танцует с ним, - собиралась сказать я, но сдержалась, так как она не получит ничего моего. Не имело значения, ревновал Капо или нет. Мы заключили сделку. Он собирался отвести меня домой.

— Он зря тратит время. — Я заколебалась, но все же спросила: — Все в порядке?

Капо вздохнул и встал, поднимая мои туфли, держа ремешки в пальцах. Затем он протянул мне свободную руку. После того, как я подала ему ее, мы направились обратно к гостям. Даже если Капо отрицал это, я знала, что что-то изменилось.

Еще больше охранников направлялось к передней части здания. Те, кто держался ближе, казалось, были начеку. Некоторые из них заняли позиции вокруг Нонно, который был так пьян, что смеялся над всем подряд.

Капо пренебрежительно махнул рукой. Мои туфли болтались в его пальцах и звенели.

— Гость, которого не пригласили.

— Кто-то, кого я знаю?

— Нет. — Капо на мгновение остановился посреди толпы. — Как прошел твой вечер, Марипоса?

— Это был лучший вечер в моей жизни, — честно ответила я. — Если бы у меня была сила останавливать время, я бы остановила его в той беседке.

— Конец?

Я кивнула один раз, но при этом пыталась однозначно понять, что все это значит.

— Мне нужно попрощаться. — Он развернул меня в темпе какой-то быстрой песни, которая играла. — Ты готова на этом закончить?

— Ох. — Рассмеялась. — Да, если так нужно. — Это была и его вечеринка.

Капо посмотрел на своего деда, улыбающегося от уха до уха, наслаждающегося сигарой с дядей Тито и группой из членов семейства Фаусти, а затем на мужчин, идущих к воротам.

— Еще одна песня, — сказал Капо, и было похоже, что он твердо решил сделать то, что хотел. Казалось, что он бросает вызов незваному гостю, чтобы тот пересек ворота и попытался остановить его.

После еще четырех танцев, мои ноги все еще были босыми, подол платья был перепачкан пятнами, мы держались за руки, в то время как линия бенгальских огней отправила нас на частную виллу где-то на территории поместья.

Вилла, спрятанная в глубине поместья, была старой и маленькой, но тот, кто пришел и подготовил ее, сделал ее настолько романтичной, насколько это было возможно. Ночной воздух был теплым на моей коже, как будто он прилипал к моему платью и заполнял сияющее пространство. Сотни свечей, горевших в сводчатом кирпичном камине, освещали темноту. Я видела такие фотографии только в журналах. Запах цветов апельсина почти подавлял.

Тогда я поняла, что подготовкой этого места и превращение его в особенное место занимались тетушки Капо. У них было четыре вида фирменных свечей, которые они продавали в своих магазинах. Апельсиновый цвет. Лимон. Фисташка. Шоколад. Я соединила все воедино с шоколадным запахом в клубе. Капо, должно быть, купил свечи оптом.

В центре спальни стояла огромная деревянная кровать с резным изголовьем. Золотые простыни были хрустящими, но одеяло было толстым, мягким и было перевернуто. Между двумя такими же большими подушками лежала одинокая, совершенная красная роза. Над кроватью висел простой деревянный крест.

— Ты или я?

— Ты или я?.. — обернулась и увидела, что Капо пристально смотрит на меня. Его галстук висел на стуле в углу, а рубашка была расстегнута, а рукава рубашки были закатаны до локтей.

Надо признаться, сидя перед камином, Капо заставлял меня нервничать. Как бы я ни смотрела на него, он был пугающим, и не только внешне.

Весь страх, наполнивший меня в беседке, увитой виноградом, ударил по мне сильно, разом выбив воздух из моих легких.

— Душ. — Капо кивнул куда-то за спину, в сторону открытой двери.

Я взглянула на свои ноги. Они все еще были голыми и грязными, но, к счастью, я не умудрилась ни обо что их занозить по дороге на виллу. А все потому, что Капо настоял на том, чтобы нести меня. Он хотел было переступить порог вместе со мной, но я остановила его.

— Разве мы не должны поцеловаться или что-то в этом роде на удачу? — сказала я.

Его смех был низким и хриплым, но Капо поцеловал меня. Все закончилось слишком быстро, но потом, находясь внутри виллы, я почувствовала безумные бабочки.

— Сначала ты, — сказала я. — Я бы хотела остаться в своем платье как можно дольше. Ведь я надеваю его один лишь раз. Это кажется такой пустой тратой времени…

Капо шагнул вперед и поцеловал меня. Его руки вцепились в мои волосы, и он крепко прижал меня к себе. Когда Капо отстранился, мои глаза все еще были закрыты.

— У тебя губы дрожат, — сказал он.

Я улыбнулась, но моя нижняя губа задрожала.

— И ты этого не допустишь, Капо.

Не успела я открыть глаза, как он повел меня из спальни в ванную.

— Что это ты делаешь?

— Будет безопаснее, если ты будешь держаться поближе ко мне. В ванной комнате нет окон.

— Почему? Что-то не так?

— Люди продолжают появляться без приглашения.

Люди? Больше одного?

— Ты знаешь, кто они?

Капо отпустил мою руку и пошел в душ, включив его. Как только вода потекла тонкой струйкой, он бросил рубашку на стул перед зеркалом. Капо расстегнул брюки и бросил их поверх рубашки. Потом он снял носки. А затем трусы-боксеры.

Я чувствовала себя как один из тех мультяшных персонажей, у которых глаза вылезают из орбит. Капо был худощав и имел мускулы во всех нужных местах. И я была права, когда сравнила его с питоном. Его размеры только усилили мою тревогу. Я была совершенно не в своей лиге. Он был за гранью прекрасного.

Я не понимала, что таращусь, пока не встретилась с ним взглядом.

— Я не хотела так пялиться...

Капо ухмыльнулся:

— Ты же не нарочно? Или ты хотела и делала это, а теперь чувствуешь себя виноватой за свои попытки?