Владимир ХЛУМОВ

Послание любителям симметрии

Неужели и так не ясно, что живой человек до крайности чувствителен к бесконечной мертвечине? Куда же вы еще ее проповедуете, не поспевая все-таки за богами? Или забыли, что богу богово, а человеку человечье, а может, и того хуже, сомневаетесь, нельзя ли с помощью одной глупой синусоиды что-либо новое сообщить, кроме того, что она глупа да бесконечна, да еще обладает быстротой однообразных колебаний и никуда не приложимым сдвигом в пространстве? Ведь что, спрашивается, может родиться от ваших розовых закатов, голубых горных хребтов или смазливых, с вечными повторами, симфоний, кроме туристического восторга?! Да, да, именно восторга, именно туристического, ибо есть, оказывается, время творить и плакать, а есть время смеяться и путешествовать. Куда только, спрашивается, путешествовать? Подальше от насущных вопросов да поближе к пирамидам. Но ведь что есть пирамида? Фигура, конечно, симметричная и от вращения независимая. Что, повторяю, в ней, в пирамиде, если она и есть тот самый последний конец под названием - СМЕРТЬ? Не зря же в каждой из них по покойнику находится пытливым умом. Вам же любо-дорого обманываться да кричать, что пирамида эта прекрасна лишь потому, что велика да симметрична, точно синусоида бестолковая, или проще говоря, потому привлекательна туристическому сердцу, что в ней мощи лучше сохраняютя да трупные яды не действуют.

Ну что же, господа любители симметрии, рабы бессмертия и защитники пустоты, неужели не стыдно к человеческой душе с извращенным понятием, как с ножом к горлу, приставать? Конечно, в этом случае каждый закричит, браво, браво, повторите менуэт мальчика Моцарта. А что же, скажите, еще делать, если с ножом к горлу, хочешь не хочешь, и заорешь не своим голосом - великолепно! Отсюда и получается, что ни хрена никакое это не настоящее искусство, а сплошная теория групп и вооруженное нападение на человеческую душу. Впрочем, я не ради смеха здесь выражаюсь, а исключительно от избытка нервов, потому что нет больше сил терпеть смотреть, как тыщу лет подряд человечество мается, словно тот бедняга, что напялил терновый венок и не знает, от чего колко ему и всюду капает.

Некоторые засомневаются и скажут, что он нам тут тень на плетень наводит, а прямо отказаться от красоты не решается. Подождите, подождите, ведь есть еще и другие, что засомневались, но задумались, не пора ли, мол, загашники критически проверить да экспозицию обновить?

Ведь не зря же симметрия означает кладбище на всяком культурном языке, который от латинского происходит, и выжил, кстати (в отличие от самой латыни), именно потому, что не так идеален и великолепен, а как бы подпорчен был всяким варварским наречием. Потому что человек не может говорить посредством синусоиды, ибо в ней, кроме глупой частоты и постоянной фазы, больше никакой приятной нашему сердцу информации не содержится. Только боже упаси предположить, будто и я вослед за прочими пытаюсь повторениями вас к стенке прижать. Задумайтесь лучше, от чего мой язык коряв и неказист, а мысли хорошие пробуждает? Ведь я не пиит, коему мало рифмы, т.е. типического повтора, так он еще и норовит начало в конце напоследок подсунуть, чтоб замкнулось все в циклическом круге, из которого ядовитые жала синусоид угрожают. Вот она, ваша, господа любители симметрии, циклопическая красота, ибо зверь, стерегущий круг, и называется Циклоп.

Скажу совсем другое. Не то красиво, что бессмертно, а то прекрасно, что нас делает бессмертными. Может, и не навсегда, а так, на чуть-чуть, ровно, чтобы не пугаться туристической красоты, красоты кристаллов и пирамид. Теперь же ясно, как применять красоту, и что она есть на самом деле. Ведь и раньше мы подозревали о существовании человеческой красоты, ибо кто не знает - женщины прекраснее матери нет. Не от того ли греться идем к едокам картофеля, а не к мертвому Парфенону?

Да, есть, есть она, красота человеческая, убогая, грязная, красивая, как то ржавое ведро, напоившее многих в прошедшие времена, спасшее многих от жажды в жаркий июльский день. Красота есть тепло человека для человеков. И больше нечего добавить пока.