Гордон мгновенно повалился на бетон и закрыл глаза. Ослепительная вспышка — одна, вторая, третья, — и в воздухе повис непередаваемый вопль сотен гибнущих крыс, от которого у него мороз прошел по коже. А потом подкатилась тошнотворная волна запахов горящего мяса и шерсти…

— Вот так-то, Гордон, — хрипло сказал инспектор. Он с трудом поднялся на негнущиеся ноги и, опираясь рукой на измятую бочку, осторожно выглянул за стену баррикады. — Я ожидал нечто подобное и потому захватил с собой изрядный кусок свинцового сала… Ну, где оно, ваше вонючее войско? Взгляните, мой друг, вам это будет полезно.

Капитан, присевший на край какого-то ящика, отрицательно покачал головой. Его мутило от густого, отвратительного запаха.

— Почему мое? — произнес он с негодованием. — Вы что, всерьез считаете меня этаким Гансом с дудочкой, по команде которого со всех окрестностей сбегаются зачарованные крысы?

— Тем не менее вас они не трогают, — убежденно сказал Слейтон, жадно затягиваясь наркотической сигарой. — И это не случайно! Бросьте темнить, капитан, я все равно дознаюсь, в чем ваш секрет.

Капитан помолчал.

— Что ж, это верно, — сказал он и встал с ящика. — Секрет существует. Много лет назад, когда я по возрасту вынужден был оставить службу на Венере, мне предложили стать одним из служителей музея космоплавания — одним из сорока служителей.

— Сорока? — удивленно переспросил Слейтон, поперхнувшись.

— Да, поначалу нас было сорок… Ученые, техники, бывшие космонавты — люди опытные и влюбленные в космолеты. НАСА курировало всю работу в целом и, не считаясь с затратами, доставляло списанные корабли сюда, на территорию бывшего военного полигона, со всей Солнечной системы. О том, что космомузей превратится в простую свалку, тогда и предположить никто не мог, иначе для хранения кораблей-ветеранов выбрали бы, скажем, Луну, где, по крайней мере, металл не ржавеет. Но уже через полгода, когда на поле на вечный прикол встала первая сотня кораблей, начались неприятности…

— Неприятности? Какие?

— Самые разнообразные… Двое техников погибли при работах по консервации двигателя одного из лунных модулей — оказалось, что в фюзеляжных баках сохранились остатки топлива. Через месяц неожиданно сработала автоматика первого из марсианских лайнеров, и трое ученых-кибернетиков задохнулись в кессоне, из которого молниеносно был выкачан воздух. Ну, и так далее… Техника, видите ли, оказалась слишком сложной, чтобы так просто превратиться в груду безопасного металлолома.

Слейтон удивленно присвистнул.

— Вот это штука! В газетах, выходит, об этом помалкивают…

— Еще бы… Скандал был бы грандиозным! Дошло до того, что предложили уничтожить всю привезенную технику, а остальные космолеты хранить на Луне или пускать в переплавку. Но ученые воспротивились — им, видите ли, стало интересно, что же за технику они создают. И тут выяснилось, что меня старые космолеты не трогают.

— То есть как не трогают?

— А так же, как волчья стая порой не трогает ребенка, случайно заблудившегося в джунглях. Она принимает малыша в свой круг и по-своему воспитывает и заботится о нем. Не знаю, чем я приглянулся моим железкам, — в голосе Гордона прозвучала неподдельная нежность, — может, тем, что я с детства любил технику? Даже в космонавты я пошел ради удовольствия возиться с механизмами…

— Сержант! — неожиданно заорал Слейтон, тревожно озираясь по сторонам. — Эти твари вновь пошли на штурм! Мало им первой порции напалма… Ничего, мы накормим их досыта. Залп!

И вновь ослепительные вспышки, отчаянный визг — и на людей, ничком лежащих на бетонных плитах, накатилась удушливая горячая волна.

На этот раз Гордон приходил в себя минут десять. Его сильно тошнило, в глазах плавали красные круги, рот был полон горькой слюны. Привалившись к какой-то стальной раме, он тяжело дышал, мутными глазами глядя на свои дрожащие руки и не видя их.

— Ну и бойню вы устроили, Слейтон, — с трудом выговорил он, закашлявшись. — Настоящая мясорубка…

— А как вы думали? — хладнокровно ответил инспектор, обводя поле битвы, заваленное горелыми трупами мутантов, слезящимися от гари и дыма глазами. — Зато ваш зоопарк я окончательно разогнал по клеткам — больше они и носа из своих нор не покажут. Минут десять подождем, пока не погаснет погребальный костер, — и в путь! А пока у нас есть еще время продолжить нашу приятную беседу, Гордон.

Капитан пожал плечами:

— Собственно, я уже все рассказал. В первый же месяц своей работы я трижды попадал в жуткие переделки. Один раз, например, я ухитрился выпасть из раскрытого люка второй ступени танкера и уже было прощался с жизнью, как вдруг ни с того ни с сего из первой ступени выдвинулось складное зеркало радиоантенны — и я упал словно в гамак, даже не ушибся! А на следующий день, когда я копался в гидросистеме поворотных сопел марсианского лайнера, в соседнем отсеке взорвался забытый баллон со сжиженным гелием. Автоматика управления дверью почему-то мгновенно сработала и спасла меня от ледяной смерти. Ну и так далее…

— Понятно, — сквозь зубы пробормотал Слейтон, отхлебывая из маленькой фляжки. — Этот железный хлам включил вас в свою семью… Ученая братия, конечно, потирала руки от счастья?

— Еще бы! — усмехнулся капитан, понемногу приходя в себя. — Чтобы не рисковать своими драгоценными жизнями, эти умники напичкали все вокруг телеавтоматикой и вот уже много лет меня изучают как подопытного зверька, даже в отпуск не разрешают уезжать. Мол, я должен потерпеть и в награду, быть может, стану отцом-основателем нового поколения космонавтов, которые будут находиться со своим космолетом в самых дружественных, а то и братских отношениях. Есть еще вопросы, инспектор?

— Целый короб, — ласково ответил полицейский, завинчивая крышку фляги и пряча ее в нагрудный карман. — Например, любопытно бы узнать, чем питается на этой свалке металлолома такая бездна зверья, разве что вы их чем-то подкармливаете? Ну-ну, я шучу… Пусть этим занимается следствие, мне плевать на такие детали. Все, можно уже идти. Гордон, последний раз предлагаю вам помочь представителям властей! Так или иначе, мы все равно найдем ваших дружков, подумайте лучше о себе. Содействие полиции зачтется вам на суде, это я вам твердо обещаю!

— Вы о чем? — удивленно спросил капитан.

Слейтон впился в собеседника тяжелым испытующим взглядом, но встретил лишь добродушную, открытую улыбку старого космонавта.

— Ладно, ладно, — наконец сказал он, подымаясь и поправляя сбившуюся портупею. — Потом не говорите, что я вас не предупреждал… Ну, ребята, передохнули? Пускайте вперед «псов». Пошли!

Через двухметровый барьер одним прыжком перескочило гибкое тело — и неторопливым шагом робот-ищейка двинулся в сторону ближайшей космобаржи, отшвыривая груды дымящихся тел. Вскоре широкий проход был расчищен, и первая пятерка полицейских вскарабкалась на баррикаду, готовясь прыгнуть вниз. В этот момент внимание Гордона привлекло странное гудение, раздававшееся откуда-то спереди.

Слейтон тоже насторожился и поднял руку:

— Стойте, ребята… Это еще что за штука?

Из-за стабилизаторов космобаржи не спеша стало выползать причудливое механическое чудовище. Длинное, как поезд, оно было слеплено из самых разномастных деталей, среди которых даже опытный взгляд Гордона с трудом распознал части кузовов марсианского пескохода, лунного грузовика и меркурианского вездехода. Первая секция этого кошмарного поезда была на гусеничном ходу, далее шли шесть пар разнокалиберных колес. За ними тянулось многометровое змеевидное тело, составленное из зеленоватых цилиндрических секций, смешно перебирающих коленчатыми, как у кузнечика, ногами.

Робот-ищейка, взбрыкнув лапами, бесстрашно прыгнул на чудовище. Раздался короткий предсмертный визг — и искалеченное, смятое в лепешку туловище робота полетело в мусорную кучу. Второй «пес» после недолгой борьбы был брошен под гусеницы и немедленно раздавлен.

— Стойте! — заорал Слейтон. — Сержант, олух вы этакий, отзовите «псов» назад! Ребята, забросайте эту каракатицу гранатами!