Капитан, с трудом придя в себя от изумления, принял единственное разумное в создавшейся ситуации решение.

— Бежим! — закричал он, оборачиваясь к своим спутникам. — Парень удерживает динозавров и дает нам шанс на спасение!

…Долгие годы позднее вспоминался Саманте этот безумный бег по полю. Жесткие колосья нещадно хлестали ее по лицу, каждый шаг давался с трудом, словно она мчалась по берегу моря, увязая по щиколотку во влажном песке. Боль в ушибленном плече, казалось утихшая, вспыхнула с новой силой, и она застонала. Но останавливаться было нельзя, и мужчины окружили ее полукольцом, готовые в любую секунду прийти на помощь.

Когда Саманта уже совершенно обессилела, за ковром золотистого поля появилась небольшая дубрава. Сквозь древние узловатые дубы был виден высокий частокол с тщательно вытесанными остриями. За оградой, под сенью гигантского вяза, стоял двухэтажный терем, сложенный из бревен толщиной в обхват.

Друзья невольно замедлили бег, растерянно ища в сплошной, без единой щели стене хоть какой-нибудь проход. Неожиданно секция из трех массивных бревен опустилась, гремя железными подвесными цепями. Эдмунд подхватил Саманту и почти пронес ее по дощатому настилу.

Девочка села на траву, жадно ловя пересохшим ртом воздух. Рядом с ней, тяжело дыша, опустились на землю и другие беглецы — вид у них был ничуть не лучше, чем у Саманты. Последним через проем в частоколе проскакал всадник, и тут же позади раздался лязг подъемного механизма.

Чудовища, больше не сдерживаемые парализующим излучением цилиндра, с неожиданной для таких исполинов прытью неслись к ограде. Одно мгновение Саманте показалось, что шестиметровые бревна не остановят их, но буквально в нескольких метрах от частокола животные резко остановились. Ярость «пастухов» угасла так же внезапно, как и вспыхнула. Через минуту они довольно мирно разбрелись в разные стороны, заняв в тени деревьев удобные наблюдательные позиции.

Юноша, ловко соскочив со взмыленной лошади, подбежал к Саманте и с тревогой заглянул в ее глаза.

Она изобразила жалкую улыбку благодарности и, закашлявшись, невнятно произнесла:

— Спасибо… Вы спасли нас, Иван-богатырь!

На круглом, словно блин, лице юноши вспыхнул румянец.

— Так вы англо-американцы? — с заметным акцентом спросил он. — Просто глазам своим не верю… Вы недавно прибыли на Базу? Я и не знал, что в экспедицию входят девочки и тем более… — Не находя слов, парень кивнул в сторону хоббита, который тут же встал и, важно надув щеки, вежливо поклонился своему спасителю.

— Сэмбо, с вашего позволения, — сказал он. — К вашим услугам, славный Иван-богатырь!

Юноша, еще больше смутившись, рассмеялся.

— Меня зовут Олег, уважаемый Сэмбо. И никакой я не богатырь — все это так… детские игры в древнерусское поселение. Не ставить же здесь, на древней Земле, складные пластметалловые коттеджи!

Олег познакомился со всеми членами экипажа «Стрельца». Он крепко пожал руки всем мужчинам и, дойдя до капитана Гордона, замер, пристально разглядывая его пропыленный, порванный в нескольких местах китель.

— Постойте, — пробормотал он изумленно. — Это же… Я читал в энциклопедии астронавтики… Пилотская форма НАСА начала XXI века! Ничего не понимаю.

— В этом мы с вами, юноша, полностью солидарны, — усмехнулся Эдмунд, небрежно забрасывая карабин за плечо. — Мы тоже мало что понимаем в происходящем. Но может быть, вы пригласите нас в ваши хоромы? Признаюсь, меня несколько утомил вид зверушек, которые сейчас так мирно прохлаждаются в тенечке…

Робин нервно хихикнул. Возбуждение еще не покинуло его, но он уже с любопытством оглядывал обширный двор, отмечая про себя рубленый колодец с журавлем и поленницу дров у бревенчатого сарая, из распахнутых ворот которого виднелась гора ароматно пахнущего сена.

— Конечно, конечно, проходите. — Олег поднялся на резное крыльцо и приветливо распахнул массивную дверь, сбитую из дубовых, грубо отесанных досок.

Саманта первой вошла в прохладную прихожую, наполненную терпким ароматом свежеоструганного дерева. На стенах висела конская упряжь, две остро отточенные косы, широкие деревянные грабли с темной, отполированной ладонями ручкой.

— Здесь что, этнографический музей? — гулко прокатился под высоким потолком звучный баритон кибернетика. — Или ты, Олег, сделал все это хозяйство сам?

— Ну что вы! — смущенно улыбнулся юноша, искоса поглядывая на Саманту. — Разве мне такое под силу… Это вещи из усадьбы русского крестьянина конца XIX века. Мы с отцом договорились — убрать первый урожай так, как это делали наши предки. Поле засеяно небольшое, так что вполне можно управиться без помощи комбайна.

— Вдвоем? — удивился капитан, с уважением разглядывая легкую и изящную косу, висящую на деревянных клиньях, вбитых в щель между досками. Длинное, чуть изогнутое лезвие ее было сточено до узкой, чуть шире пальца полоски — видимо, она прослужила хозяевам не один год.

— Почему же вдвоем? Нам вся экспедиция поможет — нас почти два десятка человек! Да вы проходите в комнату, я сейчас самовар поставлю.

В обширной гостиной со стенами, сложенными из ровно стесанных бревен, умело скругленных по углам, стояли длинный стол из необычной розовой древесины и простые лавки без спинок. В центре стола возвышался пузатый медный самовар, сразу же заинтересовавший хоббита, знавшего толк в чаепитиях. Рядом с самоваром стояли фаянсовые чашки и большое блюдо со вкусно пахнущими пирожками.

Вскоре гости, отбросив на время мучавшие их вопросы, с аппетитом уминали поджаристые пирожки, запивая их ароматным чаем. Саманта с наслаждением отхлебывала дымящийся напиток из голубой чашки и с любопытством разглядывала комнату. Ее внимание привлекла большая фотография красивой молодой женщины, стоявшей на крыльце уютного коттеджа. Короткие пепельные волосы, мелкие, точеные черты лица, не совсем гармонирующие с крупным, чувственным ртом, глубокая ямочка на подбородке и глаза, темно-вишневые, тревожные, как вечерняя вода в омуте…

Олег перехватил взгляд девочки и тихо сказал:

— Это моя мама. Она умерла, когда мне было всего три года…

— Несчастный случай? — сочувственно спросил Эдмунд.

— Нет, рейк…

— Рейк? А что это такое? — спросил капитан, разглядывая фотографию.

— Разве в ваше время не знали эту страшную болезнь? Это… ну нечто вроде рака. Рейк связан с необратимыми нарушениями генетического кода в хромосомах. Для нас — это болезнь века. Слишком много разнообразной химической дряни вы и ваши предки высыпали в землю и воду! О Мировом океане я уже и не говорю — это настоящее кладбище всевозможных ядов и радиоактивных отходов. Понятно, вам так было удобно, а расплачиваться пришлось нам — здоровьем и даже жизнями… Во всем виновата ваша проклятая глупость! — Олег неожиданно ударил по столу так, что зазвенели чашки.

Переглянувшись, гости промолчали. Да и что они могли сказать?…

Высоко на стенах, почти под потолком, висело несколько картин. Некоторые из них Саманта узнала без труда — не зря же в детстве она провела столько времени у видеокниги, напрямую связанной с крупнейшими библиотеками страны. «Богатырь» Врубеля, «Пустынник» Нестерова, «Вечерний звон» Левитана… Остальные работы были выполнены в авангардистской манере — казалось, в простенках между окнами были развешаны изрядно послужившие художникам палитры, донельзя заляпанные масляными красками. Соседство этой мазни рядом с шедеврами русской живописи показалось девочке кощунством, но, вглядевшись пристальней в одну из «палитр», она едва не выронила из рук лазурную чашку. Ей показалось, что беспорядочно разбросанные по холсту цветовые пятна стали сливаться в хорошо знакомый пейзаж. Ну конечно же, это бабушкин сад! В левом углу, за раскидистыми кустами сирени, матово отсвечивала терраса дома, увитая пышным плющом. Чуть левее, между двух старых сосен, был натянут старый гамак, с которого свисал краешек красного верблюжьего одеяла. Ее детского одеяла!

— Сэмбо, — прошептала она, наклоняясь к хоббиту, который впервые за долгие месяцы приключений почувствовал себя в безопасности и с непостижимой скоростью уничтожал пирожки, то и дело подставляя под дымящийся самовар чашку. — Сэмбо, посмотри на картину — ту, с красно-синими разводами.