- Зеленые дьяволы, босс. Рабочие отказываются идти туда…

По холеному розовому лицу Арчибальда Кроу промелькнула брезгливая гримаса. Однако он сдержался. Неторопливо протянул массивную, унизанную перстнями руку, поправил листок перекидного календаря, завернутый струей воздуха от бесшумного вентилятора, подрегулировал скорость… «Проклятая жара, кондиционеры выходят из строя, а эта штуковина только раздража-ет». - Он покосился на сверкающий никелем корпус вентилятора.

После бессонной ночи Кроу все раздражало - и обжигающее утреннее солнце, и влажная духота в саду, и тепловатый душ, и эта кажущаяся прохлада в кабинете. Ничего себе прохлада! На термометре, который держит бронзовый фавн, торчащий среди телефонных аппаратов, - двадцать девять по Цельсию. Конечно, поменьше, чем снаружи, но, стоит пошевелиться, и кожа становится липкой от пота. Он распрямил спину, с отвращением почувствовал, что рубашка уже прилипает к лопаткам.

«И этот идиот, -- Кроу вскинул глаза на темно-коричневое морщинистое лицо Лопеса, - опять несет какую-то блевотину…»

Лопес поймал взгляд босса и открыл рот, чтобы продолжать, но Кроу не позволил. Постучал торцом серебряного «Паркера» по полированной черни стола, не глядя на Лопеса, негромко спросил:

- Напомните-ка, пожалуйста, сколько я плачу вам?

- Я… - начал Лопес и осекся, уставившись в лицо хозяина.

- Вы болван, Лопес, - возможно мягче сказал Кроу, - вонючий, нудный болван! Начинаю думать, что ошибся в вас. Кажется, я уже говорил, меня не интересуют ваши отношения с рабочими. Меня интересует древесина, в частности вот эта. -Кроу снова постучал «Паркером» по столу. - В понедельник вы получили все необходимые указания. Ваши рубщики должны были начать от устья Утаяли и двигаться левым берегом. Ширина фронта вырубки два километра. Ну, а вырубив все ценное, вы должны были сжечь сельву до следующего притока Риу-Негру… Как, кстати, он называется?.

- Боа-Негру… Но…

- И никаких «но»… Разве вы забыли, что я не меняю приказов?

- Там, на Боа-Негру, деревня, хозяин… Индейцы… йаномами… Около сотни…

- Ну и что?

- Женщины, много детей…

- Ну и что?

- Говорят, это их земля… И лес по Утаяли, по Боа-Негру… Говорят, губернатор штата приказал не трогать лес и деревню. У них бумага есть…

- Определенно я ошибся в вас, Лопес. - Кроу задумчиво покачал головой. - Сколько у вас рабочих?

- Было тридцать…

- Почему было?

- Убили троих… Вчера… Ночью сбежали еще трое… Они говорят - зеленые дьяволы. Говорят, видели… Боятся, босс…

- У вас нет оружия? Ты, например, зачем на себя столько нацепил? - Кроу указал «Паркером» на пистолетные кобуры, оттягивающие широкий кожаный пояс Лопеса.

- Их пуля не берет, босс. - Лопес наклонился ближе к столу, округлил глаза, переходя на шепот.

- Дурень! - Кроу откинулся в кресле. - И не придвигайся, пожалуйста, от тебя чесноком разит… Господи, какие идиоты… Электроника, интегральные схемы, компьютеры, космические полеты - и «пуля не берет». Кого сегодня пуля не берет… Ты же грамотный человек, Лопес. Учился… Читаешь газеты, разговариваешь по телефону, смотришь телевизор. У тебя в лесном лагере радиопередатчик, ты умеешь им пользоваться… Ну, чего молчишь? Я ведь не ошибаюсь? Учили тебя?

- Три года… Ходил в школу католической миссии… Потом надо было работать…

- Видишь, три года. Тоже кое-что… Так почему все-таки «пуля не берет» этих… как ты их называешь?

- Зеленые дьяволы сельвы… Я не знаю… Люди говорят…

- И ты пробовал?

- Чего?..

- Пулей… Хотя бы вот из твоих пушек.

- А их я не видел…

- В этом все дело, Лопес. Болтун ты и трус к тому же!.. И ни слова больше! Немедленно возвращайся к своим дурням, и чтобы работали. Понял?

Лопес, не поднимая головы, мрачно кивнул.

- Отправляйся! Завтра приеду, посмотрю, что вы там наработали. Прихвачу с собой Одноглазого с его парнями. Они быстро наведут порядок. Рубщиков еще подошлю. Но - смотри в оба… Будут опять разбегаться, головой ответишь.

- К вам человек из города, отец Антонио.

В проеме двери, сквозь раздвинутую бамбуковую занавесь, на пастора глядела широкая улыбающаяся физиономия Чико.

- Пригласи его сюда, мой мальчик.

Пастор осторожно опустил на дощатый пол извивающуюся серебристую ленту, которую держал двумя пальцами за плоскую треугольную голову. Змея скрылась в одной из трещин между неплотно подогнанными досками пола.

- Все отдала? - Чико прищурился, приглядываясь к фаянсовому блюдечку на столе.

- На этот раз все. - Пастор аккуратно отодвинул блюдечко от края стола и прикрыл стеклом.

- Еще принести?

- Попозже. Я скажу. А теперь позови того сеньора из города.

- Он не сеньор, отец Антонио…

Голова Чико исчезла, стебли бамбука сомкнулись, заслонив дверной проем. Послышался удаляющийся топот босых ног и звонкий голосок Чико, обращенный к кому-то на центральной площадке селения:

- Сюда, это сюда… Отец Антонио ждет…

Шаги у входа, шепот Чико, потом деликатный стук в дощатую стенку возле двери.

- Да-да, входите, пожалуйста. - Пастор поднялся из-за стола. Бамбуковый занавес раздвинулся, пропуская гостя - невысокого

коренастого человека в светлых шортах и голубой безрукавке с большой репортерской сумкой через плечо. Из-за плеча посетителя выглядывала настороженная мордочка Чико.

- Мне надо видеть пастора Нуньеса, - сказал, наклонив голову, человек в шортах и бросил вопросительный взгляд на вошедшего следом Чико.

- Я - Антонио Нуньес. - Пастор протянул руку.

- О-о, - гость пытался скрыть удивление, - так вы и есть пастор… Извините, но я думал… Меня зовут Тун Читапактль, я журналист - корреспондент центральной газеты штата.

- Вы, вероятно, думали увидеть благообразного седого старца в черной сутане, - улыбнулся пастор, пожимая руку гостя, - а вас встречает худой длинноногий парень с копной рыжих волос, в потертых джинсах и сандалиях на босу ногу, к тому же небритый… Просто мы с ним, - пастор указал на Чико, присевшего на пол у двери, - не ждали сегодня гостей. Однако прошу садиться. - Он указал на грубо сколоченные табуреты возле стола. - А что касается сутаны - тут она не служит делу… Надеваю ее, когда отправляюсь к нашему епископу. Но это случается не часто. Признаюсь вам, дорогой сеньор, даже службу тут веду в джинсах - у меня есть еще одни, поновее - и вот в такой рубашке на выпуск. Слово правды, обращенное к простым людям, не нуждается в красивых одеждах. Не так ли?..

- Вероятно, вы правы, хотя… - журналист оглядел более чем скромную обстановку комнаты, - хотя, кажется, не все соглашаются с вами… Но вы становитесь популярным. Люди говорят о вас, ставят в пример другим… Поэтому наша газета хотела бы рассказать о вас…

- Что ж, если правду, в добрый час.

- Я приехал именно затем, чтобы узнать правду.

- Тогда надо, вероятно, начинать с них, - пастор указал на Чико.

- Именно так я и поступаю. Я уже побывал в соседнем селении. Теперь хотел бы побеседовать с вами.

- Пожалуйста…

- Но с глазу на глаз, если позволите…

- Вот как? У меня ведь нет секретов от них. - Пастор снова указал на Чико. - Но если вы настаиваете… Чико, мой мальчик, поймай пару хороших рыб и попроси Марианну приготовить их.

Бросив тревожный взгляд на журналиста, Чико молча выскользнул наружу.

- Вы ведь не откажетесь пообедать со мной, сеньор? - продолжал пастор, поворачиваясь к своему собеседнику.

- Благодарю. И называйте меня просто Тун, отец мой.

- А вы меня - просто Антонио.

- Еще раз благодарю.

- Тун - это ведь не здешнее имя? - Пастор с интересом разглядывал коричневое, словно выточенное из древесины каобы, лицо гостя.

- Нет… Мой отец с Юкатана. Он из народа майя.

- А ваша матушка?