1-й отдел — агентурная разведка на Западе, состоял из 5 отделений. В нем работало 36 человек. Во главе отдела стоял корпусный комиссар Отто Оттович Штейнбрюк.

2-й отдел — агентурная разведка на Востоке, также состоял из 5 отделений и насчитывал 43 сотрудника. Начальником отдела был корпусный комиссар Федор Яковлевич Карин.

3-й отдел — научно-техническая разведка, возглавлялся комдивом Оскаром Ансовичем Стиггой.

4-й отдел, руководивший деятельностью разведотделов штабов военных округов и флотов, возглавлял комбриг Василий Григорьевич Боговой.

5-й отдел — дешифровальная служба, возглавлялся полковником Павлом Христофоровичем Харкевичем.

6-й отдел — внешних сношений, возглавлял комкор Анатолий Ильич Геккер.

Остальные отделы были вспомогательными.

Большим недостатком новой структуры была предпринятая по инициативе Артузова ликвидация информационно-статистического отдела.

Реорганизация 1920-х гг. коснулась и разведывательных отделов штабов военных округов. Теперь в аппарат агентурной разведки округа (фронта) входили: агентурный отдел штаба округа, агентурные отделения разведотделов армий и корпусов, оперативные офицеры разведывательных отделений отдельных дивизий. Глубина ведения разведки разведотделами округов была определена таким образом: на западном направлении — 250–300 км., на восточном — 500 км. Работали разведотделы округов в интересах обслуживания командования и войск округа по вопросам изучения вооруженных сил сопредельных государств, их территорий и театра военных действий. Так, разведотдел штаба Петроградского (позднее — Ленинградского) военного округа вел разведку в Финляндии, Эстонии и Латвии, штаба Западного фронта — в Польше и Литве, штаба Отдельной Кавказской армии (позже — Краснознаменной Кавказской армии) — в Турции и Персии, штаба Туркестанского фронта (позднее Среднеазиатского военного округа) — частично в Персии, Индии, Афганистане и прилегающих к Туркестану северо-западных районах Китая, штаба 5-й армии (позже Сибирского военного округа) — в Китае и Монголии, штаба Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА) — в Маньчжурии и Японии.

Разведотделы округов должны были решать следуюшие задачи:

— создание закордонной агентуры для самостоятельного ведения стратегической разведки в политической, экономической, дипломатической и военной областях;

— организация связи с резидентурами, непосредственное руководство и финансирование;

— вербовка, обучение и персональный инструктаж агентов различных категорий, снабжение их легализационными документами и экипировкой;

— организация активной разведки в тылу противника.[105]

С апреля 1921 г. руководил советской военной разведкой Арвид Янович Зейбот — он возглавлял Разведывательное Управление (потом отдел). Однако пробыл на этом посту недолго, уже в феврале 1924 г. Зейбот направил в ЦК РКП(б) письмо, где весьма средне оценивал собственную работу в должности руководителя. В частности, он писал, что пока насаждалась агентура, проводилась чистка аппарата и оргработа, он более-менее справлялся с делами Разведупра, но в связи с тем, что ситуация изменилась — центр тяжести переместился теперь на чисто военные вопросы, Зейбот просил освободить его от занимаемой должности и предложил на свое место Я. К. Берзина. Член РВС СССР И. С. Уншлихт 10 февраля 1924 г. следующим образом прокомментировал просьбу Зейбота в резолюции на его заявлении: «Последнее время настойчивость, с которой т. Зейбот возобновил свое ходатайство, убедила меня, что его просьбу следует удовлетворить, несмотря на то, что мы теряем весьма ценного работника. Полагаю, что т. Берзин сможет заменить т. Зейбота».[106] Руководство страны согласилось с Зейботом и Уншлихтом, и во главе советской военной разведки стал Берзин, занимавший этот пост более одиннадцати лет.

Здесь надо отметить, что начало 20-х гг. стало очень трудным временем для Разведупра РККА. Причины тому были разные — и неопытность, и проблемы с кадрами, но пуще всего — вечная нехватка денег, особенно в валюте. Чтобы их добыть, приходилось прибегать ко всяким ухищрениям. Так, на первых порах содержание зарубежного аппарата финансировалось за счет продажи за границей драгоценностей и пушнины. Не случайно, к примеру, первый руководитель резидентуры Разведупра в Берлине Артур Сташевский после возвращения из-за границы в 1926 г. стал заместителем председателя правления «Пушносиндиката» и «Союзпушнины», а в 1934 г. возглавил «Главпушнину» Наркомвнешторга.

Занималось Разведывательное управление и самостоятельными коммерческими операциями. Уже в 1921 г. сотрудники Разведупра братья Абрам и Арон Эренлиб (Яновские) создали в Берлине первое торговое предприятие, являвшееся прикрытием для советской военной разведки. Однако решение поставить разведку на самоокупаемость было неправильным. И хотя среди разведчиков попадались отдельные коммерческие гении, такие как болгарин Христо Боев или поляк Игнатий Порецкий, одновременно добывать разведданные и торговать было весьма затруднительно. Не говоря уже о том, что торговать информацией куда прибыльнее, чем товарами. Поэтому разведка, безусловно, нуждалась в стабильном государственном финансировании. Однако государство оказалось весьма прижимистым спонсором. Так, в 1923 г. Наркомфин урезал смету Разведуправления в несколько раз. Результаты этого решения стали просто катастрофическими — разведка лишилась многих уже налаженных агентурных сетей. А, как известно, хорошую агентурную сеть за два квартала не создашь, на ее становление уходят годы — те самые, которые в гонке вооружений идут один за два, за три, за пять лет…

Иногда по причине непомерной скупости финансирующих органов возникали просто анекдотические ситуации. Так, например, разведчики, отправлявшиеся на работу за рубеж под официальным прикрытием, обязывались не выделяться «из общей массы сотрудников полпредств и торгпредств». Требование, с одной стороны, вполне разумное, но с другой… В то время, когда советские люди, и официальные представители в том числе, оказывались за границей, они настолько выделялись своей одеждой в толпе, что за ними, бывало, буквально бегали зеваки. Один из деятелей разведки аж в 1934 (!) г. писал: «Я полагаю, что этот политический момент заставляет нас еще раз поставить вопрос во всю величину о выделении каких-то специальных фондов по линии ЦХУ (кооперация провалит дело) и увеличить денежный отпуск с тем, чтобы люди ехали за границу, не похожие на белых ворон среди той толпы…». Однако ничего не изменилось. И когда несколько лет спустя молодого военного разведчика С. Н. Старостина направляли на полугодовую стажировку в советское посольство в Германии, ему так и не смогли подобрать гражданский костюм. Пришлось Старостину одеваться в комиссионке на Пятницкой и платить за костюм из собственного кармана.[107]

Кроме денежного Разведупр испытывал и острый кадровый голод. Разумеется, часть заграничных работников являлись выходцами из западных областей России — Польши и Прибалтики или имели опыт зарубежной эмиграции. Они хорошо знали закордонную обстановку, в должной мере владели языками и не слишком отличались от местного населения, тем более что послевоенная Европа представляла собой настоящее вавилонское столпотворение. Но таких людей было мало. Поэтому Разведупру поневоле приходилось привлекать случайных людей, отобранных по принципу верности делу партии, без опыта подпольной работы, без знания языка и обстановки. А ведь один такой оперативник мог поставить под угрозу провала всю сеть.

Впрочем, отчасти нехватка кадров компенсировалась за счет выпускников Военной академии РККА. Отобранных слушателей прикомандировывали на определенный срок к Разведупру. По истечении этого срока слушатели возвращались в академию, завершали учебу. Если им удавалось хорошо себя зарекомендовать во время стажировки в Центре или за рубежом, их вновь брали на службу в Разведывательное управление. Среди попавших таким путем в военную разведку можно назвать Семена Урицкого, Карла Янеля, Августа Гайлиса, Яна-Альфреда Тылтыня, Александра Граффа (Бармин), Гаральда Туммельтау. Однако и здесь были серьезные проблемы. Из выпускников Военной академии только небольшой процент годился для работы в разведке. Отсутствие специальных навыков и способностей, незнание языка, страны, в которой предстоит работать, — вот причины, по которых большинство выпускников приходилось возвращать обратно в войска.