Книги Толкиена опирались на те же сказания и легенды. Только содержание было противоположным: "проклятие власти" вместо прославления великих конунгов, дружба вместо вассальной верности, последовательный интернационализм. Причем, даже не особенно внимательный читатель замечал насколько толкиенское использование фольклорного материала было более глубоким и вдумчивым. Фашистская мифология кичилась своей "народностью", "историчностью". Но сравнивая ее с "Хранителями", даже с "Хоббитом", нетрудно видеть, что как раз историчность и народность были выброшены идеологами национал-социализма из эксплуатировавшегося ими северо-германского эпоса. Так что, не только глубокая философия эпопеи "Властелин Колец", но и ее лингвистический фундамент использовались в антифашистской борьбе.

Иногда мне кажется, что книги Толкиена были написаны еще и в противовес распространенному в начале XX века любованию Средневековьем: его рыцарскими турнирами, бессмысленным героизмом, готическими сводами холодных, нежилых замков. В известном смысле художественный стиль "Хранителей" можно назвать "антиготикой". Чтобы доказать это, обратимся к образам хоббитов.

"Хоббиты - неприметный, но очень древний народец. Раньше их было куда больше, чем нынче: они любят тишину и покой, тучную пашню и цветущие луга, а сейчас в мире стало что-то шумно и тесно. Умелые и сноровистые, хоббиты, однако, терпеть не могли да и не могут поныне - устройств сложнее кузнечных мехов, водяной мельницы и прялки. Исстари сторонились они людей - на их языке "громадин", - а теперь попросту и на глаза нам не показываются. Слух у них завидный, глаз острый; они, правда, толстоваты и не любят спешки, но в случае чего проворства и ловкости им не занимать.

...Во дни мира и благоденствия хоббиты жили, как жилось, а жилось весело. Одевались пестро, все больше в желтое и зеленое, башмаков не носили: твердые их ступни обрастали густой курчавой шерсткой, обычно темно-русой, как волосы на голове... Лица их красотой не отличались, скорее добродушием - щекастые, ясноглазые, румяные, рот чуть не до ушей, всегда готовый смеяться, есть и пить. Смеялись от души, пили и ели всласть, шутки были незатейливые, еда по шесть раз в день (было бы что есть). Радушные хоббиты очень любили принимать гостей и получать подарки и сами в долгу не оставались."

Не правда ли, хоббиты совсем не напоминают героев средневековых легенд? Нет в них стремления к подвигам и самопожертвованию, и славы они не ищут. Может сложиться впечатление, что кроме застолий и празднований хоббитов ничего не интересует. Даже в Совете Мудрых Бильбо Торбинс умудряется прервать обсуждение важнейших проблем, заговорив об обеде.

Однако, приходят тяжелые времена, и оказывается, что "в душе самого жирного, самого робкого хоббита все же таится (порой очень глубоко таится) будто запасенная про черный день отчаянная храбрость.", что "хоббиты не бросают друзей в беде", что очутившись перед лицом Девятерых Призрачных Всадников, малыш Фродо может крикнуть им: "Уходите! Уходите к себе в Мордор, я вам не дамся!". И не великий маг Гэндальф, не могучий Боромир, даже не Арагорн, отважный скиталец пограничного глухоманья, а смешные, совсем не героические увальни-невысоклики становятся главными героями эпопеи. Так Толкиен разрушает эстетику литературной готики и создает новую эстетику, в которой роль неестественной рыцарской доблести играет свойственное хоббитам неприметное мужество.

Писатель вовсе не пытается развенчать представителей других народов Средиземья. Немало добрых слов сказано в повести "Хранители" по поводу эльфов и гномов, магов и "громадин". Но ближе всего автору хоббиты. Недаром в обращении к читателю они названы нашими прямыми сородичами.

Считается, что "невысоклики" олицетворяют народ провинциальной Англии. Однако, обратим внимание на то, что им не приписано ни одной специфически английской черты. Так, как хоббиты, могут жить люди любой страны. Мне кажется, что Толкиен совершенно сознательно лишил этих своих героев всяких национальных особенностей - под хоббитами он понимает просто народ - без различия рас и религий. Мы еще будем обсуждать интернационализм содержания повести "Хранители". А пока отметим интернационализм ее литературного стиля.

Говоря о "невысокликах", мы слегка коснулись того, как Толкиен изображает своих героев. Но на этом вопросе следует остановиться подробнее. В конечном счете, именно умение создать образ определяет уровень мастерства писателя.

Марк Твен ввел в литературоведение термин "живые люди". Точного определения этого понятия, конечно, нет, но интуитивно мы одних героев считаем живыми, а других - называем схемами, персонажами.

Мы легко находим в своих друзьях черты хоббитов, гномов и эльфов. Очень редко, но все же можно встретить в нашем мире Гэндальфа, Арагорна-следопыта. Редко... но и в средиземье Рыцарей из Заморья было совсем немного. Ошибиться невозможно; герои Толкиена узнаваемы, они вполне реальные жители планеты Земля. Я упоминал о влиянии "Хранителей" на молодежные движения шестидесятых годов. Так вот, юноши и девушки называли себя "друзьями Фродо". Сказочный толкиенский хоббит оказался для них человеком, нуждающимся в помощи.

Наверное, это можно назвать литературным памятником. Во всяком случае, не подлежит сомнению то, что Толкиену удалось создать полнокровные запоминающиеся образы.

Пожалуй, в решении этой задачи английский писатель снова исходил из первичности языка. Он понимал, что лучше всего человека характеризует речь: слова, присущие лишь ему обороты, построение фраз. Язык отражает образ мышления, то есть, самую индивидуальность личности. И автор не пожалел усилий, чтобы сконструировать речь каждого героя повести. Работа эта опиралась на уже сотворенную действительность Средиземья; на историю, этнографию, особенности стран и народов воображаемого мира эпохи.

Образы толкиенских героев раскрываются прежде всего через диалоги. Исключения составляют лишь Горлум да Саурон, о которых рассказывают другие. Но оба они скорее символы, чем личности. Интересно отметить, что единственная попытка автора сказать что-то о человеке, не приведя пример его речи, окончилась неудачей. Арвен, дочь Элронда, никак не назовешь живой.

Надо сказать, что задача, стоящая перед Толкиеном, была очень сложна. Ведь в его трилогии одновременно действуют люди и хоббиты, полусказочные, легендарные эльфы и гномы, фантастические маги. Черные Всадники, фантасмагорические Умертвия, и, наконец, ни на кого не похожий, от начала и до конца вымышленный автором, Том Бомбадил. Писатель должен был не только снабдить каждого героя индивидуальной речевой характеристикой, но и связать их диалоги и монологи с естественным разговорным языком повествования. Дж.Р.Р.Толкиену это удалось.

"Миновало ли утро, настал ли вечер, прошел ли день или много дней - этого Фродо не понимал: усталость или голод словно бы отступили перед изумлением. Огромные белые звезды глядели в окно; стояла бестревожная тишь. Изумление вдруг сменилось смутным страхом, и Фродо выговорил:

- Кто Ты, Господин?

- Я? - переспросил Том, выпрямляясь, и глаза его засияли в полумраке.

- Ведь я уже сказал! Том из древней были: Том, земля и небеса здесь издревле были. Раньше рек, лесов и трав, прежде первых ливней, раньше первых бед и засух, страхов и насилий был здесь Том Бомбадил - и всегда здесь был он. Все на памяти у Тома: появленье Дивных, возрожденье Смертных, войны стоны над могилами... Впрочем, все это вчера - смерти и умертвия, ужас тьмы и черный мрак... А сегодня смерклось только там вдали за Мглистым Над горой Огнистою.

Словно черная волна хлестнула в окна, хоббиты вздрогнули, обернулись, но в дверях уже стояла Золотинка, подняв яркую свечу и заслоняя ее рукой от сквозняка, и рука светилась, как перламутровая раковина.

- Кончился дождь, - сказала она, - и свежие струи бегут с холмов под звездными лучами. Будем же смеяться и радоваться!

- Радоваться, есть и пить. - повесть в горле сушит. Том с утра поговорил, а зайчишки слушали. Приустали? Стало быть, собираем ужин!