(1 Кор. 12, 3). Итак, мы можем дать точное определение Предания, сказав, что оно есть жизнь Духа Святого в Церкви, жизнь, сообщающая каждому члену Тела Христова способность слышать, принимать, познавать Истину в присущем ей свете, а не естественном свете человеческого разума. Это — тот истинный гнозис, который подается действием Божественного Света, дабы просветить нас познанием славы Божией (2 Кор. 4, 5), это то единственное «Предание», которое не зависит ни от какой «философии», ни от всего того, что живет

(Кол. 2, 8). В этой независимости от какой бы то ни было исторической случайности или естественной обусловленности — вся истинность, характерная для вертикальной линии Предания: она неотделима от христианского гнозиса,

(Ин. 8, 32). Нельзя ни познать Истины, ни понять слов Откровения, не приняв Духа Святого, а

(Кор. 3, 17) [23 ]. Эта свобода детей Божиих, противопоставленная рабству сынов века сего, выражается в том «дерзновении» (paressia), с которым могут обращаться к Богу те, кто знает, Кому поклоняются, ибо поклоняются они Отцу

(Ин.4, 23-24).

Желая различить Писание и Предание, мы постарались освободить понятие о Предании от всего, что может роднить его с реальностью Писания. Мы должны были отличить его от «преданий» и отнести его вместе со Священным Писанием и всем тем, что может служить внешним и образным выражением Истины, к той горизонтальной линии, на которой, ища определение Преданию, нашли мы одно только молчание. Итак, освобождая Предание от всего, что могло стать его проекцией в плане горизонтальном, чтобы дойти до предела нашего анализа, нам надо было войти в другое измерение. В противоположность аналитическим методам, которыми, начиная с Платона и Аристотеля, пользуется философия, и которые приводят к растворению конкретного, разбивая его на идеи или общие концепции, наш анализ привел нас в конце концов к Истине и Духу, к Слову и Духу Святому, к двум различным, но нераздельным в Своем единстве Лицам, двойная икономия (домостроительство) Которых, созидая Церковь, в то же время определяет различный характер Писания и Предания, друг от друга не расторжимых, но друг от друга отличных.

То заключение, к которому привел нас наш анализ, — воплотившееся Слово и Дух Святой, двойное условие полноты Откровения в Церкви — послужит для нас поворотным пунктом, от которого мы пойдем путем синтеза и определим для Предания подобающее ему место в конкретной реальности церковной жизни. Прежде всего мы видим «икономическое» (домостроительное) взаимодействие «двух Божественных Лиц Пресвятой Троицы, поданных Отцом, С одной стороны, Духом Святым воплощается Слово от Девы Марии. С другой, последствуя Воплощению Слова Искуплению, Дух Святой сходит на членов Церкви в день Пятидесятницы. В первом случае предшествует Святой Дух, чтобы стало возможным Воплощение и Дева Мария могла зачать Сына Божия, Который пришел, чтобы стать Человеком. Здесь роль Святого Духа функциональная: Он — сила Воплощения, виртуальное условие принятия Слова. Во втором случае предшествует Сын Божий, Который посылает Святого Духа, от Отца исходящего. Но главенствует Дух: Он сообщается членами Тела Христова, чтобы обожить их благодатью. Следовательно теперь роль воплощенного Слова в свою очередь функциональна по отношению к Духу: Он — форма, как бы «канон» освящения, формальное условие принятия Святого Духа.

Митрополит Московский Филарет говорит, что истинное и святое Предание — не только видимая и словесная передача учений, правил, постановлений, обрядов, но также и невидимое и действенное сообщение благодати и освящения [24 ]. Хотя необходимо различать то, что передается (устные и письменные предания) от того единственного способа, которым эта передача в Духе Святом воспринимается (Предание как основа христианского познания), все же эти два момента друг от друга неотделимы; отсюда и внутренняя нерасторжимость самого термина «предание», который одновременно относится и к горизонтальной, и к вертикальной линии Истины, обладаемой Церковью. Поэтому всякая передача каких либо истин веры предполагает благодатное сообщение Духа Святого. Действительно, без Духа «глаголавшего пророки», все то, что передано, не могло бы быть признано Церковью за слова Истины, за слова родственные священным богодухновенным книгам, вместе со Священным Писанием возглавленным воплотившимся Словом. Это огненное дыхание Пятидесятницы, это сообщение Духа Истины, от Отца Исходящего и Сыном посылаемого, осуществляет данную Церкви высочайшую ее способность: сознание Богооткровенной истины, суждение и различение истинного и ложного в свете Духа Святого:

(Деян. 15, 28). Если Утешитель является единственным критерием Истины, открывшейся воплотившимся Словом, то Он также — принцип всяческого воплощения, так как тот же Дух Святой, Которым святая Дева Мария обрела возможность стать Матерью Божией, действует по отношению к слову как виртуальная сила, выражающая Истину в разумных определениях или ощутимых образах и символах, тех свидетельствах веры, о которых надлежит судить Церкви, принадлежат ли они или не принадлежат ее Преданию.

Соображения эти нам необходимы для того, что бы мы могли в конкретных случаях найти связь между Священным Преданием и Богооткровенной истиной, воспринятой и выраженной Церковью. Мы видели, что Предание по сущности своей не есть содержание Откровения, но единственный модус его принятия, та сообщаемая Духом Святым возможность, которая и дает Церкви способность дознавать отношение воплощенного Слова к Отцу (высший гнозис, который и есть для отцов первых веков «Богословие» в подлинном смысле этого слова), также как и познавать тайны божественного домостроительства, начиная с сотворения неба и земли — книги Бытия — вплоть до нового Неба и новой Земли — Апокалипсиса. Возглавленная воплощенным Словом История божественного домостроительства будет познаваться через Священное Писание обоих Заветов, возглавленных тем же Словом. Но это единство Писания может быть понято только в Предании, в свете Духа Святого, сообщенном членам единого Тела Христова. В глазах какого-нибудь историка религий единство ветхозаветных книг, создававшихся в течение многих веков, написанных различными авторами, которые часто соединяли и сплавляли различные религиозные традиции, случайно и механично. Их единство с Писанием Нового Завета кажется ему натянутым и искусственным. Но сын Церкви узнает единое вдохновение и единый объект веры в этих разнородных писаниях, изреченных тем же Духом, Который после того, как говорил устами пророков, предшествовал Слову, соделывая Деву Марию способной воплотить Бога.