Анджело отошел от Эбби к бюро. Эбби вдруг почувствовала себя одинокой, покинутой. Что со мной творится?! – мысленно ужаснулась она. Почему я стою здесь, пошатываясь от слабости, в то время как каждая моя клеточка стремится к этому мужчине? Почему он имеет надо мной такую власть?

Достав из выдвижного ящика какой-то длинный плоский футляр, Анджело протянул его Эбби.

– Возьми, Эбби, это тебе, под стать твоей красоте и в знак моего восхищения.

Эбби не шелохнулась.

– Возьми же, – повторил Анджело.

Он испытал невероятное облегчение: наконец-то упрямица сдалась. Борьба закончилась, теперь Эбби принадлежит ему. Вскоре она будет лежать в его объятиях и он наконец получит то, что жаждет вот уже несколько дней.

Эбби открыла футляр. На черном бархате лежал бриллиантовый кулон на золотой цепочке. Луч света, упав на камень, отразился разноцветной радугой. Сама того не желая, Эбби взяла цепочку в руки, подняла ее и пропустила через пальцы. Она посмотрела на Анджело.

Сегодня ночью он мог бы быть моим, я могла бы лежать в его постели, в его объятиях…

Все те чувства к Анджело, само существование которых Эбби упорно отрицала в последние несколько дней, вдруг разом охватили ее. Не признавать очевидное и дальше было просто бессмысленно: она его хочет и ничего не может с этим поделать. Эбби посмотрела на Анджело: губы приоткрыты, в широко распахнутых глазах горит желание. Анджело тоже смотрел на нее. Смотрел выжидающе. В его взгляде Эбби прочла предвкушение. И тут ее словно холодной водой окатили. Анджело Феретти предлагает ей всего лишь деньги, хотя на этот раз не в виде чека, а в виде драгоценностей. Богатство – это все чем он ее заманивает. Она для него – всего лишь тело, которое можно купить, сексуальная игрушка, инструмент наслаждения. Она сжала кулак, и острые грани бриллианта впились в ладонь. Но Эбби была даже рада этой боли, она заглушала другую боль – в сердце.

– Надень это, Эбби, укрась себя для меня, – медленно произнес Анджело, уже не скрывая своего удовлетворения.

Эбби резким движением швырнула подвеску на стол, цепочка и камень заскользили по полированной поверхности. Ее лицо исказила мука, ни слова не говоря, она развернулась и бросилась прочь.

Неподвижное лицо Эбби заливал лунный свет. Было далеко за полночь. Анджело стоял над спящей девушкой и любовался ее безупречной красотой. Ее длинные волосы разметались по подушке, длинные ресницы отбрасывали тень на щеки. Он смотрел не нее и его мучили неприятные вопросы, на которые у него не было ответов. Почему он одержим этой женщиной? Почему она его мучит, не дает ему покоя? Другие женщины никогда не обращались с ним так отвратительно, чем же отличается эта? И почему вечером она от него сбежала, издав крик раненого животного? Этот крик снова и снова звучал в его ушах, не давая покою. Почему? Почему она сбежала?

Слишком много вопросов, но он не хотел задавать их Эбби – просто боялся, что ответы ему не понравятся.

Анджело молча повернулся и печально вышел из комнаты.

Проснувшись утром, Эбби из принципа надела собственную одежду, выстиранную и выглаженную Роситой. Она вышла в патио и села в плетеное кресло. Экономка принесло ей завтрак, Эбби улыбкой поблагодарила женщину, но аппетита у нее не было. Она ждала, сама не зная чего, но время тянулось невыносимо медленно. Наконец, когда солнце поднялось над кронами деревьев и его лучи проникли в патио, появился Анджело. Вслед за ним пришла Росита со вторым подносом. Поставив завтрак перед Анджело, она посмотрела на нетронутую еду на тарелке Эбби и укоризненно покачала головой.

Анджело сел. Эбби вдруг поняла, что, хотя она ждала его почти час, сейчас она не в состоянии разговаривать с ним.

– Абигайль, – начал он.

Его голос прозвучал как-то странно. Эбби молча подняла на него глаза, и Анджело поразило их безрадостное выражение.

– Скажите, чем я провинился на этот раз? В чем мое преступление?

Похоже, он действительно не понимает, подумала Эбби, и это самое ужасное. Точно так же он не видел ничего плохого в том, чтобы предложить мне сто тысяч долларов за молчание и за то, что я оставлю в покое его брата. Вот и сейчас он не понимает, в чем его «преступление».

Зато Эбби прекрасно знала, в чем повинна она сама: в глупости, в непроходимой глупости и наивности. Подпустить к себе непозволительно близко, поддаться его влиянию – это ли не глупость? Вот что бывает, когда потакаешь собственной слабости к тому, что для тебя вредно. А в том, что ее болезненная, ненормальная страсть к Анджело Феретти принесет ей только вред, Эбби не сомневалась.

– Не молчите, Эбби, – снова заговорил Анджело, – если вы мне не скажете, в чем я провинился, я так и не узнаю.

Эбби сверкнула глазами. Ну конечно, для него все, что он сделал, не прегрешение, а обычная практика, так, кажется, выражаются в его кругах. Откупиться от человека, вставшего поперек дороги, купить женщину для секса – все это обычная практика. А чем расплачиваться – наличными ли, чеком или бриллиантами – не имеет значения.

– Скажем так, мне нравится, когда меня пытаются купить при помощи бриллиантов ничуть не больше, чем когда меня пытаются купить за деньги, – процедила Эбби.

Лицо Анджело потемнело.

– Я вас не покупал! Вы меня оскорбляете!

– Я? Вас? Да это вы меня оскорбляете! Господи, вы предложили мне бриллиантовый кулон за ночь с вами и считаете это неоскорбительным?

– Конечно, не считаю! Эбби, я вовсе не пытался вас купить, я подарил вам этот кулон только потому, что он бы очень хорошо на вас смотрелся. По той же причине я купил вам одежду. Ваша красота требует соответствующего обрамления.

– Вот как? Между прочим, я хорошо помню поговорку: бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

– При чем здесь это?! – взорвался Анджело, но тут же взял себя в руки и подозрительно прищурился. – Интересно, когда мой младший брат дарил вам бриллиантовые серьги, вы столь же бурно протестовали?

Эбби хотела возразить, что Рафаэль ничего ей не дарил, но вовремя спохватилась и промолчала. Если она скажет, что бриллианты, которые она демонстрировала на благотворительном балу, были взяты напрокат, их афера будет раскрыта.

Анджело истолковал ее молчание по-своему. Он откинулся на спинку стула и окинул Эбби оценивающим взглядом.

– Значит, от него вы принимали бриллианты спокойно, а когда то же самое предложил я, вы оскорбились.

– Конечно! – с жаром подтвердила Эбби. – С первой минуты нашего знакомства вы только и делаете, что оскорбляете меня. Вы точно с Рафаэлем родственники? Может кого-то из вас подменили при рождении?

– Но вы же признали, что не любите Рафаэля, – со злостью напомнил ей Анджело.

– Не люблю, но он мне очень нравится, я к нему привязана. Если хотите, мы с ним хорошие друзья. По-вашему, это ерунда, но я так не думаю. Я питаю к нему нежность.

– Привязанность, нежность – так говорят об отношениях с комнатной собачонкой, а не с мужчиной!

– Не смейте иронизировать! У Рафаэля есть то, чего у вас нет и никогда не будет! Он добрый, внимательный, порядочный, вам до него как до Луны. – от волнения Эбби повысила голос. – Так что оставьте свои драгоценности себе, можете забрать и тряпки. Подарите их той, кому они нужны, той, которая их оценит так, как вам этого хочется, той, которая считает, что деньги и вещи важнее доброты и порядочности. И не соблазняйте меня сексом, как осла морковкой! Пусть даже вы самый сексуальный мужчина со времен Казановы, мне все равно!

Анджело прищурился. Его страшно раздражало, что Эбби превозносила достоинства Рафаэля и принижала его подарки. Но больше всего его раздражало, что эта упрямица отрицала, что ее тоже к нему влечет.

– Радость моя, я могу сделать так, что вам будет не все равно. Я могу распалить вас так, что вы расплавитесь под моими ласками.

– А потом подарите мне очередную дорогую побрякушку в награду за секс? Ну нет! Меня тошнит от мужчин, которые покупают секс!