Орион знала, что это ложь. Мужчина в обтягивающей одежде, которая демонстрировала рельефные мускулы, был кем угодно, но только не ленивым.

Но он был добрым.

Он заказал им кучу еды, которую они не смогут съесть и за неделю, прежде чем испариться. Мэддокса с ним не было. Он ушел, как только они прибыли в гостиницу, одарив Орион взглядом, от которого в ее горле встал ком. Их воссоединение было неловким и странным.

Она была рада, что он ушел.

Шелби ковыряла пончик, лежащий на кладбище поеденного фастфуда из пиццы, гамбургеров, пасты, содовой, молочных коктейлей и жареной курицы. Каждое вкуснее предыдущего. Девушки наелись до отвала, поэтому Орион ушла в ванную, чтобы смыть со своих пор весь этот жир.

Жаклин поднялась с кровати, прижав руку к животу.

— Кажется, я умираю, — заявила она, поглаживая свой раздутый живот.

Орион усмехнулась.

— Вот что бывает, когда заедаешь огромный бургер пончиками, — сказала она, качая головой.

Жаклин сверкнула глазами.

— Я просто пытаюсь быть вежливой. Не выбрасывать же еду.

Они замолчали, рассматривая свой фуршет. Даже сейчас объедков было больше, чем они получали все вместе за неделю.

Однажды Орион заболела. Из-за нехватки свежего воздуха или из-за жестокого обращения. Может из-за испорченной еды, она не была уверена. Но в Клетке воняло рвотой, и ее желудок сжался, когда Первая тварь принес еду. Она задыхалась от запаха. Не могла даже взглянуть на нее.

Вскоре ее научили, что в Клетке означало тратить пищу впустую.

Она резко вернулась в настоящее. Жаклин и Шелби смотрели куда-то вдаль. Несмотря на номер в гостинице. Душ, еду, кровать, простыни, одежду, нижнее белье. Они все еще были там. Их частички навсегда останутся там.

— Могу я с вами кое-о-чем поговорить? — спросила Орион.

Жаклин потерла живот, но все равно потянулась за молочным коктейлем.

Орион покачала головой, выдавив улыбку.

Жаклин бросила в нее куриную ножку.

— Выкладывай.

— Я видела Боба в больнице, — пробормотала Орион, ее лицо побледнело.

Обе девушки замерли, Жаклин все еще сжимала губами трубочку от молочного коктейля. Она судорожно сглотнула.

— Кого?

Орион прищурилась.

— Доктора Боба Коллинза.

Она поделилась с ними этим именем, когда ее привели обратно в Клетку. Когда она снова смогла говорить, снова смогла открыть глаза без желания разбить голову об стену.

Они говорили об этом шепотом. Каждая держалась за эту информацию. У монстра было имя, и это делало его слабее. Во всяком случае, так они себе говорили. Он все еще обладал той же силой, что и раньше. А у них было только его имя.

— Ты что, издеваешься надо мной? — рявкнула Жаклин, с грохотом опрокидывая молочный коктейль, розовая жидкость разлилась на простыни. — Почему ты ничего не сказала?

Орион моргнула.

— Я…

Она пыталась понять, почему не закричала. Почему она не выхватила пистолет из-за пояса Мэддокса и не побежала по больнице в поисках доктора. Почему она не рассказала обо всем двум копам, которые только что пообещали им правосудие?

Почему она просто молча последовала за Мэддоксом к машине и в гостиницу?

— Наверное, я была в шоке, — пробормотала она, чувствуя, как стыд переполняет ее слова.

— Ты уверена, что это был он? — тихо спросила Шелби.

— Да.

Бывают вещи, о которых ты забываешь. Ключи. Имена людей, которые не имели значения. Код от шкафчика, если ты была Эйприл.

Но невозможно забыть, как выглядел, звучал и пах мужчина, который регулярно пытал и насиловал тебя, как будто это было его право.

— Почему ты не сказала детективу? — негромко спросила Жаклин.

Ни одна из девушек не стала расспрашивать ее о Мэддоксе. Потому что они знали Орион. Знали, что она еще сама не успела все обдумать.

Орион пожала плечами.

— Не знаю, а что я должна была сказать? Мы — жертвы, помнишь? Только что покинувшие самую жестокую тюрьму. А он — доктор, ослепляющий всех гребаными «Ролексами». Я думала, он расскажет какую-нибудь сказочную историю о том, что наше психическое состояние и воспоминания повреждены травмой или что-то вроде того.

На них уже давили разные психотерапевты. Одна из них даже ждала их, предлагая остаться с ними в палате. Ни одна из девушек не могла скрыть своего отвращения, и Эрик, к счастью, избавился от нее.

— Ну, промолчать это хуже, чем голубоглазый детектив, считающий тебя сумасшедшей, — отрезала Жаклин. — Вот это новость, мы сошли с ума. Мы всегда будем для них такими, сколько бы психиатров с нами не работало. О чем ты только думала?

Орион взяла холодную картошку-фри, больше чтобы скрыть свой стыд, чем по каким-либо другим причинам.

— Я думала о другом.

— О чем? — спросила Жаклин.

Орион подняла глаза, отбрасывая недоеденную картошку.

— О том, чтобы накормить его собственным членом, — мягко ответила она.

Жаклин закатила глаза.

— Ну, да. Конечно.

Орион выпрямила спину и прищурилась.

— Я серьезно, — отрезала она. — Я хочу убить его. Я хочу, чтобы он почувствовал все, что чувствовали мы.

Внезапно эта потребность стала непреодолимой, как голод. Жажда крови, жажда мести. До этого момента она не позволяла себе думать об этом. Она заглушила это. Но сейчас все стало предельно ясно. Потому что она была права. Даже если она расскажет Мэддоксу, даже если он поверит ей и попытается что-то с этим сделать, у доктора будут адвокаты, престиж, деньги. Наверное, какая-нибудь жена, накачанная ботоксом, которая будет стоять рядом и защищать его.

А она была просто девчонкой из трейлерного парка, которую когда-то похитили и разрушили.

Не было никаких улик, чтобы связать его с преступлением. Какими бы грязными и грубыми ни были Твари, Орион понимала, что свой бизнес они вели очень организовано. Она наблюдала за этим много лет. Это было не просто похищение девушек двумя наркоманами-деревенщинами. У каждого из тех, кто над ними издевался, были деньги.

Детство, проведенное в трейлерном парке, наделило ее способностью замечать то, когда у людей велись деньги. Она даже заметила этот легкий намек у Мэри Лу в тот первый день.

Жаклин уставилась на нее.

— Ты не шутишь.

Орион покачала головой.

Жаклин шагнула назад, схватила содовую и запрыгнула на кровать, взяв пульт от телевизора.

— Делай что хочешь. Но я не пойду за тобой в тюрьму. Ни хрена подобного.

Орион смотрела, как она переключает каналы, как ее рука слегка дрожит. Несмотря на все ее проклятия, на ее суровую внешность, она все еще была той девочкой, которую похитили на улице.

Так было со всеми.

Орион не обижалась на нее за то, что она не хотела того же. За то, что не хотела крови. Она это понимала. Если бы она знала способ не обращать внимания на эту потребность, смогла бы отвернуться от своего прошлого и подумать о будущем, конечно, она бы им воспользовалась.

Но она не знала. Не было другого способа все забыть. Клетка превратила каждую из них во что-то другое. Возможно, создала демонов, которых никогда бы не существовало, если бы все случилось по-другому. Но ничего не изменилось. И теперь внутри Орион жил монстр. Она чувствовала его, и он был голоден.

Шелби была сломленной, слабой и хрупкой личностью, которая в детстве получала все, что хотела, и поэтому не понимала основных социальных сигналов. У нее был самый низкий процент выживания в этом мире.

Жаклин была сквернословной, агрессивной и грубой девушкой, которая притворялась кем угодно, только не слабой. Она вполне могла выжить в этом мире. Если ее фасад выдержит.

И Орион. Кем она была? Кто она такая? Она еще не зашла так далеко, чтобы думать об этом. Но она знала, что ей не понравится то, что она выяснит. Хотя одно она знала наверняка. Она не из тех, кто сможет забыть о докторе Бобе Коллинзе и о том, что он с ней сделал. И когда она сказала им это той ночью, призналась в своем желании убить его, в своих планах возмездия, она сама только наполовину поверила в это. Тогда она еще не знала, насколько настойчивым станет это желание, как часто его лицо будет преследовать ее во сне, и насколько собственническим станет потребность отомстить.