Лиза Смедман

ЗАЛЫ ШТОРМОВОГО ПРЕДЕЛА

Лараджин сорвала золотой тюрбан с головы и сердито бросила его в сторону. Маленькие серебряные колокольчики, пришитые на нем, зазвенели, когда он покатился в угол рабочего помещения.

— Меня достало все это, — сказала она, встряхивая длинные, рыжие волосы. — Мне кажется, что я не могу ничего сделать правильно.

Кремлар поднял глаза от маслоотжимного пресса.

— Что случилось? — спросил дворф мягким голосом. — Ты снова поссорилась с Эревисом Кейлом?

Лараджин сердито вздохнула.

— Я не виновата, что кубок вина пролился на стол, — сказала она, зацепляя пальцем прорезь на рукаве платья. — Как можно подавать завтрак в такой форме? Рукава цепляются за все.

— Тогда это объясняет пятно, — произнес Кремлар, кивнув на ее юбку. Он крутил ручку пресса, и масло сочилось в миску.

Лараджин посмотрела вниз. Белая ткань ее платья была спереди запятнана красной линией. Она пристально посмотрела на дворфа, сидящего за своим рабочим столом, который был сделан к приземистому и короткому телу Кремлара.

Дворфа окружали ингредиенты его профессии: каменные ступки, наполненные порошкообразными специями; горшки с ярко-красными, голубыми и фиолетовыми красками; подносы с ароматными лепестками цветов; и чаши липкого, едкого сока деревьев. Много грязных ингредиентов было вовлечено в производство духов, но так или иначе Кремлар всегда оставался незапятнанным. Его седые волосы и борода были аккуратно заплетенными, а камзол и богато вышитые рукава были чистыми. Даже его руки — с золотыми кольцами на каждом пальце — были чистыми и розовыми, без крупиц порошка или грязных пятен сока где-нибудь на них.

— Как ты это делаешь? — спросила Лараджин, расстегивая шнурования на передней стороне ее тесного золотого жилета.

— А? — Кремлар снова поднял глаза. — Делаю что?

— Остаешься чистым, — ответила Лараджин. — Господин Кейл всегда читает мне лекцию о моей форме и несоблюдении стандартов семьи Ускевренов. Он ожидает, что я буду носить уголь не запачкавшись, и чистить горшки, не намочив рукава. Он всегда разговаривает шепотом с госпожой Шамур, и я уверена, что это обо мне. Хозяйка одарила меня взглядом более холодным, чем зима, когда я растапливала камин в ее комнате сегодня утром, и она все время наблюдала за мной. Я уверена, господин Кейл сообщил ей, что это я оставила швабру в зале, о которую ее гость споткнулся, и что я опалила утюгом маскарадное платье Тази. Если бы не мои родители, она б уже давно уволила меня — что так же несправедливо, потому что я стараюсь. Это только…

Кремлар закончил мысль за нее.

— Ты не на своем месте, — проговорил он. — Пробуй, так как можешь, ты не в состоянии сглаживать все углы.

Лараджин нахмурилась.

— Ты хочешь сказать, что я недостаточно стараюсь?

Кремлар покачал головой.

— Нет. Когда-нибудь ты найдешь свое место, так же как это сделал я.

Он поднял грубоватые, но аккуратно наманикюренные пальцы.

— Могла бы ты вообразить эти руки, работающие киркой или лопатой? Я почувствовал свой путь, когда мой отец пытался сделать из меня шахтера. Я любил искрящиеся драгоценные камни, но пыль и пот — тьфу!

— По крайней мере, меня выпустили сделать покупки, — сказала Лараджин. — Господин Кейл никогда не выражает недовольство о том, как долго я выбираю. Я думаю, он рад избавиться от меня.

Лараджин начала снимать платье через голову. Кремлар вежливо опустил взгляд пока она переодевалась в более пригодную одежду, которую держала спрятанной в его лавке: коричневую юбку и серую рубашку с рукавами, что застегивались на пуговицы от запястья к локтю. Сбросив свои черные вельветовые туфли, Лараджин натянула промасленные кожаные ботинки с меховой подкладкой. Подобно остальной части ее снаряжения, ботинки были практичны: они сохраняли ноги сухими, даже когда она стояла в канализационной воде.

Так она чувствовала себя намного лучше, чем в дурацкой причудливой форме служанки. Лараджин встала и пробежала пальцами по волосам, собрав их назад от глаз. Затем взяла свой плащ.

— Ты собираешься в сад? — спросил Кремлар. Это было больше утверждение, чем вопрос. Лараджин всегда пробиралась в Охотничий Сад, когда ей нужно было освободить голову от мыслей.

Лараджин кивнула.

— Ты можешь достать мне кое-что? — спросил Кремлар. — Я сделаю это стоящим твоего времени и труда: тридцать равенов, если достанешь то, что мне нужно.

— Достану что? — спросила Лараджин. Она могла бы догадаться. Уже не впервые она проворачивала незаконное рискованное дело в частном имении Хулорна ради своей выгоды.

Дворф встал из-за своего рабочего стола. Ростом он доставал до талии Лараджин, и ему пришлось балансировать на пальцах ног, чтобы достать толстую книгу с ее места на полке. Он пролистал несколько страниц, затем постучал пальцем по иллюстрации яркого красного цветка, чьи двойные лепестки напоминали губы женщины.

— Это называется Поцелуй Сьюн, — сказал он. — Есть также волшебное название, которое я даже не буду пытаться произнести. Расцветают цветы только в разгар зимы, их листья покрыты крапинками золота. Название поэтическое: говорят, что растение выросло после того, как богиня поцеловала бесплодную землю в разгар особенно холодной зимы. Цветы имеют изысканный аромат. Растение чрезвычайно редкое, но говорят, что Хулорн имеет образец или два в своем саду. То есть, если он не растоптал их лошадиными копытами во время охоты или не позволил сорнякам задушить их.

— Ими должен владеть тот, кто лучше ценит эти растения, — согласилась Лараджин, — и он должен превратить их в превосходные духи, достойные непосредственно Сьюн.

— Действительно, — почтительно ответил Кремлар. Он посмотрел на нее. — Наша обычная договоренность в силе?

Лараджин вручила дворфу свой список покупок и завязанный платок с серебряными равенами, которые господин Кейл дал ей.

— Будет сделано, — сказала она. — Если Поцелуи Сьюн есть в Охотничьем Саду, ты будешь иметь их в ближайшем времени.

Лараджин натерла жиром петли решетки, подождала мгновение, затем осторожно ее толкнула. Металл был достаточно холоден для того, чтобы ее обнаженные пальцы могли пристыть, и к тому же начал падать легкий снег. Снег означал следы: ей придется остаться в глубокой части сада, чтобы никто их не увидел.

Она пролезла через лазейку из-под канализационной решетки фонтана, который находился в центре сада. Он был обезвожен на зиму. Отвратительная стая сирен, вырезанных из розового мрамора, злобно взирала из центра фонтана, струи воды больше не били с их грудей.

Лараджин выбралась из фонтана и направилась в Охотничий Сад. Когда он был создан, больше века тому назад, сад содержал клумбы цветов и только расцветающие деревья, но теперь у него был естественный, лесной вид. Деревья сгибались над головой, земля была покрыта мягким, упругим мхом. Не так давно, когда отец Хулорна правил Селгаунтом, сад был тщательным образом ухожен. Но Андет Илчаммар пренебрегал этим более одного десятилетия, предпочитая тратить свое состояние на расточительную одежду и противостояния. Тем временем посыпанная гравием тропинка заросла травой, а цветы и кусты заросли сорняками.

Лараджин находила Охотничий Сад красивым даже зимой, с увядшими цветами, и опалым листьям. Мороз искрился на обнаженных ветвях деревьев, и зимние ягоды добавляли пятна ледово-яркой синевы к подлеску. Сад звал к ней, так как это не делало никакое другое место в городе — даже храм Сьюн. Его тишина и пёстрые тени взывали к части ее, что тосковала по красоте дикой местности. Еще она почувствовала, что узел напряжения между ее плечами начинает распутываться.

Лараджин внимательно осматривала землю, поскольку она ходила, тщательно ища пятна красного цвета. Если бы снег был отметен, увидеть Поцелуи Сьюн было бы гораздо легче. Она остановилась, чтобы выпрямить куст, ветвь которого была сломана чьей-то небрежной ногой и услышала в кустарнике шорох маленького животного. Белка? Она щелкнула языком, но не услышала никакого ответа.