Голова Лараджин закружилась.

— Вы говорите… что я благословенна? Эльфийской богиней?

Хабрит кивнула.

— И человеческой богиней тоже. Это возвращает нас к еще одному вопросу: твой человеческий отец.

— Кто… был им?

— Кто является им, ты подразумевала, — исправила Хабрит. — Никто иной, как твой хозяин: Тамалон Ускеврен Старший.

Лараджин пошатнулась, оказавшись напротив прилавка.

— Мой хозяин? — прошептала она. Слова Хабрит имели смысл. Не удивительно, что Тамалон Старший так разгневался, подумав, что между Талом и Лараджин роман. Тал был ее братом — или сводным братом, во всяком случае, как младший сын Тамалона. Госпожа Тазиенна была сводной сестрой Лараджин. Неудивительно, что они похожи друг на друга!

Теперь Лараджин поняла, почему ее до сих пор не прогнали с места служанки, несмотря на неблагоприятные донесения господина Кейла. Почему хозяин послал вслед за ней людей, чтобы вернуть ее обратно после того, как она последовала за Диурго.

Несмотря на это, Лараджин было трудно поверить, что старший господин был ее отцом. Тамалон Ускеврен был серьезным, уважаемым человеком благородного происхождения с безупречной репутацией, который любил и уважал свою жену. Что заставило его переспать с варваркой эльфийкой?

— Твоя мать была красавицей, — сказала Хабрит. — Столь же красивой, какой тебе предстоит стать, как только ты найдешь свой путь. Она, также, была уважаема своим народом, несмотря на то, что приняла в себя человеческое семя.

— По этой причине эльфы отказались от меня? — спросила Лараджин. — Потому что я наполовину человек?

Хабрит покачала головой.

— От тебя не отказались, — произнесла она. — Тамалон забрал тебя. Теперь дикие эльфы хотят, чтобы ты вернулась.

— Вернулась? — проворчала Лараджин. — Вернулась куда? И зачем?

— В Запутанные Деревья, — ответила Хабрит. — „Зачем“ — это вопрос, на который я пытаюсь найти ответ.

Лараджин посмотрела на Хабрит свежим взглядом. Материнская забота женщины была большей, чем она показывала. Она знала вещи, которые обычный пекарь знать не должен.

Хабрит кивнула, и постучала по полумесяце, висящем на ее шее.

— У меня есть друзья. Я задаю вопросы и слышу то, что мне нужно. Ответа не следует ждать долго.

Лараджин поняла, что она должна была понять, что Хабрит намекала на то, что полумесяц что-то символизирует. Но она не знала, что.

Рука Хабрит опустилась с ее шеи. Она поискала за прилавком, вытащив сменную одежду, которую сунула Лараджин.

— Сними свою форму, — проговорила она, — и одень это. Это должно укрепить веру в их догадках. Жди здесь, и никому не открывай дверь. Я поговорю с этими парнями, которые тебя беспокоят, затем вернусь обратно.

Лараджин держала одежду в руках.

— Но…

Хабрит прижала палец к губам Лараджин. Затем она улыбнулась.

— Мы поговорим больше, когда я вернусь, — сказала она. — Не забудь запереть дверь за мной.

Переодевшись в одежду, которую дала ей Хабрит, и, подождав несколько минут, чтобы убедиться, что булочница не сможет увидеть, как она оставляет лавку, Лараджин проделала свой путь через канализацию в Охотничий Сад. На этот раз она не видела никаких уродливых крыс. Единственной вещью, которая замедляла ее, было сверх-активное воображение. Каждый всплеск позади нее звучал как шаги эльфа в зеленом плаще. Она не раз оборачивалась, сжимая в руке нож с пекарни Хабрит, чтобы противостоять тому, что оказывалось только тенью.

Внутри сада, она поспешила к месту, где в последний раз видела трессима. Он мяукнул в ответ на ее призыв, но так слабо, что Лараджин едва услышала его.

Крылатый кот лежал под деревом, едва подняв глаза, когда Лараджин погладила его мех. Он выглядел еще больше потрепанным, чем был два дня назад, его шерсть была мокрой и спутанной, а перья на крыльях оборванными. Из большой опухоли на поврежденном крыле сочился гной.

— О, котик, — произнесла Лараджин со слезами в глазах. — Я должна была вернуться раньше. Мне так жаль.

Она притронулась рукой к опухоли на крыле трессима. Она была горячей под пальцами, несмотря на то, что существо дрожало. Трессим тихо зарычал, но не возражал.

Лараджин хотела поднять раненное существо и отнести его в храм, но боялась, что если поднимет трессима, он умрет.

Она сделала единственное, что могла: помолилась. Сначала Сьюн, потом Ханали. Она умоляла богинь услышать ее и спасти трессима, не дать умереть этому красивому существу.

Лараджин поймала ароматное дуновение: Поцелуи Сьюн. Или, как она уже знала, Сердце Ханали. Цветов нигде не было видно. Охотничий Сад был окутан снегом. Все же запах чувствовался сильнее, как будто бы внезапно расцвели десятки этих маленьких цветов.

Трессим начал мурлыкать. Лараджин бросила на него тревожный взгляд, вспомнив рассказы, услышанные от старых женщин, что кошки мурлыкают перед смертью. Она с удивлением обнаружила, что шерсть трессима выглядит менее спутанной, и опухоль на его крыле немного уменьшилась.

Самым удивительным было то, что из ее руки, расположенной над опухолью исходил красный свет. Он лился из ее пальцев в трессима, пульсируя в ритме собственного сердца Лараджин.

Она проглотила свое удивление. Если это магия — если она действительно направляла силу богинь — она не хотела потерять ее. Она сосредоточилась на раненном трессиме, направив каждую унцию своей воли в желание, чтобы крыло стало целым и здоровым.

Она услышала приближающиеся голоса. Один из них она узнала — Хулорн. Все инстинкты говорили ей бежать, но она продолжала сосредоточиваться на трессиме, делая все возможное, чтобы игнорировать приближающуюся опасность. Единственным признаком ее возрастающей паники была легкая дрожь в руках.

Наконец она услышала то, что нарушило ее сосредоточенность.

— …это проклятое кольцо, — сказал Хулорн. — Кажется, оно носит проклятие. Оно восстанавливает плоть, но обезображивает ее к своему темному замыслу.

Другой голос, также мужской, был незнаком. Теперь Лараджин слышала хруст снега под их ногами.

— Кажется, его магия связана с той палочкой, — произнес второй мужчина с хрипом. — Я не могу рассеять волшебство одного, не затрагивая другого. Тебе придется сделать выбор: оба, или ни одного.

Трессим пошевелился под рукой Лараджин. Опухоль почти исчезла.

— О, боги! Кто это?

Лараджин подняла глаза. Не больше, чем в шаге или двух стоял Хулорн, его полузмеиное лицо исказили тревога и ярость. Позади него был высокий, темнокожий мужчина, который опирался на узловатый посох. Одетый в дымно-серую мантию, которая делала его немного похожим на тень в заснеженном лесу, он смотрел на Лараджин с выражением, равным удивлению.

— Кто она? — спросил он хриплым голосом.

— Какое это имеет значение? — сказал Хулорн. — Она видела нас вместе. Она видела это. — Он показал свою руку с птичьими когтями.

Темнокожий мужчина кивнул. Он слегка взмахнул своим посохом. — Должен ли я? — прошептал он.

От страха Лараджин охватила сильная дрожь. Она не знала, кем является темнокожий мужчина, но она поняла взгляд его глаз. Хулорн только что приговорил ее к смерти, и темнокожий мужчина должен стать ее палачом.

Лараджин застыла, слишком напуганная, чтобы двигаться, поскольку маг направил на нее узловатый конец своего посоха. В тот же момент, она почувствовала, что трессим пошевелился под ее рукой. Наконец исцеленный, он поднялся на лапы и широко расправил свои блестящие крылья, махая ими и проверяя их силу.

Хулорн положил руку на посох. На мгновение, Лараджин подумала, что он отсрочил исполнение приговора.

— Подожди, — произнес Хулорн. — Трессим стоит двести солнц. Я не хочу его ранить.

С громким воем трессим поднялся в воздух, спасаясь в верхушках деревьев. Лараджин стояла, подняв руки и моля о своей жизни.

— Пожалуйста. Я не намеревалась нарушать право владения. Я нашла раненого трессима и только хотела…