ГЛАВА 4. СПЯЩИЕ И БОДРСТВУЮЩИЕ + МЭРИ-МАРГАРЕТ И ФРЭНСИС

ЭСТЕР

— Ты хоть представляешь, который час, старик? — спросила я, щелкая выключателем, когда дедушка зашел в квартиру.

— Иисус Христос, Эстер! — вскрикнул он, хватаясь за грудь — Ты меня чуть до инфаркта не довела!

Я не могла не улыбнуться. Но я не собиралась позволить ему так легко отделаться.

— Деда, сейчас два часа ночи.

— Я знаю, именно поэтому я собираюсь завалиться в кровать... — последнюю часть фразы он проговорил, зевая, пока стягивал пальто и галстук.

— О нет, ты этого не сделаешь. — Я вскочила с кресла и подбежала к нему прежде, чем он двинулся к лестнице.

— Что произошло с Малакаем Лордом?

— Эстер, — застонал он.

— Дедушка. — Я скрестила руки на груди и ждала.

— Ты разве не должна больше беспокоиться обо мне? Например, как помочь мне уснуть или что-нибудь в этом роде?

— Ты однажды сказал, что если когда-нибудь мне и придется помочь тебе уснуть, то только вечным сном. Сейчас, когда я думаю об этом, понимаю, что это было ужасно сказать такое десятилетнему ребенку.

— Принято. — Кивнул он, снова пытаясь обойти меня.

— Дедушка, я серьезно! — Я нахмурилась, пытаясь посмотреть на него своими большими щенячьими глазками. Но он оттолкнул мою голову указательным пальцем.

— Этот взгляд не производит нужного эффекта, когда ты так стараешься. Подвинься, — его голос звучал теперь серьезнее, поэтому я подвинулась, но все же не сдалась.

— Дедушка, ты знаешь, почему я люблю книги Малакая Лорда? — спросила я, и он остановился на полпути, чтобы выслушать меня. Я никогда раньше не говорила об этом, а он никогда не спрашивал.

— Я люблю их потому, что боль, которую он дает испытать своим персонажам, позволяет мне жить оптимистичнее. Мать бросила меня, когда мне была неделя отроду, а мой отец умер. Я постоянно чувствую, что не достигну в жизни никаких высот, и когда кажется, что я дошла до ручки, подступает паника, и мне хочется спрятаться в своей комнате навсегда, выходит новая книга Малакая Лорда. Я читаю и перечитываю ее, рыдаю над страницами, ты же знаешь, я плакса, я могу прослезиться из-за абсолютно разных вещей, но я никогда не рыдаю, реально плачу навзрыд, пока не читаю его книги. После этого делаю глубокий вдох и улыбаюсь, потому что все еще продолжаю жить, а персонажи — нет. Что я буду делать, если Малакай Лорд перестанет писать? О, ужас! — добавила я в конце, положив ладонь на лоб и откинув голову, как делали барышни в старых голливудских фильмах.

Когда он ничего не ответил, мне пришлось взглянуть на него. Он смотрел на меня своими мудрыми карими глазами.

— Опусти руку.

Я немедленно опустила ее, и тогда он щелкнул меня по лбу.

— Ай! — Я вздрогнула, отступая — Дедушка!

— Эстер, — передразнил он меня, качая головой, — что ты будешь делать, если Малакай Лорд перестанет писать? Мне придется отвесить тебе волшебный пендель. Что это за вопрос такой? Ты будешь жить дальше, так же, как и остальные семь миллиардов людей на этой планете. Ты сама источник своего счастья и оптимизма. Не книга. Не человек. Только ты.

Мой рот открылся в изумлении.

— Постойте-ка, почему это меня отчитывают? К тому же ты сам говорил мне полностью отдаваться искусству.

— Искусствам. Во множественном числе. Не одному автору или книге. Вот откуда я знаю, что ты еще не готова управлять издательством. Ты, вероятно, превратила бы его в Фонд Малакая Лорда. Ага! — фыркнул он, оглядев меня в головы до ног, прежде чем подняться по лестнице.

Целую секунду я стояла там в шоке. Я не получила ответа ни на один заданный вопрос, и, что хуже всего... мне достались нравоучения и строгий взгляд, будто я что-то натворила. Мой шок перешел в изумление, а изумление в веселье. Кивнув себе, я хлопнула в ладони и обернулась к лестнице.

— В один прекрасный день, дедушка, я пойму как... как... как ты умудряешься обходить все мои вопросы! — прокричала я ему наверх.

— Удачи! — прокричал он в ответ и рассмеялся так сильно, что его смех перешел в кашель. Но прежде, чем я успела спросить, все ли с ним в порядке, он сказал:

— Я в порядке. Тебе стоит быть шустрее.

— Тебе стоит быть шустрее, — тихонько передразнила я, строя рожу напротив его закрытой двери.

— Я все слышу!

— Ну, уж нет, — прошептала я и на цыпочках стала красться в свою комнату. Почему я вообще крадусь? Боже, какая же я жалкая! По закону я имела право на употребление алкоголя, брак и даже воинскую службу в любой стране мира, и все же я до сих пор чувствовала себя ребенком, играющим во взрослые игры. Вздохнув, вернулась в свою комнату за лестницей. Пересекла ярко-красный персидский ковер и заползла в свою кровать-футон прямо у большого окна с видом на город.

— А-а-ах, — счастливо простонала я, вытягиваясь на простынях. Спальня на нижнем этаже подразумевалась хозяйской. Однако когда мне было четыре года, я всегда спускалась вниз и спала у дедушки... не в его кровати, но на пуфике у окна. Я постоянно падала с кровати. Когда мне исполнилось десять лет, и я стала уже совсем большой девочкой, дедушка отдал мне свою комнату. И теперь я могла смотреть на огни ночного города, которые начинали выглядеть как звездное небо, как только я становилась достаточно сонной.

Как сейчас, например... Я чувствовала, как мои веки тяжелеют, когда вдруг зазвучала мелодия Бетховена «К Элизе».

Я слушала, чувствуя, будто парила и кружилась вместе со своей постелью, и стоило мне начать наслаждаться этим, как все прекратилось. Меня будто схватили за лодыжки и швырнули с небес на грешную землю. Садясь, я потянулась за телефоном к деревянному каркасу моей кровати, который был достаточно широким для моего ноутбука и телефона. Посмотрев на экран, я увидела не только пропущенный звонок от Ли-Мей, но и ее сообщение...

«Ты спишь?»

«Да... потому что только врачи, диспетчеры 911 и полицейские не спят в такой час. Спокойной ночи».

Я отправила ответ и как только откинулась назад, снова зазвучала «Багатель» Бетховена. Со стоном я опустила ноги на пол и ответила на звонок.

— Надеюсь, дело серьезное. Например, ты умираешь, — проговорила я в телефон.

— Я думаю, я влюбилась, — сказала она на китайском, а не на английском.

— В кого? — Я села, сон как рукой сняло.

— Угадай?

— Я плохо играю в эту игру, давай ты просто скажешь мне?

Сейчас я была слишком взволнована.

— Ладно. Но только потому, что я взволнована.

Она замолчала.

— Ну?

— Я держу драматическую паузу, подогреваю интерес.

Я закатила глаза и легла обратно.

— Я тебя хорошо получается, но должна предупредить, пока ты нагнетаешь, я могу и уснуть.

— Хорошо. Боже! Это Малакай Лорд.

Я застыла, не уверенная, что ответить.

— Молчание — это не та реакция, которую я ожидала, Эстер.

— Прости... — Я начала отключаться, но встряхнулась. — Малакай Лорд? Как писатель Малакай Лорд?

— Нью-Йорк, конечно, большой город, но сомневаюсь, что здесь есть еще один Малакай Лорд.

Она была права.

— Я просто не очень понимаю, как ты можешь быть?..

Ее смех прервал меня.

— Эстер, порой ты такая наивная и милая, что забавно. Конечно, я не люблю его. Я просто имею в виду, что запала на него. Втрескалась по уши. И, в общем, пыталась погуглить его, ну ты знаешь, чтобы побольше узнать о нем, но там почти ничего нет, да и, кажется, твой сайт рухнул.

Мне понадобилась секунда на осознание... Я действительно устала. Вот теперь все те вопросы, которые я хотела задать дедушке, снова пришли мне на ум.

— Подожди-ка. Мой сайт рухнул?!

Я быстро села и снова взяла свой ноутбук.

— Твой сайт — это то, о чем ты беспокоишься, пока я...

— Ли-Мей! Он не рухнул! У меня чуть сердце не остановилось! Ты уверена, что перешла по нужной ссылке?

— Забудь о проклятом сайте! У меня тут личная жизнь налаживается!

Я сделала глубокий вдох.

— Хорошо, давай сначала. Ты сегодня встретила Малакая Лорда? Что было дальше? Что он тебе сказал? Готова поспорить, он очень приятный...

— Он полный мудак, — огрызнулась она. — И немного странный... он даже не посмотрел на меня. Он вел себя как раненый зверь — если подойдешь ближе, то откусит тебе голову.

Все, что я когда-либо воображала о своем любимом писателе, только что было перечеркнуто всего двумя предложениями. Хотя, подождите-ка...

— Ну, в его защиту можно сказать, что он спас твою маму из горящей машины. Может, он был ранен и вообще переживал эту стрессовую ситуацию.

— Может быть... — отступила она. — Несколько медсестер оказались его фанатками и пытались получить у него автограф, но видимо, он отказал им и ушел.

— Ну... — Для этого я не могла найти оправданий. — Стой, тогда почему ты влюбилась, то есть запала на него?

— Эстер, — произнесла она так, будто не могла поверить, что я спрашиваю это. — Во-первых, он такой красавчик. В живую еще круче. Он мускулистый, но не как качек, а просто очень подтянутый. Мне так и хотелось дотронуться до его груди. О, и, кстати, взгляд его знойных голубых глаз дает понять, что он знает, какое впечатление производит. Он такой красивый, что вполне мог бы...

— Во-вторых? — прервала я ее, пока она не пустилась во все тяжкие.

— О, да... во-вторых, он спас мою маму. И, в-третьих, он спас мою маму из горящего автомобиля, как Супермен. И, в-четвертых...

— Почему тот факт, что он спас твою маму, звучит у тебя как отговорка? — рассмеялась я и тут вспомнила, что не спросила ее о маме. — Кстати, как она там? Ты сейчас у нее, в Нью-Джерси?

— Почему еще, по-твоему, я говорю на китайском?

— Ли-Мей, в такой возмутительно поздний час, считаешь, я способна полноценно думать?

— Я говорю на китайском, — продолжила она, будто я ничего не говорила, — потому что моя мама, которая сейчас в соседней комнате, услышит обрывки нашего разговора и будет рада тому, что у меня есть подруга-китаянка.

— Ли-Мей... я чернокожая.

— Она-то этого не знает, — радостно сказала она, и я рассмеялась. — Если серьезно, то ты, наверное, думаешь, что женщина, которая только что чудом избежала смерти, должна бы больше беспокоиться о себе. Не-а! Наоборот, она считает этот факт дополнительной мотивацией для моего замужества. Ведь, если бы она погибла, я осталась бы одна со своими кошками, которые, когда я умру от старости или от депрессии — или и от того и от другого — непременно взберутся на меня и станут поедать мое лицо, потому что некому будет дела до того, жива ли я.