Неслышно иду в том направлении. Для крупного парня я могу двигаться тихо, когда захочу.
Годы практики казаться невидимым рядом с отчимом, когда я был ребенком.
Не то чтобы это имело какое-то значение.
В общих чертах я знаком с планировкой дома этого мудилы. Маркус прислал мне план дома по электронной почте, пока я сидел снаружи и ждал.
Дверь в ванную открыта.
Он стоит перед раковиной и моет руки. Голова опущена.
Я вижу себя в зеркале над его головой.
Стараюсь на себя не смотреть.
Жду, когда он поднимет глаза и увидит меня.
Он вскидывает голову и бледнеет.
— Помнишь меня? — я злобно улыбаюсь ему в отражении зеркала.
Он двигается быстро, хватаясь за дверь, чтобы ее захлопнуть.
Я быстрее.
С силой распахиваю дверь.
Он отлетает на туалетный столик.
— Я ничего не сделал! — кричит он.
Я склоняю голову набок.
— Ты в этом уверен?
— Ничего! Клянусь!
Я сообщаю название магазина, где его видел.
Его лицо наполняет страх.
Мое — справедливость.
— Я же говорил, что буду наблюдать. — Поворачиваюсь и закрываю за собой дверь ванной, запирая ее. — А ты не слушал. Итак, пришло время для нас с тобой провести вторую часть нашей маленькой беседы.
— Нет, нет! — кричит слабый, жалкий, больной маленький ублюдок, скользя вдоль туалетного столика. — Да, я был там! Но я ничего не сделал. Клянусь! Я только смотрел. Я никого не трогал, клянусь!
«Только смотрел».
«— Это твоя вина, Ривер. Ты заставляешь меня это делать. Ты такой красивый. Я ничего не могу с собой поделать. А теперь помолчи. Больно будет только минутку.
Я крепко зажмурился.
Меня здесь нет. Я в другом месте. В безопасном месте.
Только не смотри, Ривер. Не открывай глаза. Скоро все закончится».
К горлу подступает желчь. Я сглатываю.
Хватаю больного ублюдка за толстую мясистую кисть и тащу к себе.
Теперь он плачет.
А я ничего не чувствую.
Склонившись над ним, приближаюсь к его лицу. Теперь он плачет еще сильнее. Весь побелел от страха.
«Чертов слабак».
Он может причинять боль, но не может ее терпеть.
Я улыбаюсь. Улыбка выходит кривой. Хотел бы я сказать, что играю. Но это не так. Потому что знаю, мне это понравится.
— Не волнуйся, — говорю я ему, доставая из кармана гильотину для сигар. Крепче сжав его кисть, отделяю толстый мизинец. — Больно будет только минутку.
«В отличие от пожизненной боли, которую ты причинил тем двум мальчикам», — думаю я, смыкая гильотину на кончике пальца.