Глава 8

Домой мы возвращаемся поздно. Я раскладываю купленные вещи. Минувшие сутки оказались для меня, мягко говоря, напряженными. Я измотана. Возможно, меня настигает запоздалая скорбь. И я все еще голодна, хотя мы с Сарой съели целую упаковку шоколадных пончиков.

Я спускаюсь на кухню и застаю там отца, сидящего за столом с ноутбуком и разложенными повсюду книгами. Услышав меня, он поднимает взгляд.

— Привет, — говорит он, выпрямившись на стуле.

— Привет. — Я указываю на буфет. — Пришла за перекусом. — Открываю дверцу шкафа и беру пачку чипсов. Закрыв его, я собираюсь прошмыгнуть обратно в свою комнату, но у отца другие планы.

— Бейя, — зовет он, едва подхожу к лестнице. — Есть минутка?

Я нерешительно киваю в ответ. Подхожу к столу и сажусь напротив. Подтягиваю ногу к груди и пытаюсь вести себя непринужденно. Отец откидывается на спинку стула и потирает щеку ладонью, будто собирается сказать что-то, отчего нам будет неловко.

Он узнал про мою мать? Сомневаюсь, что у них есть общие знакомые, кроме меня, потому даже не знаю, откуда он мог бы узнать.

— Прости, что не прилетел на твой выпускной.

А. Речь о нем. С минуту я сосредоточенно смотрю на него и открываю пакет с чипсами. Пожимаю плечами.

— Ничего страшного. Для человека со сломанной ногой путь неблизкий.

Он поджимает губы и, подавшись вперед, упирается локтями в стол.

— Насчет этого… — начинает он.

— Мне все равно, пап. Правда. Мы все врем, чтобы отвертеться от того, что не хотим делать.

— Дело не в том, что я не хотел там быть, — говорит он. — Просто… не думал, что ты хочешь, чтобы я приехал.

— Почему бы я не захотела твоего присутствия?

— Просто у меня сложилось впечатление, будто последнюю пару лет ты меня избегаешь. Я тебя не виню. Не думаю, что был тебе очень хорошим отцом.

Я смотрю в пакет с чипсами и перебираю его содержимое.

— Не был. — Небрежно бросаю в рот чипсы, будто не отвесила сейчас худшее оскорбление, которое ребенок может нанести своему родителю.

Отец хмурится и собирается сказать что-то в ответ, но в кухню прямо с лестницы влетает Сара в нехарактерном для такого времени суток энергичном состоянии.

— Бейя, надевай купальник, мы идем на пляж.

Отец, похоже, испытывает облегчение оттого, что нам помешали. Вновь сосредотачивает внимание на компьютере. Я встаю и бросаю кусочек в рот.

— А что на пляже?

Сара смеется.

— На пляже пляж. Больше ничего не нужно. — Она вновь надела верх от купальника и шорты.

— Я очень устала, — говорю я.

Она закатывает глаза.

— Всего часик, и можешь идти спать.

***

Я окончательно сникаю, когда мы переходим через песчаную гряду. Я надеялась, что людей будет больше, и удастся остаться невидимой, но, похоже, что толпа, сидевшая на пляже, разошлась, и остались только Маркос и Самсон. И еще пара людей, барахтающихся в воде.

Маркос расположился возле костра, но Самсон сидит на песке в одиночестве в нескольких метрах от него, устремив взгляд в темный океан. Я знаю, что он слышит, как мы подходим, но не оборачивается посмотреть на нас. То ли погружен в свои мысли, то ли намеренно меня игнорирует.

Надо придумать, как оставаться непринужденной в его присутствии, раз уж предстоящим летом он постоянно будет находиться рядом.

Вокруг костра расставлены шесть пляжных кресел, но на два из них брошены полотенца, а на подлокотниках стоят бутылки пива. Судя по всему, здесь занято. Сара садится рядом с Маркосом, и я занимаю одно из двух оставшихся пустыми кресел.

Сара смотрит на плавающих в океане ребят.

— Это там Каденс с Бо?

— Ага, — сухо отвечает Маркос. — Кажется, она завтра уезжает.

Сара закатывает глаза.

— Жду с нетерпением. Вот бы она и Бо с собой забрала.

Я не знаю, кто такие Каденс и Бо, но, судя по всему, Сара и Маркос от них не в восторге.

Я стараюсь не смотреть на Самсона, но получается с трудом. Он сидит в метрах пяти от нас, обхватив колени руками и глядя, как волны впиваются в песок. Он явно о чем-то думает, и меня саму раздражает, что становится интересно, о чем именно. Вот что порождает вид океана. Мысли. Множество мыслей.

— Пойдем плавать, — зовет Сара и, поднявшись, снимает шорты. Затем смотрит на меня. — Хочешь с нами?

— Я уже приняла душ, — качаю головой я.

Сара хватает Маркоса за руку и поднимает с кресла. Он подхватывает ее на руки и бежит к воде. Визг Сары вырывает Самсона из транса, в котором он погряз. Он встает и отряхивает шорты от песка. Шагает обратно к костру, но я замечаю, как он на миг мешкает, когда замечает, что я сижу здесь одна.

Я неотрывно наблюдаю за Сарой и Маркосом, потому что не знаю, куда еще направить взгляд. Смотреть, как Самсон идет к костру, я совершенно не хочу. Мне до сих пор неловко за разговор, который он недавно подслушал. Не хочу, чтобы он думал, будто я недолюбливаю Сару, потому что это не так. Просто я пока ее совсем не знаю. Но то, что он услышал, прозвучало хуже, чем есть на самом деле.

Он молча садится в кресло и смотрит на огонь, даже не пытаясь завести со мной разговор. Я озираюсь по сторонам, оглядывая необъятное пространство пляжа, и задумываюсь, отчего же меня сейчас сковало чувство, будто я задыхаюсь.

Я делаю неторопливый вдох, осторожно выдыхаю и говорю:

— Я не то имела в виду, когда высказалась сегодня. О Саре.

Самсон смотрит на меня с невозмутимым выражением лица.

— Хорошо.

Больше он ничего не говорит.

Я качаю головой и отворачиваюсь, но он успевает заметить, как я закатываю глаза в ответ. Не знаю, почему он кажется мне козлом, даже когда защищает своих друзей.

— Что не так? — спрашивает он.

— Ничего. — Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю на небо. — Все, — шепчу я себе под нос.

Самсон берет палку, воткнутую в песок возле его кресла. Ворочает угли в костре, но больше ничего не говорит. Я смотрю направо, на дома, выстроившиеся вдоль пляжа. У Самсона самый красивый дом. Более современный. Ослепительно белого цвета с черной отделкой, квадратных форм и с обилием стекол. Но в сравнении с домом отца и Аланы он выглядит холодным.

А еще безлюдным, будто парень живет в нем один.

— Ты один живешь в своем доме?

— Не считаю его своим, но да, я живу там один.

— Где твои родители?

— Не здесь, — отвечает он.

Он отвечает отрывисто, но вовсе не от стеснения. Он совершенно точно не стеснителен. Интересно, он со всеми так разговаривает или только со мной?

— Ты учишься в колледже? — спрашиваю я.

Он мотает головой.

— Взял академический отпуск.

Я еле слышно смеюсь. Смех вырывается непроизвольно, но его ответ никак не вписывается в мою картину мира.

Самсон приподнимает бровь, молча спрашивая, почему я смеюсь над его ответом.

— Для бедного человека академический отпуск после школы означает загубленное будущее, — говорю я. — Но если ты богат, такой шаг будет считаться современным. Даже модное название для этого придумали.

Он смотрит на меня с минуту, но ничего не говорит. Мне хочется просверлить дыру в его голове, чтобы его мысли вырвались наружу. С другой стороны, они могут мне не понравиться.

— Зачем вообще нужен академический отпуск? — спрашиваю я.

— Предполагается, что ты потратишь этот год на поиски себя. — Последние два слова он произносит немного язвительно.

— И как? Нашел себя?

— Я и не терял, — многозначительно отвечает он. — Я в этот год не колесил по Европе. А занимался отцовскими домами под сдачу. Не очень-то современно.

Кажется, он говорит об этом с легкой досадой, но я бы все отдала, чтобы мне платили за проживание в красивом пляжном доме.

— Сколько здесь домов у твоей семьи?

— Пять.

— Ты живешь в пяти домах?

— Не во всех сразу.

Мне показалось, он даже слегка улыбнулся. Не могу понять. Возможно, просто промелькнул отблеск пламени.

Наши жизни поразительно отличаются, и все же мы сидим на одном и том же пляже возле одного и того же костра. Пытаемся вести беседу, которая не стала бы доказательством тому, что мы с ним с разных планет. Но наши планеты так далеки друг от друга, что даже находятся в разных галактиках.

Мне хочется на день оказаться в его голове. В голове любого богатого человека. Каким они видят мир? Какой меня видит Самсон? О чем беспокоятся богатые люди, раз им нет нужды беспокоиться из-за денег?

— Каково это, быть богатым? — спрашиваю я.

— Наверное, почти так же, как быть бедным. Просто денег у тебя больше.

Это настолько нелепо, что даже не смешно.

— Только богатый человек так бы сказал.

Он втыкает палку обратно в песок и облокачивается на спинку кресла. Поворачивает голову в мою сторону и смотрит мне в глаза.

— Тогда каково быть бедным?

У меня сводит живот, оттого что он почти в точности переадресует мне мой же вопрос. Я издаю вздох, раздумывая, стоит ли быть с ним честной.

Стоит. За последние сутки я врала так много раз, что карма меня непременно настигнет. Я вновь смотрю на пламя костра, горящего перед нами, и отвечаю.

— Мы не получали продовольственные карточки, потому что мать всегда была слишком пьяна, чтобы прийти на их выдачу. Машины у нас тоже не было. Есть дети, которым не нужно беспокоиться о еде, есть дети, чьи семьи, по тем или иным причинам живут за счет государства. А есть дети вроде меня. Те, что вне учета. Те, что учатся выживать любыми средствами. Те, что, не задумываясь, съедят кусок от выброшенной на пол парома буханки хлеба, потому что для них это нормально. Это ужин.

Самсон пристально смотрит на меня, стиснув челюсти. Несколько мгновений проходят в тишине. Вид у парня слегка виноватый, но он отворачивается и опять смотрит на костер.

— Извини, что сказал, будто разницы почти нет. Слова недалекого человека.

— Ты вовсе не недалекий, — тихо возражаю я. — Недалекие люди не смотрят на океан таким вдумчивым взглядом, как ты.

Едва я произношу эти слова, Самсон вновь смотрит на меня. Его взгляд слегка переменился, глаза прищурились. Потемнели. Он проводит ладонью по лицу и бормочет:

— Черт.

Не знаю, почему он так отреагировал, но от его ответа у меня по рукам бегут мурашки. Отчего-то кажется, будто он осознал что-то обо мне.