Глава 13

Будильник на моем телефоне звенит еще до восхода солнца.

Надо, наверное, отключить эту хреновину, но есть нечто волнующее в том, чтобы наблюдать рассвет и между делом взглянуть мельком на Самсона.

Я встаю с кровати в одной футболке, в которой заснула вчера вечером. Надеваю пару шортов на случай, если Самсон уже проснулся и стоит у себя на балконе.

Я проснулась всего секунд десять назад, а уже дважды о нем подумала. Похоже, отказав ему вчера, я мало чего добилась.

Отпираю двери на балкон и раздвигаю их в стороны.

И кричу.

— Ш-ш-ш, — успокаивает Самсон со смехом. — Это всего лишь я.

Он сидит в плетеном уличном кресле, закинув ноги на перила. Я прижимаю ладонь к груди и вздыхаю, чтобы успокоиться.

— Что ты здесь делаешь?

— Тебя жду, — отвечает он непринужденно.

— Как ты сюда попал?

— Прыгнул. — Он поднимает руку и показывает мне локоть. Он весь в крови. — Твой балкон оказался дальше, чем казалось с моей ограды, но я справился.

— Ты ненормальный?

Он пожимает плечами.

— Если бы не допрыгнул, тут не высоко падать. Приземлился бы на крышу балкона под нами.

Это правда. Он не упал бы на землю, благодаря расположению дома, но все же. Ему нужно преодолеть около метра в прыжке безо всякой опоры внизу.

Я сажусь рядом. Кресло двухместное, но все же маленькое, и мы соприкасаемся друг с другом. Наверное, этого он и добивался, иначе сел бы в одно из одноместных кресел.

Я откидываю голову на спинку кресла, отчего оказываюсь еще ближе к нему, чем рассчитывала, а головой прижимаюсь к его плечу, но у меня не возникает неприятных ощущений.

Мы смотрим на воду и тонкую полоску солнца, выглядывающую над ее поверхностью и смотрящую на мир.

Следующие несколько минут мы сидим в тишине и вместе смотрим, как восходит солнце. Должна признать, мне больше нравится наблюдать рассвет, когда Самсон сидит на моем балконе, а не на своем.

Парень упирается подбородком мне в макушку. Жест едва заметный, но даже такое легкое и молчаливое проявление привязанности ощущается мной как взрыв. Не знаю, как все внутри меня воспринимается таким громким, когда внешняя часть мира еще спит.

Солнце уже на три четверти показалось над горизонтом. Нижняя его часть все еще будто погружена в океан.

— Мне надо идти, нужно помочь одному парню починить переезд через песчаную полосу на острове. Хотим все сделать, пока не стало слишком жарко. Какие у тебя планы?

— Наверное, лягу обратно и посплю до полудня. Потом Сара вроде как хотела пойти на пляж.

Он убирает руку со спинки кресла. Мой взгляд блуждает вдоль его тела, пока он встает. Перед уходом он смотрит на меня.

— Ты рассказала Саре, что мы целовались?

— Нет. А мы храним это в секрете от них?

— Нет, — отвечает он. — Просто мне интересно, рассказала ты ей или нет. Я не знал, станет ли Маркос поднимать сегодня эту тему. Хотел, чтобы наши версии событий совпадали.

— Я не рассказала ей.

Он кивает и идет к перилам.

— Я не против, если ты расскажешь. Я не поэтому спросил.

— Перестань беспокоиться о моих чувствах, Самсон.

Он смахивает волосы со лба.

— Тут я бессилен.

Он неторопливо пятится назад.

— Что ты делаешь? Опять собираешься прыгать?

— Тут недалеко. Я справлюсь.

Я закатываю глаза.

— Все еще спят. Спустись вниз и выйди через дверь, пока руку не сломал.

Он осматривает покрытый кровью локоть.

— Да, наверное, лучше так.

Я встаю и иду вместе с ним в свою спальню. Мы уже подходим к двери, когда он останавливается и смотрит на портрет матери Терезы на комоде.

— Ты католичка?

— Нет. Просто странным образом сентиментальна.

— Я бы не подумал, что ты сентиментальна.

— Потому я и сказала, что странным образом.

Он смеется и выходит за мной из комнаты. Спустившись к подножию лестницы, мы оба замираем.

На кухне возле кофеварки стоит мой отец. Устремляет взгляд к лестнице и видит нас с Самсоном. Я вдруг чувствую себя ребенком, которого поймали на лжи. Мне никогда еще не приходилось испытывать на себе родительское наказание. Мать для этого уделяла мне слишком мало внимания, поэтому я не знаю, что сейчас будет. Я немного нервничаю, потому что вид у отца недовольный. Он смотрит мимо меня на Самсона.

— Да, это не нормально, — говорит отец.

Самсон делает шаг вперед и выставляет перед собой руки для защиты.

— Я не ночевал здесь. Не бейте меня больше, пожалуйста.

Отец смотрит на меня в ожидании объяснений.

— Он пришел пятнадцать минут назад. Мы наблюдали рассвет на балконе.

Отец снова сосредотачивает внимание на Самсоне.

— Я пробыл на кухне гораздо дольше пятнадцати минут. Если ты пришел пятнадцать минут назад, то как попал в дом?

Самсон почесывает шею у затылка.

— Я... эээ… прыгнул? — Он поднимает руку, чтобы показать отцу окровавленный локоть. — Еле справился.

Отец с минуту смотрит на него и качает головой.

— Придурок, — бормочет он. Затем наполнят свою кружку и спрашивает: — Кто-нибудь хочет кофе?

О. А он быстро отошел.

— Нет, спасибо, — благодарит Самсон, направляясь к двери, и смотрит на меня. — Увидимся?

Я киваю, и Самсон приподнимает бровь, многозначительно на меня глядя. Я улыбаюсь и еще какое-то время после его ухода смотрю на дверь. Отец прокашливается, возвращая меня в реальность. Я смотрю на него в надежде, что разговор окончен.

— Я не откажусь от кофе, — говорю я, пытаясь отвлечь его внимание.

Отец достает кружку из шкафа и наливает мне кофе.

— Ты пьешь черный?

— Нет. С сахаром и сливками, сколько влезет в кружку. — Я сажусь на стул за барной стойкой, пока отец готовит мне напиток.

Закончив, он пододвигает кружку ко мне.

— Даже не знаю, как относиться к тому, что только что произошло.

Я отпиваю кофе, уставившись в кружку, лишь бы не смотреть на отца. Отставив ее на стол, я сжимаю ее руками.

— Я тебя не обманываю. Он не ночевал.

— Пока что, — замечает отец. — Я тоже когда-то был подростком. Его балкон в метре от твоего. Сегодня вы просто наблюдаете рассвет, но ты приехала на все лето. Мы с Аланой не разрешаем Саре приводить парней на ночь. Будет справедливо, если те же правила будут касаться и тебя.

— Ладно, — киваю я.

Отец смотрит на меня так, будто не уверен, соглашаюсь ли я всерьез или чтобы просто ему угодить. Честно говоря, я сама не знаю.

Он облокачивается на стол и делает глоток кофе.

— Ты всегда так рано встаешь? — спрашивает он.

— Нет. Самсон хотел, чтобы я увидела рассвет, и поставил будильник на моем телефоне.

Отец машет рукой на дверь, через которую ушел Самсон.

— Так он… вы встречаетесь?

— Нет. Я уезжаю в Пенсильванию в августе и не хочу, чтобы у меня был парень.

Отец смотрит на меня, прищурившись.

— В Пенсильванию?

Черт.

Случайно вырвалось.

Я тут же опускаю взгляд в кружку. В горле встал ком от волнения. Я медленно выдыхаю.

— Ага, — бормочу я. Больше ничего не говорю. Может, он не будет допытываться.

— Почему ты едешь в Пенсильванию? Когда ты приняла это решение? Что вообще в Пенсильвании?

Я крепче сжимаю кружку.

— Я хотела рассказать тебе. Просто… ждала подходящего момента. — Я вру. Я вообще не собиралась говорить ему, но теперь придется. — Я получила стипендию по волейболу в Пенсильванском университете.

Отец непонимающе буравит меня взглядом. Никакого удивления, волнения или злости. Только прямой, непроницаемый взгляд.

— Серьезно?

— Да. Полная стипендия, — киваю я. — Переезжаю третьего августа.

Выражение его лица остается таким же пустым.

— Когда ты узнала?

Я делаю глоток кофе, пытаясь решить, стоит ли говорить ему правду. Она может лишь разозлить его.

— На первом году учебы в старшей школе, — тихо отвечаю я.

Он закашливается.

Вид у него крайне удивленный. Или обиженный, не могу понять.

Он молча отходит от стола и направляется к окну. Смотрит на океан, стоя спиной ко мне. Спустя примерно полминуты, проведенных в тишине, он оборачивается и вновь смотрит на меня.

— Почему ты не рассказала мне?

— Не знаю.

— Бейя, это очень важно. — Он подходит ко мне. — Надо было мне рассказать. — Отец замирает на полпути. Я вижу, что он озадачен. — Если ты получила полную стипендию, то почему твоя мать сказала, что тебе нужно оплатить обучение в местном колледже?

Я ровно выдыхаю, сжимая шею руками. Упираюсь локтями в стол и беру паузу, чтобы обдумать ответ.

— Бейя?

Я мотаю головой, чтобы он помолчал хотя бы мгновение. Сжимаю лоб ладонью.

— Она соврала тебе, — говорю я и отношу кружку в раковину. — Я вообще не знала, что она просила у тебя денег. Она про стипендию тоже не знала, но могу поручиться, что все деньги, что ты присылал ей на обучение, вообще для меня не предназначались.

Я выливаю остатки кофе в раковину и споласкиваю кружку. Когда я вновь оборачиваюсь к отцу, вид у него подавленный. Озадаченный. Он открывает рот, будто собирается что-то сказать, но захлопывает его и качает головой.

Уверена, ему о многом нужно подумать. Мы не говорим о моей матери. Сейчас я, наверное, впервые сказала ему что-то плохое о ней. И хотя мне бы хотелось рассказать о том, насколько непутевой матерью она была, на часах половина седьмого утра, и я не могу говорить сейчас об этом.

— Я иду обратно в кровать, — говорю я и направляюсь к лестнице.

— Бейя, погоди.

Я останавливаюсь на второй ступеньке и неторопливо поворачиваюсь. Он стоит, уперев руки в бока, и напряженно на меня смотрит.

— Я горжусь тобой.

Я киваю, но как только отворачиваюсь и иду наверх, чувствую, как во мне закипает злость.

Я не хочу, чтобы он мной гордился.

Именно по этой причине я ничего ему не рассказывала.

И пускай сейчас он вроде как старается ради меня, я все равно полна обиды за то, что большая часть моей жизни прошла без его участия.

Я не допущу, чтобы мне стало приятно от его слов, и не позволю им стать оправданием тому, что он посредственно выполнял родительские обязанности.

Конечно, ты гордишься мной, Брайан. Но тебе стоит гордиться мной лишь по той причине, что я каким-то чудом сумела выжить в детстве своими силами.