СТОП!

Какая гнетущая мысль. Я видела выражение лиц этих женщин, когда была в «Поместье». Тогда я находилась в статусе незваной гостьи и могу себе представить, какой прием мне оказали бы, пойди я на вечеринку. Конечно, радушнее, чем в предыдущие визиты, не будет. По сути, я бы проникла без приглашения в их групповушку. Ужас.

— Мечтаешь?

Перевожу взгляд с роскошной зелени парка через дорогу к роскошным зеленым глазам моего Хозяина Секс-Поместья. Улыбаюсь очень неубедительно. Внезапно чувствую себя подавленной и немного несовершенной. И очень, очень ожесточенной — обиженной и снедаемой ревностью.

Расставляя на столе кофе и кексы, он с подозрением смотрит на меня, потом убирает поднос и садится напротив меня. Помешивая кофе, начинаю ковырять кекс. Знаю, он за мной наблюдает, но не могу собраться с силами, чтобы выглядеть нормально. Я не в порядке. Мы даже не поговорили о «Поместье». На самом деле мы ни о чем не поговорили.

— Я не пойду на вечеринку, — говорю своему капучино. — Я люблю тебя, но не могу этого сделать, — добавляю в надежде смягчить удар. Мой Хозяин не воспринимает все хорошо — во всяком случае, от меня.

После нескольких мгновений молчания поднимаю взгляд, чтобы определить выражение, появившееся на его красивом лице. Он не злится и не хмурится, но его морщинка на месте, и он терзает нижнюю губу, и это мне говорит, что вопрос для него действительно важен. Если он огорошит меня еще одним подобным заявлением, как во время нашего вчерашнего разговора в ванной, я расплачусь.

— Ава, все будет не так, как ты думаешь, — тихо говорит он.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю, нахмурившись. Откуда он знает, что я думаю о том, как это будет?

Он делает глоток кофе и ставит чашку на стол, пододвигается вперед на стуле и упирается локтями в колени.

— «Поместье» когда-нибудь производило на тебя впечатление убогого секс-клуба?

— Нет, — признаю. Я даже не догадывалась, что это секс-клуб, пока мы с Кейт не стали по нему рыскать и не оказались на третьем этаже. Он выглядит как супер шикарный спа-отель. Ну, из того, что я видела, а видела я не так уж и много, но в основном потому, что меня ослепил этот мужчина, сидящий напротив меня.

— Ава, там никто не будет бродить голым и делать тебе предложения. Никто не будет тащить тебя наверх по лестнице в общую комнату. Есть правила.

Правила?

— Что за правила? — Я снова хмурюсь.

Он улыбается.

— Единственное место, где гостям разрешается раздеваться, — это общая комната или один из частных номеров. Работа первого этажа, спа-центра и спортивных сооружений построена так же, как и на любом другом эксклюзивном курорте. Я не содержу бордель, Ава. Члены моего клуба платят большие деньги за возможность насладиться всем, что предоставляет «Поместье», а не только привилегией преследовать свои сексуальные предпочтения с единомышленниками.

Я знаю, что краснею, и готова себя пнуть.

— А какие сексуальные предпочтения у тебя? — спрашиваю тихо. Из всех вопросов, что я могла бы задать, я выбираю этот? Что, черт возьми, со мной не так? Я должна была спросить его о гобеленах в виде креста, свисающих с потолка золотых решетках и цепях или стойках с хлыстами.

Он плутовато ухмыляется и засовывает в рот кусочек кекса, намеренно медленно жуя и наблюдая, как я корчусь под мощью его взгляда.

— Ты, — твердо заявляет он.

— Только я?

— Только ты, Ава. — Его голос хриплый и решительный, и я не могу сдержать легкую улыбку, трогающую уголки губ. Он всего лишь включил свой сексуальный магнетизм на полную. И я готова прыгнуть на него.

— Хорошо.

Безмерно удовлетворенная его ответом, наконец-то кусаю кекс. Только я. Такой ответ мне по душе. Волнует ли меня вообще происходящее в «Поместье», пока в это не вовлечен Джесси? Просто нужно игнорировать факт, что такое было. Но насколько он вовлечен, и обязательно ли мне это знать?

Некоторое время мы смотрим друг на друга, он проводит указательным пальцем по нижней губе, а я удивляюсь, как чертовски сексуально он при этом выглядит.

— Ты придешь? — спрашивает он вместо того, чтобы требовать. Для Джесси он ведет себя довольно разумно. — Пожалуйста, — с надеждой добавляет он, надувая губы.

Ох, этому мужчине просто невозможно отказать.

— Только потому, что я тебя люблю.

Его надутые губы превращаются в убийственную улыбку, и я растекаюсь по дивану.

— Повтори еще раз.

— Что? Что я приду? — Я хмурюсь.

— О, хорошо, ты придешь. Нет, скажи снова, что любишь меня.

— Да. — Пожимаю плечами. — Я люблю тебя.

Он ухмыляется.

— Знаю, что любишь. Мне нравится слышать, как ты это произносишь. — Его великолепное тело медленно поднимается, и он протягивает мне руку. Я принимаю ее и, когда он слегка тянет меня на себя, падаю ему на грудь. — Если бы ты не перестала бежать, мы бы уже были дома, и я потерялся бы в тебе.

Мысленно пинаю свою задницу бегуньи-неудачницы. Надо было продолжать. До «Луссо» пятнадцать минут на такси, и меня тошнит от повторения на бис моей утренней тренировки. Он запечатлевает на моих губах долгий поцелуй, а затем закидывает на плечо и выходит на улицу.

Когда мой Адонис несет меня на плече, мельком замечаю тоскливый взгляд молодой девушки, которая обслуживала Джесси. Улыбаюсь про себя. Такого желает каждая женщина, и это у меня есть. Никто не отнимет его у меня, так что, если мне придется пойти на эту дурацкую юбилейную вечеринку, отбиваясь от стаи львиц, ждущих, чтобы вонзить в него свои когти, то я это сделаю. Я их уничтожу.

Меня впихивают в такси и подвергают мучительной поездке до дома. Под шортами Джесси очевидно выпирает твердая, железная эрекция, и я ерзаю в попытке ослабить гудение между бедер.

— Доброе утро, Клайв, — спешно бросает Джесси, таща меня за собой.

Хорошо, что я тренируюсь; с таким же успехом он мог бы бежать. Клайв отвечает, но Джесси не замедляет шага. Запихнув нас в лифт, вбивает на клавиатуре код и прижимает меня к зеркальной стене, жадно набрасываясь на мой рот.

— Возможно, в будущем мне придется трахать тебя перед пробежкой, — рычит он мне в рот. От первобытных интонаций в его голосе я рассыпаюсь на кусочки под его твердым телом. Сжав кулаками его волосы, вжимаюсь в его рот, и наши языки начинают вести отчаянную битву. Это будет шок и трепет. Мы уже миновали территорию неспешного секса, и если двери лифта не откроются в ближайшее время, он может случиться прямо здесь.

Словно услышав мои мысли, двери распахиваются, и я задом выхожу в фойе пентхауса, наши рты не отпускают друг друга, а языки неистово борются. Не знаю, как ему удается, но он открывает дверь, не прерывая контакта, и прежде чем дверь закрывается, с моего тела срывают потную форму. Он хочет действовать быстро, что меня абсолютно устраивает. Я вытерпела самую долгую поездку на такси в своей жизни.

Избавляюсь от кроссовок, он стягивает мои шорты, я снимаю с него через голову майку. Освобождаюсь от его губ на несколько секунд, которые мне требуются, чтобы сдернуть с его лица майку, прежде чем его рот снова врезается в мой, и он движется вперед, ведя меня к стене у входной двери.

Разворачивает меня.

— На колени, обопрись ладонями о стену, — спешно рявкает он и пока снимает кроссовки и шорты, я, не теряя времени, выполняю его команду.

Задыхаясь и теряя терпение, падаю на колени и прикладываю ладони к прохладной краске. Он крепко хватает меня за бедра, и я дергаюсь, но он не отпускает. Слегка отводит мои бедра назад, раздвигает коленями мои ноги и пристраивается сзади.

— Не кончай, пока я не скажу. Поняла?

Я киваю и крепко зажмуриваюсь, стараясь подготовиться к желанному натиску мощи. Я должна бы уже уяснить, что, когда он в таком состоянии, никакой моральный настрой не может подготовить меня к нему.

Чувствую, как головка члена толкается у входа, и как только он находит цель, с искаженным криком рвется вперед. Он не дает мне перевести дыхание, чтобы приспособиться или принять его. Немедленно дергает меня на себя и начинает безжалостно вколачиваться. Владеть мной.

Святое гребаное дерьмо!

В шоке распахнув глаза, перемещаю руки по стене, отчаянно пытаясь удержаться, пока он в диком темпе продолжает в меня врываться.

— Господи, Джесси! — кричу от восхитительного вторжения.

— Ава, ты знала, что будет жестко, — рявкает он. — Не смей, мать твою, кончать.

Я пытаюсь сосредоточиться на чем угодно, только не на огромном, быстро нарастающем в паху давлении, но его безжалостные и варварские удары не помогают отчаянному положению. С такой бешеной скоростью я не смогу долго продержаться.

— Черт! — яростно ревет он. — Ты... блядь... сводишь... меня… с ума! — Он подчеркивает каждое слово жестким, резким толчком. Сейчас я потею больше, чем во время десятимильной пробежки.

Его руки скользят по моей спине от бедер к плечам, и под его теплой, твердой хваткой я откидываю голову назад. Я брежу от удовольствия. От его рук на моих плечах чувствую явные признаки напряжения. Испытываю облегчение. Я прошла точку невозврата, но не могу освободиться полностью, пока не получу добро. Что, черт возьми, он сделает, если я брошу ему вызов и уступлю своему требованию кончить?

Он продолжает впечатываться в меня и с пронзительным ревом врезается с такой силой, что слезы застилают мне глаза. Он замирает и прислоняется к моей спине, толкая меня к стене, глубоко вращая бедрами. Внутри все гудит, тело зависло на краю. Он дергает меня за хвост, оттягивая мою голову себе на плечо, обнимает спереди раненой рукой и движется к внутренней стороне бедра.

Потянув за волосы, поворачивает мое лицо к себе, и мой затуманенный взгляд встречается с его темно-зелеными глазами.

— Кончай, — требует он, мягко скользя пальцем по моим створкам и проводя языком по моим губам.

Его слова и прикосновения вызывают в паху сдвиг давления, который захватывает меня со всех сторон, и я взрываюсь, издавая протяжный, блаженный стон ему в рот.