Глава 12

Боль поглотила ее тело языками огня. Амичия не могла думать ни о чем, кроме жжения, охватившего тело с головы до пят. Она пыталась выделить раны, отдельную боль, но не могла.

Что-то задело ее щеку, вся левая сторона лица была ободрана, словно по ней проехали теркой. Амичия подняла ладонь к жару на лице, но опустила руку от шипящей боли.

Правая рука ощущалась… неправильно. Пальцы явно опухли. Она попыталась разжать пальцы, но они не слушались, как бы она ни сосредотачивалась.

Тихий звук, скуление, выдох с болью напомнили ей, что она была еще жива.

Она продолжила проверять тело, обратила внимание на левую ногу. Она пылала, и Амичии хотелось забыть, что нога была соединена с ее телом.

Кость ее бедра пронзала ее горячей болью, стреляющей в спину до черепа, где боль пульсировала и кричала. Она не могла ощутить ступню, колено и все, что было ниже.

Она потеряла ногу? Нет. Она не помнила, как оказалась в такой ситуации. Но она была собой, ее не сделали Жутью.

Она тихо застонала, надеясь, что кто-то заметит, что она проснулась и нуждалась в помощи. Даже глубоко дышать было больно. Когда она вдохнула, иглы впились в грудь.

Сломанные ребра, скорее всего. Она видела, как кого-то ударял в грудь осел, и так мальчик описывал ощущения в ребрах. Словно его крепко обнимали. И каждое движение задевало легкие. Это она и ощущала.

— Прошу, — прохрипела она, — воды.

Она открыла глаза. Травы свисали с потолка. Базилик, петрушка, лаванда — все было сохранено на зиму, которая скоро наступит. Или уже была зима? Ее мысли путались.

Шорох стула по каменному полу означал, что она не была одна. Слава богам. Она ощущала шину на ноге, туман боли проходил. И кто-то заботился о ней, так что кровать, на которой она была, находилась в доме лекаря… но почему у лекаря травы висят под потолком?

Второй шорох был не от стула. Воспоминание мелькнуло в голове. Крылья задевали пол, кулаки пробивали стены, и желтые глаза смотрели из дыр.

Охота.

Сердце гремело в груди, и она не могла управлять быстрым дыханием, которое прерывалось. Ее ребра протестовали, но теперь она помнила все.

Крыша. Ее сбросили с крыши как мусор, и никому не было дела. Чудища не пытались остановить их короля.

Король. Настоящий монстр. Те глаза смотрели на нее, были взяты у демона и помещены на лицо, которое было хуже творений Ада.

В тех глазах не было жалости. Сильная челюсть, хмурый вид, гневный оскал. Те эмоции говорили о душе, которая хотела только уничтожить ее. И он сделал это. Он сбросил ее с высоты трех этажей.

Ее волосы спутались перед лицом, но она видела его, пока падала. Темный силуэт на фоне бури, которая снова разверзлась, и снег жалил как кусочки стекла. Он раскрыл черно-красные крылья и взревел.

Она не помнила, как ударилась об землю. Только полет.

Как она выжила?

Жуткое лицо появилось перед глазами, чудище склонилось над ней. Жуть с кухни, хотя их было сложно различить. Серая кожа немного отличалась, если смотреть вблизи. Этот был чуть темнее остальных.

— Ты проснулась? — спросило существо, слова были невнятными, мешали клыки, торчащие из нижней челюсти.

Она не хотела отвечать Жути. Она хотела вернуться во тьму боли и страданий.

Но ее горло пересохло, язык прилип к нёбу. Она с трудом сглотнула и выдавила: «Воды», а потом снова лишилась возможности говорить.

Жуть нахмурился сильнее.

— Оставайся на месте, мадемуазель.

Она не могла даже пошевелить ладонью. Если они хотели удержать ее на месте, это было просто. Амичия пока что не могла возражать. Как только она получит воду, Жуть узнает ее мнение.

Они явно хотели ее обратить. Они ведь сделали это с Реми. Чем она отличалась?

Жуть вернулся с кружкой в руке. Чудище протянуло воду и сказало:

— Твоя вода.

Амичия смотрела на кружку с желанием. Она попыталась поднять руку, но не могла. Пальцы опухли и болели, а другая рука… была привязана? Почему она не могла поднять здоровую руку?

— О, — пробормотало существо. — Точно. Ты не можешь. Вот, — оно склонилось и просунуло ладонь с когтями под ее спину. Оно осторожно приподняло ее и прижало кружку к ее рту.

Амичия глотала холодную жидкость, словно то было волшебное зелье, что исцелит все ее раны. И, может, оно могло. Вода катилась в ее желудок, и она ощущала облегчение и жизнь в теле.

Жуть помог ей улечься, но даже это движение утомило ее. Она пыталась успокоить шумное дыхание, чтобы меньше беспокоить легкие, пока озиралась.

Она была на кухне, где чудище кормило ее в первый раз. Золотистый стол сразу дал это понять, хоть она не знала, почему она была тут. Ее забрали на кухню? Ее съедят?

Жуть подтянул стул к ней. Движение было неловким. Крылья мешали ему, хлопали на спине, задели стол и стул, а потом успокоились.

Чудище вздохнуло и посмотрело на нее, а потом сказало:

— У тебя явно есть вопросы.

— Несколько.

— Можешь их задавать, — оно моргнуло, глаза были слишком большими для его лица, и свет свечи сверкал на огромных зубах.

Амичия хотела съязвить. Она могла задавать столько вопросов, сколько хотела. На них не ответят.

Но это существо было с ней добрым. Оно заслужило ее уважение больше, чем те, кто пытался ее убить.

Первый вопрос был, наверное, глупым. Но она его задала:

— Почему ты мне помог?

Жуть раскрыл рот на миг, а потом кашлянул.

— Ты просто девочка.

Амичия ждала продолжения, но стало ясно, что чудище договорило. Оно хотело сказать только это, словно этой причины хватало, чтобы кормить ее.

— Ты хотел помочь мне из-за моего пола?

— Нет, просто ты похожа на ребенка. Я не люблю пугать детей.

Амичия не была ребенком. Она уже должна была завести семью и детей, но отцу нужна была помощь в мастерской. Чудище было добрым, но она была не так юна.

— Спасибо… наверное.

Жуть с уважением склонил голову и поднял взгляд. Он ждал больше вопросов?

— Как я сюда попала? — спросила Амичия.

— Мы думаем, ты пришла из ближайшего города. Не знаю название, но они так думают.

Так, вопросы нужно было задавать точнее.

— Как я попала на кухню после того, как меня сбросили с крыши? — уточнила она.

Чудище подвинуло крылья с восторгом. Они хлопнули над его головой, выпрямляя его спину.

— Господин принес тебя ко мне.

— Господин?

— Да. Он хороший. Верен народу. И он доверил мне сохранить твою жизнь, — чудище гордилось заданием, но это не объясняло, почему она не была мертва.

— Что он сделал?

В словах не было смысла. Король Жути сбросил ее с крыши поместья. Решение было понятным. Он хотел ее смерти, иначе утащил бы в поместье и сделал бы все, что хотел с ней сделать.

Амичия повернула голову на подушке, прижалась левой щекой к жесткой ткани. Она скривилась. Должна быть причина, но в голову ничего не шло. Она хотела узнать у Жути, получить больше ответов.

Взгляд упал на вход на кухню, тени раскрывались там как занавес, и за ними прятался силуэт темнее. Наверное, Король Жути. У тех существ не было таких глаз. Свет свечи отражался в них, и от этого они сияли красным.

Он глядел на нее с таким голодом, что она переживала, что он войдет и докончит начатое. Зверь в нем хотел ее убить, это она знала. Он хотел вонзить когти в ее грудь, вытащить ее сердце, чтобы она увидела, как он съедает ее сердце, перед смертью.

Она сглотнула, прогоняя страх. Страх только вызовет в нем больше гнева, а она не хотела показывать ему, что была слабой. Даже раненая, она смотрела на него, не колеблясь.

Он не вошел. Король Жути стоял в тенях. Смотрел на нее, но не двигался.

Жуть рядом с ней говорил о том, какой честью было исцелять ее тело, но Амичия уловила только конец его речи:

— У тебя много сломанных костей в теле, но я их перевязал, как мог. Нога может криво зажить, но это не удивительно. Боюсь, я никогда не был лекарем, но ходить снова ты будешь, мадемуазель. Я уверен.

— Спасибо, — прошептала она, все еще глядя на короля. — Но почему меня оставили в живых?

Она спрашивала не у Жути, а у существа, что пряталось во тьме.

Почему он не убил ее? Если он нашел ее дышащей в снегу, он мог бы раздавить ее череп ногой и закончить с этим. Он мог обратить ее, он хотел сделать это.

Но он отнес ее, скрыв от бури, отдал ее единственной Жути, который не хотел ее крови.

— Почему? — повторила она.

Король Жути отвернулся от нее. Его гулкие шаги звучали в коридоре, сливались с шелестом крыльев, задевающих стены и обои. Его хвост метался за ним, опасный кончик сверкал.

Другой не отреагировал, даже не знал, что его господин стоял там и слышал его.

— Не знаю, этот вопрос лучше задать ему. Уверен, он захочет тебя увидеть. Это довольно странно, как по мне, но я ничего не могу поделать. Я только жалкий слуга.

Амичия хотела задать еще вопросы, но тело устало, и перед глазами вспыхивали видения.

— Может, мы оба узнаем ответы. Но мне нужно отдохнуть.

— Да. Лучшее исцеление — это сон.

Амичия не знала, могла ли уснуть. Когда она закрывала глаза, она видела пылающие алые глаза, и он толкал ее с крыши. Но она хотела ответы.

Так что она исцелится и заставит его все объяснить.